Испытания. Земли Ордена (СИ). Страница 13

Будь я даже лучшим лекарем Пояса…

В отчаянье я выплеснул Воды Итреи, затем Рассветную Лазурь, добавил Золотую Пыль Восхода, ещё и ещё раз. Вынырнул из тела Дараи, сжал пальцы на лечилке возникшей в руке, через миг вырвал пробку и выплеснул содержимое под прижатые к телу руки Дараи.

Второй пузырёк я вылил на рану, уничтожившую средоточие эссенции. Третий я ткнул в губы Дараи, надавил, заставляя её открыть их.

Едва алхимия полилась ей в рот, как Дарая невольно глотнула. Раз, другой, медленно, с усилием открыла веки.

— Нани… Нанима… — не договорив, выгнулась и захрипела.

Да, я понимал, что это могла быть не первая лечилка, но иного выхода у меня не было, я знаю свои пределы и не лекарю душ лечить такие огромные раны. Моей силы не хватит, чтобы справиться сразу со столькими смертельными ранами, вся надежда на…

Дарая обмякла, часто-часто задышала, отняла одну руку от живота и крепко ухватила меня за запястье.

— Ирал… — выдохнула она едва слышно. — Моя… дочь… Поза…

Она обмякла, а печать Верности над её головой начала тускнеть, выгорая на моих глазах.

Дарая умерла, и её пальцы ослабли, соскользнули с моего запястья, рука безвольно упала на каменную крошку, покрывавшую всё вокруг.

Я достал из кольца халат, прикрыл её истерзанное тело и медленно поднялся. Как жаль, что я не знаю, что может быть сильней ужаса и отчаянья. Как жаль…

Чуть дальше прямо посреди коридора торчал одинокий флаг. Я срубил его Пронзателем под основание, и резиденция тут же наполнилась шумом сражения, исчезла невидимая густота, и восприятие, наконец, развернулось во всю ширь, охватывая и саму резиденцию, и землю вокруг неё, и окрестные улицы.

Никому из моей четвёрки помощь не требовалась. Амма и Кирт успешно теснили своих противников, Утхал и Орвис уже считай, добили остальных.

Через тридцать шагов я добрался до дверей в зал Сердца. В них, подвывая, молотил кулаками Властелин.

— Пустите! Пустите! Здесь Повелитель Стихии! Пустите!

Я добавил над ним ещё одну печать в три цвета.

Позвал:

— Эй, я уже здесь.

Он упал на спину, клацая зубами, попытался наполнить какую-то технику. Я лишь зло оскалился на ходу и дописал печать над его головой.

Ограничение. Властелин первой звезды.

Техника сорвалась, в глазах его ужас вспыхнул с новой силой, он пополз от меня спиной вперёд.

С каждым шагом я усиливал ограничение.

Предводитель.

Мастер.

Воин.

Закалка первой звезды.

Это буквально раздавило его — он навзничь растянулся на полу, не в силах даже поднять руки, дыша через раз, всё, на что его хватало — вращать глазами, но я ещё не закончил.

В первую, трёхцветную печать со страхом, ужасом и отчаяньем я добавил третий символ.

Боль.

Отвернувшись от хрипящего тела, я замер напротив дверей зала Сердца Города. Всего на миг, а затем поднял руку, приложив ладонь к створкам.

Залу Сердца понадобился всего вдох, чтобы опознать меня, а затем двери дрогнули под моими пальцами и поддались открываясь.

Шаг вперёд.

В Зале пятеро. Четверо мне незнакомы, но вот пятый.

Пять техник одновременно сорвалось с их рук, ударили по мне, но…

Даже не долетели — на их пути поднялась серебряная стена, надёжно меня прикрывшая.

Протаяла в воздухе надпись серебром.

Нападение на наследника.

Через миг сменилась новыми, одна за другой. Но в этот раз я успевал читать их полностью.

Режим Мятеж.

Применён.

Изоляция мятежников.

Всех пятерых окутали серебряные коконы.

Через миг я создал печати.

Страх. Ужас. Отчаянье. Боль.

Четыре кокона взвыли, срывая голос.

Только пятому я ничего не вписал, тем более не собирался вписывать ему боль. Не сейчас. Она может его убить, а мне это совершенно не нужно.

Пятый среди тех, кого Сердце назвало мятежником, — это Логар.

И нет, он не мятежник, в этом Сердце Города ошиблось. Он предатель. Предатель, над которым нет моей печати Верности.

Я, едва шевеля губами, произнёс:

— Сердце, мне нужна тишина.

Вопли мгновенно исчезли, словно мне это чудилось, а в воздухе протаяла новая надпись.

Звуковая изоляция мятежников. Выполнено.

— Я хочу видеть лицо вот этого.

Выполнено.

Глядя в полные страха глаза Логара, я пообещал:

— Ты будешь умирать долго.

Он что-то закричал, раззявив рот и вздувая жилы на шее. Но я приказал Сердцу обеспечить тишину, и оно выполнило приказ.

— Глава! Господин!

Я обернулся на голоса, раздавшиеся из-за спины.

Кирт, Утхал, Орвис и Амма.

Она шагнула вбок, за воротник вытащила тело хрипящего от боли Властелина и спросила:

— Господин, убить его?

Я качнул головой:

— Не так быстро. Он не заслужил.

Амма молча отпустила его и пинком отшвырнула к стене.

Орвис хлопнул ладонью, проявив незримый защитный барьер в дверях, которого раньше не было.

— Глава, выдайте мне разрешение войти.

Я стиснул зубы. Дарсово Сердце. Чтобы тебе не закрыть сюда вход раньше, когда в резиденции началась битва? Неужели ты способно увидеть нападение только на одного человека и только в одном месте? Через миг я заметил кровь, а затем и тело одного из собратьев, лежащее у стены, и понял, что всё началось отсюда. Дарсово Сердце.

— Глава, — Орвис обернулся, мазнул взглядом по Кирту и Амме, задержался им на Утхале. — При всём моём уважении к собратьям-идущим, я вижу их впервые, и они не должны входить в зал Сердца.

Кирт пожал плечами и демонстративно сделал шаг назад, Амма ответила ледяным взглядом, а Утхал мрачной усмешкой.

Я сосредоточился и толкнул из себя мыслеречь-приказ:

— Разрешить войти в зал одному идущему по имени Орвис.

Сердце Города тут же ответило.

Разрешён вход одному идущему.

Ладонь Орвиса провалилась сквозь барьер, и он тут же сделал шаг, оказываясь внутри зала, скосил глаза на тела мёртвых слева и спросил:

— Глава, какой будет приказ? Зона запрета движения духовной силы?

Я помедлил, а затем толкнул к нему мысль:

— Собрат Орвис, прости меня, но сейчас я не могу позволить себе ни одного просчёта.

Он в непонимании вскинул брови:

— Глава?

К обычной печати, которая следила за тем, чтобы он не сильно распускал язык, я добавил ещё одну. Сразу в три цвета. Затем наполнил её символами.

Верность. Истина. Почтение. Служение.

Уже через миг Орвис склонил колено, вбивая кулак в ладонь:

— Глава! Приказывайте!

— Ты верен Ордену Небесного Меча?

— До конца жизни! — боль от первой печати ни на миг не задержала его ответ.

— Ты верен семье Сломанного Клинка?

— Верен! — прорычал Орвис и, словно этого было мало для давящего на него служения, прокричал. — Сломанный Клинок будет выкован вновь! Орден будет возрождён! Только смерть избавит меня от верности семье!

Я задал следующий вопрос:

— Ты верен мне, своему главе и магистру?

— Магистр! — снова боль ничего не значила для его верности и служения. С горящими глазами он выпалил. — Моя жизнь принадлежит вам! Прикажите, и я убью себя.

Я сглотнул. Изард хотел проверить, хватит ли мне таланта сделать из орденца фанатика? Я только что выяснил — хватит. Но на этом не остановился.

— Есть ли у тебя талант, артефакт или возможность избавиться от Указа Верности?

— Нет, магистр, у меня нет ничего из этого. Мне это и не нужно! Моя верность вам и Ордену будет вечной!

Я медленно кивнул.

— Да будет так. Едва я выйду из резиденции и отдам приказ, поднимешь зону запрета движения духовной силы.

— Слушаюсь, магистр! — вскочил Орвис, пожирая меня глазами.

На миг мне стало не по себе от того, что я сотворил с ним. Только на миг. Затем я Рывком покинул зал, замер возле Кирта, Аммы и Утхала.

— Сейчас в городе возникнет зона запрета движения духовной силы. Это значит, — принялся объяснять я своим подчинённым из Второго пояса, которые об этом могли слышать только в байках, — что нельзя использовать артефакты, техники, нельзя даже втягивать в себя силу Неба или общаться мыслеречью. Всё это приведёт к травмам и ранам.