Сердце изнанки 4 (СИ). Страница 16

— Так действительно может показаться на первый взгляд, — по-доброму улыбнулся инквизитор. — Признаться, я и сам не хотел бы затягивать это расследование надолго. А для этого мне требуется ваше полноценное содействие. Мне ведь помощь нужна. Я к вам пришел именно за помощью. Но если вы так желаете, я могу вас оставить и начать распутывать всё самостоятельно, но тогда и решения буду принимать, не советуясь с вами.

Мэр тут же закивал.

— Петрищев подговаривал меня устроить бунт. Более того, предлагал перекрыть водоснабжение. И вообще, я как мэр этого города должен беспокоиться о чиновниках, чтобы те не создавали лишнего шума. Но сами представьте, что было бы, если бы героя империи казнили из-за какого-то глупого случая. Как я мог такое позволить? Поэтому и слушал все эти россказни генерала. А что мне надо было делать? Сразу сдавать его под белые рученьки? Ведь каждый поступок моих подчиненных — это, в первую очередь, моя ответственность.

— Я не об этом вас спрашивал, — снова прервал Слуцкого инквизитор с невинной улыбкой. — Не старайтесь. Я не прокурор. Мне нет дела до ваших грязных делишек и махинаций… вернее, не до всех. Я мог бы заняться тем, что вы с Петрищевым на пару, покрываете черный рынок и торговлю людьми, но не это моя основная задача. И не это причина моего здесь появления. Как вы уже говорили, господин Викентьев и господин Лисин не знали о том, что у Пылаева, как и у Злобина, есть некие интересы относительно Медведева. И они не собирались никак участвовать в казни или в её отмене. Ведь так? — с нажимом произнес инквизитор.

— Нет, ни Викентьевы, ни Лисины об этом и не знали, да и какое им дело до Медведва — замотал головой Слуцкий. Он искренне удивился такому вопросу, а инквизитор понял что и эта ниточка теряется.

Тем временем, Слуцкий продолжил:

— А Пылаев… В общем, если это всё он затеял, вы мне доложите. Я ведь ему благодарность хотел выписать. А оказывается, вон оно что. Тогда получается, если он этих монстров на нас насылает, то его, вместо благодарности нужно и к расстрелу приставить.

— Отставить расстрел! — осёк его инквизитор. — Вы уже нарасстреливались. А если это действительно Пылаев, то он подлежит казни после имперского суда. Но без вашего участия — вы лучше со своими делами разбирайтесь.

Инквизитор уже пребывал в своих мыслях. Сигимир всё это время пытался раскопать одну простую закономерность. Ведь вследствие своего расследования он выявил, что прорывы монстров напрямую связаны с войной между графом Злобиным и князем Дибровым. Причём, обе стороны: и Злобин со своими приспешниками, и Дибров выиграли из-за появлений монстров, а значит, наверняка были заинетерсованы.

Можно было бы решить, что именно Константин Пылаев является тем самым одаренным, что может призывать монстров из изнанки. Но тогда теряется смысл, для чего Викентьевы и Лисины готовили червоточины, и откуда в них взялось столько монстров высоких уровней?

Ведь не может быть такого, что обе стороны пришли к единому решению, что неплохо бы наслать тварей на своих противников. Причём действовали одними и теми же методами. Или они обратились к одному исполнителю?

Что-то здесь не складывалось. И инквизитор пока не мог понять, что именно.

Тремя днями ранее…

Граф Лисин и барон Викентьев встретились в кафе «На Соколиной горе». Именно Викентьев настоял на встрече на нейтральной территории. Он ожидал, что Лисин заподозрит что-то и начнет расспрашивать, от чего же они встретились именно там. Но, к его удивлению, Лисин очень легко согласился.

— Значит, ты капитулировал? — произнес граф, глядя на своего собеседника в упор.

— Отчего же капитулировал? — замотал Викентьев головой. — Я подписал с Пылаевыми мирное соглашение. К сожалению, мы не можем далее вести войну — для обоих родов это расточительно.

Лисин очень пристально глядел на Викентьева.

— И за сколько тебя купили, мой друг? — спросил он, криво усмехнувшись.

Викентьев едва не поперхнулся. Он уставился на графа округлившимися глазами.

— Ладно, не напрягайся так, — махнул рукой Лисин, видя, что Викентьев уже подбирает слова, чтобы начать оправдываться. — Меня это мало интересует. Ты лучше расскажи, что произошло. Я слышал, твоё поместье было осаждено тварями. Как это вышло? Я должен знать.

— Так понятно, что произошло, — едко ответил Викентьев — твари прорвались. Прорвались из червоточины! Вы меня не предупреждали, что может произойти нечто подобное. Я ведь делал всё по инструкции от тех культистов, которых вы мне прислали. Но они, видимо, лгали и вели какую-то свою игру. Либо у вас был иной план, о котором я не в курсе.

Лисин, глядя в упор на Викентьева, побарабанил пальцем по столу.

— Не совсем понимаю, мой друг, о чем ты говоришь. Вообще-то это ты ко мне пришел с этой идеей! Сказал, что у тебя есть какой-то план, связанный с тварями. И что ты хочешь сделать микропрорыв червоточины и наслать тварей на Пылаева и на Злобина. Я тебя отговаривал, но ты сказал, что сам знаешь, что делать. И принесешь мне результат в этой войне.

— Но как же? — стиснув зубы, изобразил удивление Викентьев. — Вы ведь сами мне этот план рассказывали, говорили, что делать, давали указания. Я вас не понимаю.

Лисин набрал полную грудь воздуха, выдохнул.

— Теперь понятно, как ты получил такое легкое избавление. Проиграл в войне, но чтобы не лишиться поместья, ты решил меня сдать! Что там у тебя? Микрофон? Решил подставить меня под свои грехи? Ты сам всё выдумал, а теперь хочешь спасти свою задницу и меня потопить. Так? — произнес Лисин с нажимом.

Викентьев побледнел.

— Как вы могли подумать такое? — выдавил из себя Викентьев.

Лисин же лишь фыркнул. Он этого никогда не сказал бы вслух, но ведь то же самое он пытался сделать и сам прямо сейчас. Ведь первым делом, когда он узнал о ситуации, то позвонил инквизитору с предложением сдать главного виновника всех проблем.

Лисин был уже в курсе, что инквизитор паладинского ордена прибыл в Братск, чтобы отыскать причины недавних прорывов тварей. И лучший способ избавиться от Викентьева, что слишком много знал, сдать его паладинам. Как только они бы его приняли, барону сложно было бы отвертеться. Лисин был осторожен и никогда лично не вел дела, только через посредников. Даже с культистами он общался через посредников. Один только дед Игнат знал, где жил Лисин, но эту проблему граф уже решил. Единственное, чего он не учел, что Викентьев поступится своими моральными принципами и сдаст Лисина первым. Каков подлец. Можно даже возмутиться!

— Что ж, — подвел итог Лисин, — боюсь, что между нами не может быть больше никаких дел. И поддержки от меня вы больше не добьетесь. Мало того, что вы затеяли незаконную игру, нарушая законы империи, так еще и решили меня подставить. Прощайте, Викентьев. Радуйтесь, что в честь нашей бывшей дружбы, я не буду объявлять вам войну и забирать то, что вы каким-то чудом смогли спасти в войне с Пылаевыми. В остальном, прощайте! — Лисин порывисто встал и вышел. Стоило отойти на десяток шагов, как он находу сорвал с себя маленький микрофон.

Где-то в паре кварталов от кафе помощники инквизитора, что слушали разговор, разочарованно выдохнули.

Они слушали оба микрофона, прикреплённый и к Лисину и к Викентьеву. Ведь они оба обратились к инквизитору — Лисин лично, а Викентьев через посредника, в лице Злобина.

— Да как так-то? Я думал, Лисин завалит барона, и мы его возьмем.

— А я все-таки надеялся, что мы Лисина прижмем. Было бы неплохо посадить этого злодея. Он у моего родственника деревню отобрал. И в назидание сжег три дома. Собственно, моего племянника дом и сгорел. Ненавижу этого чванливого графёныша.

— Я только одного не пойму, кто в итоге выиграл пари, если ни граф ни барон не повязаны.

— Выходит, мы проиграли господину Инквизитору. Он так и говорил, что никого из них не возьмем, и что это тупиковая ветка. Теперь еще и Викентьева не прижмешь из-за того, что он решил содействовать следствию.