Испытания. Земли Ордена (СИ). Страница 28
Последняя мысль совпала с последним шагом. Оказавшись на террасе резиденции, оставив за спиной пустой зал, где только кровь на полу напоминала о мёртвых, я поднял голову к небу. Оно было полно летающих фигур. Все, кто достиг этапа Предводителя, использовали полёт. Сейчас Исток был свободен от запретов. Мы отстояли свой город.
Идущие сновали по нему туда-сюда в непонятной со стороны суете.
Что же, моя помощь во всём этом будет незаметна и неощутима. Но есть одно место, где она будет… Что значит будет? Есть место, где она нужна, где она необходима.
Сосредоточившись, я накрыл весь город мыслеречью:
— Говорит глава Ирал. Всех погибших из семьи Сломанного Клинка принести на кладбище семьи. На горное плато, туда, где похоронены погибшие искатели Сломанного Клинка.
Через миг взмыл в воздух, первым отправляясь в ту сторону.
Мой путь не был долог. Спустя всего сотню вдохов медленного полёта я опустился перед могилой Бирама, возле края каменного плато.
Несколько месяцев назад я стоял на этом же самом месте. Тогда я потерял всего девятерых и был полон тоски и сожалений. Сегодня…
Отступив на тридцать шагов, выложил тела защитников резиденции. Первые из тех, что окажутся здесь сегодня.
Я задержал взгляд на мёртвых лишь на один вдох. Нет времени на пустые сожаления, у меня много работы. Отвернувшись, шагнул прочь, опять к могиле Бирама, на ходу вытаскивая из кольца меч.
Когда доставили новые тела, я успел вырезать в камне три могилы. Больше того, я уложил возле каждой могилы по телу. Первая могила была для Дараи.
Первая, но не последняя, сегодня погибло очень много. Слишком много для нашей небольшой семьи. А мои, тайком выученные в свободное время, техники для работы с камнем были не самыми лучшими — я бы не успел справиться, но к тому времени, когда солнце коснулось вершины закатной горы, я был уже не один — бок о бок молча и хмуро трудился сам Потий и ещё трое его учеников, тела рядом с моими могилами укладывала Амма, ещё не меньше десятка других идущих трудились немного в отдалении.
— Эй, парень! Парень! Ты оглох, что ли?
Я не сразу понял, что обращаются ко мне, а поняв, едва завершил технику.
В изумлении обернулся, обнаружив чуть в стороне старика-безумца. Как он сюда попал?
— Парень! — старику-безумцу не было дела до моего удивления. Он ткнул пальцем себе под ноги. — Ленишься. Совсем короткая могила. Вон, — старик перевёл указующий палец чуть в сторону, — Косой не влезет, а он ведь даже ростом не выделялся. Мне его что, укорачивать?
Не влезет в могилу… У меня задёргалась бровь, и я торопливо прижал её пальцем левой руки. Дарсов старик, как он просто об этом говорит.
— Нас Властелин земли накрыл, — показал дыру на рукаве пыльного халата старик. — Мне повезло, выскочил, а ему не повезло. Вот если бы наоборот, то я бы в твою могилу влез, а раз умер не я, а он, то будь добр, удлини её.
Я выругался и шагнул вперёд, цедя на ходу:
— Удлиню, а ты будь добр, помолчи.
— Чего молчать-то? — удивился безумный старик.
— Старик, у меня был тяжёлый день, не зли меня.
Тот покачал головой:
— У молодого поколения сегодня недостаёт уважения к старшим, пытаются оправдаться такими жалкими словами. Кто у тебя погиб сегодня, что тебе тяжело? Мать? Жена? Может, сына убили?
Рядом возникла Амма:
— Господин, мне убить его?
Старик фыркнул:
— Твой господин слишком справедлив, чтобы убивать меня за справедливые вопросы.
— Зато я никогда не была справедливой, старик, — ответила Амма, делая к нему шаг.
— Остановись, — буркнул я, обходя её.
Дождавшись, когда я в три движения клинка расширил яму, старик уложил рядом тело, довольно хмыкнул, обнаружив, что в этот раз я вырубил камня с запасом, отряхнул руки и продолжил разговор, словно и не было между нами словесной перепалки:
— Чего молчать, если живой остался? Мне вот ещё после первой большой битвы…
Я криво усмехнулся:
— С сектантами?
— Почему с сектантами? — удивился старик. — С соседями нашими, такими же имперцами, прям как у тебя сегодня. Мне вот ещё тогда, когда я глядел на улицы родного города, заваленные мертвыми, среди которых были и важные для меня люди, старейшина наш сказал: жизнь продолжается, молодой господин, держите выше голову, — старик огляделся, покачал головой. — Гляжу, твои старейшины где-то потерялись, значит, мне придётся за них это тебе сказать, младший, — наши взгляды встретились. — Жизнь продолжается. Так живи её. У всех них, — старик обвёл рукой ряды могил и тел, — были надежды и незаконченные дела. С надеждами сложней, но вот дела мёртвых живые завершить могут. Этот вот, — старик без затей и уважения ткнул тело у себя под ногами сапогом, — всё хотел напиться. Придётся сегодня за него это дело сделать. Пусть ему приятно будет. И ты заверши дела своих погибших подчинённых. Уважь их.
Я едва глаза к небу не закатил. Неоконченные надежды и дела, ну да, ну да. Но на сердце и правда стало легче.
Потом было много ещё чего. Ещё тела, ещё люди на помощь. Те, что вынимали камень и те, что опознавали тела, снимали с них кисеты, записывали те самые неоконченные дела. Хотя бы те, про которые знали.
— … Наш. Родители погибли в той большой битве. Пары не было.
— … Тогда передадим приятелям…
— … Не наш, из наёмников… Где Тартакал?
— Здесь я. Он нелюдимый был, но родные у него были, точно знаю. Поищите в кисете, может, бумага есть какая с именами или письма.
— Нашёл. Под кисетом с духовными камнями.
— Ну вот, значит, готовился, в нашем деле без этого никак, — вздохнул Тартакал. — Значит, духовные камни нужно передать тем, кто в бумаге…
— … Не наш, — заметил очевидное Рагедон, осторожно покосился на меня, и сказал. — Из тех, кого вы привели сегодня, глава. Говорят, очень помог в битве.
— Его звали Шандри, — сообщил я ему. Он кивнул и тут же записал имя, продолжая глядеть на меня. Я тяжело вздохнул. — Я не знаю про родных, — оглянулся, но восприятие не нашло Виликор. — Спрошу позже у тех, кто мог знать.
Да уж. Каким образом я стал магистром Ордена Небесного Меча — совершенно непонятно. Проучился в Академии Ордена почти два года, но даже не узнал, как зовут магистра Ордена, не узнал, есть ли родные у Шандри, главы этой самой Академии, и о чём он мечтал. Так и не поговорил с ним о его и своих ошибках и теперь уже никогда не поговорю.
— Тогда вы и возьмите, глава, — Рагедон передал мне кисет, на котором уже висела бирка с именем Шандри.
Что же, моим людям опыта таких похорон, похоже, не занимать. Я сжал пальцы на кисете и отвернулся от тела Шандри.
— … Из Мечей. Старший Артус тут? А кто-нибудь из Мечей? Мечи! Есть? Сюда, я вот, поднял руку…
— … Наш…
— … Из работяг, что даже во внешний круг не вошли, не тело, а решето, повезло, хоть лицо уцелело. Вообще неясно кто, откуда он, и никаких бумаг в карманах…
Седой развёл руками:
— Запиши приметы, потом ещё поспрашиваем, здесь из них, считай, никого, — заметив мой взгляд, он техникой оказался рядом, ухватил меня за плечо. — Молодой глава, думаю, тебе хватит рыть могилы и заглядывать в лица.
— Но ещё не все получили сво…
Седой перебил меня:
— Молодой глава, тебе нужно сыграть.
— Что? — я даже отвернулся от мрачных рядов тел, которых не могла скрыть от меня наступающая тьма.
— Это тяжёлый день, тяжёлые потери, и их никак не забыть. Да и не нужно забывать. Нам всем тяжело. Один наш общий умный знакомый отшельник много говорил про музыку, но кое-что забыл сказать, а мне дополнить не дал. Музыка — это ещё и способ пережить то, что слишком давит. Играй, молодой глава. Позволь печали, слезам и сожалениям пролиться музыкой. Поверь, это нужно не только тебе, но и всем нам. И играй так, чтобы музыка донеслась до вершин всех окрестных гор и поднялась даже выше, до самого неба.
Я качнул головой:
— Я плохо умею…
— Достаточно для главного, — отмёл мои возражения Седой. — Я слышал её, я знаю. Молодой глава — это лучший способ проститься с павшими и поддержать остальных. Это говорю я — хранитель традиций семьи Сломанного Клинка.