Новая жизнь (СИ). Страница 1

Annotation

Не думал, не гадал талантливый столичный хирург Артем, что, вступившись за незнакомую девушку, самым трагическим образом очнется в теле юного земского врача Ивана Палыча Петрова.

Уезд - жуткое захолустье, и столь же жуткая больница, которую надо еще поднимать. Нет ни лекарств, ни наркоза, ни дезинфекции - вообще ничего нет! Но есть пациенты, и их надо лечить – на то Артем и доктор.

Парень бросает вызов всему… и всем.

А на дворе, между прочим, 1916 год. Первая Мировая война… Российская монархия начинает трещать по всем швам. А в селе объявились революционеры…

Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь

Глава 1

— Беда! Умирает!

Артём рывком открыл глаза. Сердце заколотилось, как после ночного дежурства. Голос — женский, звонкий, с деревенским напевом, — ворвался в его сознание, будто сирена «скорой». Мягкие руки толкнули в бок.

Что происходит? Какого лешего? Задремал?

Артем огляделся. Лежит на жёсткой кровати. Вокруг пахнет сыростью и сеном. Где он? Это не больница и не его квартира в Москве. Потолок — бревенчатый, с потемневшими от времени балками. В голове звенит, как после удара.

— Кто умирает? — вырвался из горла хрип. — Ох! Башка раскалывается!

Артем схватился за голову, попытался сесть. Мир качнулся, в глазах заплясали искры.

— Наконец проснулись, господин дохтур! Еле дозвалася вас.

Артем пригляделся к нарушительнице его спокойствия.

Перед ним стояла девушка лет двадцати, крепкая, с той здоровой, румяной красотой, что рождается от работы на свежем воздухе. Круглое, с высокими скулами лицо, покрытое лёгким загаром и россыпью веснушек, выделялось из темноты, словно луна. Карие глаза с искрами то ли задора, то ли тревоги, смотрели прямо, без стеснения.

«Кто это? Новая медсестра что ли? Не помню такую».

— Проснулся, — кивнул Артем. — Что случилось?

— Да девчина, Марьяна, говорю ж! — голос девушки дрожал от нетерпения. — Упала, вишь, с телеги, ногу подвернула, а может, и сломала. Кричит, аж сердце рвётся! Голая.

— А почему голая?

— Так одежду всю изорвала да в кровушке испачкала. Ее молодухи раздели да перевязали ноженьку ее ушибленную. А у ней из одежды — одна накидка. Голытьба. Это внучка Степана, который из Камня.

— Какой еще Степан из камня? Памятник что ли какой-то?

— Иван Палыч, я прошу вас, давайте все расспросы потом! Помочь нужно. Вы доктор или кто? Бегом надо!

Артём моргнул. Иван Палыч? Почему его так назвали? Спутали? Так пусть тогда и идут к этому самому Палычу, а не к нему.

Но вопросы ушли на второй план, когда незнакомка сказала заветную фразу:

— Господин дохтор, вам нужно срочно в операционную.

Сработали врачебные рефлексы, выработанные годами. Артем подскочил, живо натянул штаны, накинул рубашку. Сухо бросил:

— Пошли.

И последовал за девушкой.

Шли по каким-то темным комнатам, где пахло переквашенным тестом.

— С телеги упала. Раззадорилась, девка, зашалила, дуреха. А конь ретивый, взбрыкнул. Да скинул! На дороге у околицы… — без умолку всю дорогу бубнила девушка.

Они вышли из избы на улицу. Дверь скрипнула, выпуская их в ночь, холодную и сырую. Поселение спа́ло — или притворялось, что спит. Небо было затянуто тяжёлыми тучами, низкими, словно готовыми раздавить деревню. Ни луны, ни звёзд — только мгла, из которой моросил мелкий дождь, оседая на лице холодными иглами. В воздухе пахло мокрой землёй, навозом и чем-то едким, будто где-то тлел костёр.

Девушка, не оглядываясь, бойко рванула вперёд.

— Постой! — кинул вслед Артем, глядя как её коса подпрыгивает под сбившимся платком.

— Шевелись, Иван Палыч! — крикнула она, голос звенел, перебивая далёкий лай собак. — Девка там, поди, уж померла, не дождавшись!

Её башмаки чавкали в грязи, брызги летели на подол юбки, но она не замедлялась, привыкшая месить эту жижу с детства.

Артём пытался не отставать. Грязь под ногами хлюпала, липла к сапогам, которые, похоже, принадлежали этому самому Ивану Палычу. Голова все так же раскалывалась, под сердцем царапалось какое-то нехорошее чувство, хотелось спать. Но врача гнали вперёд. Зовут к пациенту — иди хоть в ад.

«Где это я? — невольно забился под темечком вопрос. — Незнакомое место».

Где-то совсем близко простужено залаяла собака. Звякнула цепь. Рык. Артём подался назад, боясь напороться на крепкие челюсти животного.

— Пшёл, Блохастый! — рявкнула девушка, схватив пса за шкирку и бойко оттолкнув в сторону.

— Далеко еще? — проворчал Артем.

— Да вон, больница! — спутница ткнула пальцем в темноту. — Вишь, где огонёк? Али забыли что ли?

Артём прищурился. Впереди, за кривым забором, маячила хибара — не лучше других изб, только с облупившейся вывеской, которую дождь сделал нечитаемой. Единственное окно светилось тусклым, жёлтым светом, как глаз больного зверя. Это и есть больница? Сарай, где, поди, крысы по углам бегают.

Грязь стала гуще, Артём чуть не поскользнулся. Девушка, не сбавляя шагу, обернулась, её веснушки проступили в свете фонаря.

— Иван Палыч, вы чего, как неживой? — фыркнула она, но в голосе мелькнула тревога. — Не то Скверна вас взяла, а? Матушка говорит, доктору без Живицы нельзя, ослабеет…

«Чего? Скверна? Живица? — Артем невольно сбавил шаг. — Что она несет⁈»

Они свернули за угол, и больница выросла перед ними — покосившаяся, с дырявой крышей. У входа толпились тени — мужики в серых армяках, зареванные бабы, кто-то держал фонарь, который отбрасывал дрожащий свет на грязь. Из хибары доносился стон, слабый, женский.

— Скорее! Скорее! — поторопил какой-то небритый мужичок.

Артем не ответил.

Проталкиваясь сквозь толпу, прошли внутрь, в темную тесную комнату. В одном углу — лавка с сундуком и иконой над ним. На стене потёртый сюртук, рядом — докторский саквояж, старый, как из музея. В другом углу — деревянная скамья. На ней — девушка, лет восемнадцати, бледная, с искажённым от боли лицом. Рубаху, некогда белую, теперь же разорванную на плече и заляпанную грязью, вновь надели на девушку, чтобы прикрыть наготу. Юбка задралась, открывая бледные колени, что заставило старуху в толпе прикрыть рот платком и зашептать:

— Срам-то какой…

Артём замер, но лишь на миг. Хирург в нём включился, как машина: осмотр, оценка, действие.

Девушка стонала, глаза полузакрыты, волосы — тёмные, мокрые от пота — липли к щекам. Правая нога неестественно вывернута, голень опухла, кожа багровая. Перелом? Закрытый? Оскольчатый? Или простой? Без рентгена не понять.

Парень опустился на колени, пальцы привычно нащупали пульс на запястье — слабый, но частый. Дыхание прерывистое, кожа горячая. Лихорадка? Или просто шок?

— Рентген сделали? — спросил он, чем заставил всех недоуменно замолчать. Пришлось даже повторить вопрос: — Рентген уже сделали?

— Господин дохтор, — кашлянув, робко произнесла его спутница. — Никаких ритуалов еще не проводили, ретгена тоже не проводили. Как бедняжку принесли сюда — так я сразу за вами помчала.

Артём кивнул, уже не слушая. Рубаха Марьяны открывала рану, из которой сочилась кровь с примесью грязи. Инфекция — вот что убьёт её, если не перелом. Парень открыл саквояж — внутри ржавый скальпель, пинцет, моток бинтов, пахнущих плесенью, и пузырёк с чем-то мутным. Ни антисептика, ни шовного материала. Чёрт, это не операционная, это музей кошмаров!