Кровавый год (СИ). Страница 9

Джованни покосился на окно, выходящее на площадь Санкти Петри. Ему не требовалось отдернуть штору, чтобы посмотреть на одну из главных скульптурных композиций у подножия ступеней, ведущих в базилику. Он помнил все ее детали. Там стояли статуи Святого Петра и Павла работы Паоло Такконе и Мино дель Реаме. Духовные союзники — вот какой образ создал Ватикан для двух самых важных апостолов. Опровергни этот союз — рухнет вся конструкция, а католический мир расколят распри между «петринами» и «павлинистами».

Что делать, на кого опереться?

На Австрию надежды мало, несмотря на религиозность Марии-Терезии. Ее сын и соправитель заражен идеями Просвещения. Остаются лишь Париж и Мадрид. Людовик XVI, объединившись с Карлом II, могли бы обратиться к папе с предложением крестового похода против угрозы католической вере в лице монарха России. Пий VI их поддержит и заставит князей Священной римской империи, включая его императора, объединиться.

Он накинул халат и позвал в комнату секретаря.

(1) В открытых де Сен-Жерменом военных школах учился юный Бонапарт — в Бриеннской (1779–1784) и в Парижской (1784–1785).

(2) Де Сен-Жермен командовал датской армией в 27000 человек, которая выступила против русских полков из-за спора вокруг Шлезвиг-Гольштейна. Военные действие закончились, не успев тольком начаться из-за свержения Петра III.

Глава 4

Краковский конгресс будущие историки непременно обзовут самым бестолковым событием дипломатии галантного века. Все его «гениальные» свершения свелись к трате огромных сумм на развлечения и созданию одной единственной комиссии, которая якобы занималась решением баварского вопроса. С трудом выкроив время в череде балов, банкетов и карнавалов представители Австрии, Пфальца, Саксонии, Франции и России смогли провести несколько малозначащих заседаний. Все дискуссии свелись к рассмотрению юридических аргументов претендентов противостоящих сторон — весьма убедительных у Виттельсбахов и крайне сомнительных у Габсбургов. Поскольку никто не хотел уступать, решение могло появиться либо в результате ультиматума от посредников, либо на поле боя. Оба варианта никого не устраивали, прения продолжались. До бесконечности…

Все когда-то рано или поздно заканчивается — даже вечный праздник может набить оскомину. Вернувшийся из Парижа де Верженн и его австрийский коллега все активнее наседали на Безбородко, требуя приступить к обсуждению территориальных вопросов. Ему приходилось выкручиваться с помощью всевозможных уловок — мнимой болезни, срочного незапланированного визита к важной особе и… парадного обеда. Лучший друг дипломата — это повар. Пусть эта фраза еще не вошла в обиход (1), но накормить гостей до отвала, чтобы избежать серьезных разговоров — такой метод Александр Андреевич практиковал с восхитительной регулярностью и завидным успехом. Он привез из Варшавы прославленного Пола Трюмо, личного повара покойного польского короля, и его 70 помощников. Этот сын французских гугенотов-эмигрантов, толстый, как и положено правильному гастроному, творил под лозунгом «Не все думают, но все едят». Его глухари с краснокочанной капустой и тетерева с тушеной свеклой, паштеты и жаркое из баранины никого не оставляли равнодушным. На десерт гостей порой уже не хватало, на политические беседы — тем более.

Все изменилось в середине лета. Посыпались новости одна другой удивительнее, тревожнее и разрушительней для Конгресса. Сначала о конституции, что приняли в России, потом мутные слухи о каком-то 5-м евангелии, найденном в Москве. И тут на конгресс приехали папские нунции. Заседания тут же прекратились, в воздухе сгустилось напряжение.

У Безбородко состоялась тайная встреча с Фарнезе. Тот под видом испанского торговца, приехал в Краков, попросил пересечься в отдельном кабинете ресторации «Гусь и бык». Как обычно вокруг и около ходить не стал:

— Я сам в подлинность евангелия от Петра не верю, апокрифов со времен римского императора Диоклетиана было написано много. Была даже библия от Иуды. Но сейчас позиции церкви в католических странах сильно пошатнулись, в Риме паника. Как бы эта тростинка не сломала спину верблюда. Вы, кстати, видели книгу?

— Издалека, — коротко ответил Безбородко. — Его величество еще не решил, как использовать сей артефакт. Волна и правда, может подняться изрядная. Может лучше и скрыть на время.

— Конгресс будет разорван, — вздохнул иезуит. — Но оно и к лучшему. Договориться все-равно не получится. Готовьтесь к войне. И на юге тоже. Французское золото привезли в Стамбул.

* * *

Еще в начале года Долгоруков-Крымский отбыл в Москву, Прозоровский, командир Крымского корпуса, подал в отставку и исчез — так адмирал Сенявин неожиданно оказался самым старшим начальником на полуострове. Ему хватало забот с флотом, с устройством военно-морской базы в Ахтиаре. Эту гавань выбрал лично царь, прислав обстоятельную депешу с нарисованным чертежом организации обороны. В общем, адмирала затянула текучка, и он выпустил из-под контроля Сахиб-Гирея.

Крымский хан, доселе послушный и осторожный, сразу почуял слабину и тут же решил завести себе войско по русскому образцу. По аулам западного побережья и в степи — там, где не прошлись кровавыми граблями русские и черкесы — набрали три тысячи то ли рекрутов, то ли призывников. Согнали их в долину Альмы и принялись учить — по немецкой методе, тычками и зуботычинами. Татары не стерпели. Подняли бунт, да такой, что Сахиб-Гирею пришлось спасаться бегством, бросив свою ставку. Мятежники разрезали ханские шатры на тысячу утиральников, заявили, что выберут себе нового хана, и отправились грабить евреев, караимов, греков и армян вдоль южного берега. Отчего-то они посчитали, что в любой момент смогут спрятаться в крымских хребтах.

И тогда Сенявин выпустил кавалерию Крымского корпуса из Ак-мечети и арнаутов из Керчи. Бывшие греки-корсары к боевым действиям в горах приучались с того момента, когда впервые брали в руки оружие, практически с ранней юности. Запылали в степи и в горах мятежные аулы, кровь полилась рекой, никто не мог найти спасения. Русские действовали на плоскости штыком, палашом и с милосердием, арнауты на хребтах — саблей и безжалостно. Немногие уцелевшие татары бежали от их ярости в Гезлев. Знатные роды, не успевшие уплыть в Турцию, вырезались под корень. Сахиб-Гирей засел во Дворце в Бахчисарае, окруженный нукерами, и дрожал от страха. До него каждый день доходили слухи о дикой бойне его народа, еще не оправившегося от карательных экспедиций русских и опустошительного черкесского набега на южный берег.

Когда все закончилось, хан разослал своим подданным письмо по всему Крыму: «Избирайте себе в Ханы кого вам угодно, потому что я не хочу управлять вами, вы столько раз заплатили мне за добро злом, да рассудит Бог между нами!»

Кого избирать? Все Гиреи либо мертвы, либо сбежали.

— Принимайте нас под свою руку, только живот и имущество сохраните, от него и так одни слезы остались. И арнаутов уймите, богом молим! — объявили Сенявину трясущиеся члены делегации.

Крым в составе России? К такому повороту адмирал был не готов, не имел нужных инструкций. Зато к появлению турецкого флота готовился долго. О, как он его ждал! Из Тулы в начале лета прибыл большой караван с современными пушками и штуцерами для Крымского корпуса. У входа в Ахтияр устроили скрытные земляные батареи в дополнение к той, что возвели еще в 1772-м году на северной стороне, а в глубине бухты корабли выстроили в линию — они будто бы спали и врага не поджидали.

Турки сунулись без объявления войны и огребли! Русский флот и так превосходил турецкий в дальнобойности, а с новыми орудиями… Праздник! День погорелой эскадры! Ярко пылающие турецкие линкоры из состава трабзонской эскадры — той самой, на которой бежал алуштинский десант в прошлом году — выбрасывались на берег или взрывались, засыпая водную гладь горящими обломками. Сбежать смогли лишь несколько десантных судов и флотилия кочерм с припасом, которые благоразумно поджидали вдали исхода штурма бухты.