Операция "Ловец Теней" (СИ). Страница 11

— Ну так что, товарищи пограничники, — Лазарев тем временем улыбнулся, как ни в чём не бывало, — конфликт исчерпан, а?

Я переглянулся с Нарывом. Кажется, старший сержант совершенно не понимал, как себя вести в такой ситуации.

Тогда я решил понаблюдать. Собрать дополнительные сведения, прежде чем делать однозначные выводы. А потому сказал:

— Да. Исчерпан.

Когда дверь в канцелярию захлопнулась, в кабинете воцарилась тишина. Оба офицера прислушались. Из коридора, за дверью, всё ещё доносились звуки шагов многочисленных сапог и голоса пограничников.

Только когда шум этот стих, Вакулин сказал Ковалёву, сидевшему на своём месте, как мышь под метлой:

— Товарищ лейтенант, а вам не пора отпускать наряды на границу?

Ковалёв очень устало глянул на Вакулина. Потом на Лазарева. Затем принял какую-то таблетку, глянул на часы и поднялся.

— Вы правы. Пора. Товарищ старший лейтенант, разрешите идти?

— Разрешаю, — ответил Лазарев не сразу.

Вакулин едва заметно улыбнулся, но почти сразу задавил свою улыбку. Всё же его коллега отыгрывал мастерски. И неплохо изображал тяжёлую задумчивость.

Всегда предельно формальный Ковалёв отдал честь и вышел из канцелярии.

Они подождали ещё немного. А потом Вакулин встал и подошёл к окну. Закрыл форточку и закурил.

— А неплохо ты сыграл, — сказал Вакулин негромко. — Я, признаться, думал, ты решишь и правда Селихова этого отправить на губу.

— Зачем? — погодя немного, спокойно ответил Лазарев. — Я хотел просто узнать, действительно ли он таков, как о нём говорили.

— Таков, — сдержанно улыбнулся Вакулин.

— Таков, — кивнул Лазарев. — Да только замбой учудил. Уж я не ожидал, что он переметнётся. Хотя… Хотя тут нам тоже на руку.

Офицеры немного помолчали. Вакулин закурил при закрытой форточке. Резкий запах табачного дыма тут же дотянулся до Лазарева.

— Ну я ж просил… — обернулся тот хмуро.

— А… — Лазарев затушил сигарету в банку из-под тушёнки, которая пепельницей стояла на подоконнике, — извиняй. Ты ж спортсмен.

Лазарев снова отвернулся. Принялся смотреть что-то в документах.

— Ловкий ход провернул, — снова сказал Вакулин, — и всё же, отправь мы Селихова на губу, могли бы дней на десять от него отделаться. Раз он и правда оказался такой деятельный, как нам говорили.

— Не… Слишком много шума. А с Ковалёвым — ещё больше было бы. Действовать нужно спокойно и тихо. Чтобы всё выглядело естественно.

Вакулин разулыбался.

— Куда уж естественней? Ты вон на всю заставу опозорился.

— Тем меньше придётся прилагать усилий, — кивнул Лазарев. — Бойцы сами всё сделают.

— Согласен, — Вакулин отошёл от окна. Сел за стол и сделал задумчивое лицо. — Да только риск определённый остаётся. Видал, как они сплотились? Сознательные нам попались ребята.

— Ты что, солдат не знаешь? — обернулся к нему Лазарев. — Чуть удел расслабить — и пошло-поехало. А эти ещё молодые. Говорю, всё будет по плану.

— Центры кристаллизации, так сказать, у них имеются, — сказал Вакулин с лёгкой улыбкой.

— Ты всё про Селихова, — тяжело вздохнул старлей.

— Ну. Про кого ж ещё?

— Имеются да. Но у меня… — Лазарев снова повернулся к столу и уставился в бумаги, — но у меня по нему другие мысли имеются. Он же всё-таки на службе. Рычаги, как его задвинуть, есть.

— Ну что ж, — Вакулин откинулся на спинку стула, завёл руки за голову и даже прикрыл глаза, — раз есть, значит, будем считать, что разведка боем прошла успешно.

— Успешно-то успешно, — задумался Лазарев, — да только знаешь что?

— Что?

— Есть у меня одна идея, как разобраться с этими «точками кристаллизации».

— Это что было-то? — спросил Малюга мрачно, — до сих пор в толк не возьму.

Мы прошли в ворота системы, и Уткин принялся закрывать их за нашими спинами.

Наряд закончился на рассвете.

Похолодало. Скупые росы выпали на местную, не менее скупую растительность, и если идти по бровке пограничной тропы, сапоги быстро мокрели, а потом столь же быстро покрывались налипшей на влагу дорожной пылью.

Мой наряд принялся медленно и устало подниматься от системы вверх, к заставе, которая уже виднелась впереди.

— Что-что? — вздохнул Матузный, шедший рядом со мной, — взбрыкнул новенький. Решил, что ему тут всё можно. Но мы его быстро поставили на место.

— И не кажется тебе, что больно шустро он согласился на место поставиться, — спросил Рахим Умурзаков — ефрейтор второго года службы из второго стрелкового отделения, — упирался-упирался как барашек. Крылья вот так раздвигал. Показывал всем, какой он важная птица. И тут на тебе. Лапы кверху.

— А что ему ещё делать-то оставалось? — хмыкнул Матузный. — Мы ж его к стенке приперли! Если б упёрся рогом — так начальству пришлось бы подавать доклад, какого лешего у вас там, на заставе происходит. Что вы такое сделали, что один старший сержант на губе вдруг оказался, а замбой решил переводиться. Ему явно такого веселья в первую же неделю на новой должности не надо.

— А зачем тогда расфуфыривать хвост? — задумчиво промычал Вася Уткин.

— Да чёрт его поймёт… Чудак человек… — сказал Умурзаков.

— Баран, а не человек. Вот что, — мерзковатым тоном сказал Матузный. — Как такого вообще допустили людьми руководить?

— Ну и что нам с ним делать? — спросил Уткин угрюмо.

— А что с ним ещё делать? Выжить его к чёртовой матери с Шамабада, чтобы неповадно было, — решительно сказал Матузный, а потом поправил ремень автомата. Обернулся к Уткину, который шёл последним. — Чтобы не думал, что может чудить, а ему всё с рук сойдёт!

— И как же ты его выживешь? — спросил Умурзаков.

— Не знаю, — пожал плечами Матузный, — это нужно как-то коллективно решать. Как-то все вместе. Надо, чтобы все собрались — кто второго года службы, кто постарше — ну и решили, что с Лазаревым делать. А то выходит: он тут свои порядки будет чинить, а мы его дурацким приказом подчиняться! Я вот вообще не согласен скакой-нибудь дрянью заниматься, если он чего удумает.

— Фантазии, — буркнул Вася Уткин.

— Да почему ж фантазии? — спросил Матузный раздражённо. — Я много с кем из парней разговаривал после вчерашнего. Много кто согласен.

Я украдкой вздохнул. Видать, зреет на заставе «ядро» сопротивления новому начальству. Почувствовали свою силу после того, как Лазарев вчера дал задний ход.

И слушая Матузного, мне вот какая мысль пришла в голову: если кто-то намеренно, с какими-то определёнными целями решил устроить раскол в коллективе заставы, у него это получилось.

Всё больше и больше кусочков пазла складывалось у меня в голове. И теперь я подумал, что нужно бы не одному всё это в себе носить, а поделиться с доверенными людьми. Заручиться их помощью, чтобы до конца разгадать эту странную головоломку.

— Вообще я думаю, что нужно этого «нового начальника заставы»… — Матузный по-учёному поднял руки, изобразив кавычки, — … прогнать. Но только по-хитрому, чтоб непонятно ему было, что мы против него настроились. А то он, этот Лазарев, злющий как пёс некормленный. Мало ли чего он ещё учудить может.

Василий Уткин ничего не ответил Матузному. Только что-то забурчал себе под нос и отвернулся. Я тоже не спешил встревать в разговор. Думал, сопоставлял, пытался понять: если допустить, что раскол устроен офицерами намеренно, то с какой целью они это делают?

Была у меня одна идея, додуманная по подсказкам Тарана, тем не менее рубить с плеча я не хотел. Нужно было получить хоть какие-то подтверждения моей версии. Подтверждения тому, что новое начальство заставы делает всё намеренно и с определёнными целями. А ещё окончательно исключить то обстоятельство, что Лазарев просто клинический идиот.

Тогда я решил — буду наблюдать. Смотреть, какие ещё действия предпримет новый начальник заставы. Будут ли они подозрительными или просто походить на неумелое руководство.