Кровавый год (СИ). Страница 10

Позднее выяснилось: турок подвели стереотипы. Получив от русских разваливающийся «Не тронь меня!» в подарок, решили, что весь флот Сенявина находится в столь же ужасном состоянии. Партия войны в Стамбуле победила партию мира, благодаря французскому золоту. Диван согласился отправить эскадры для помощи крымским татарам. Для военной демонстрации. Русские выстрелили первыми. Со всеми вытекающими…

А ты поди докажи, что в своей гавани нельзя стрелять по кораблям под чужим флагом. И вообще — мы не виноваты, они первыми начали.

* * *

Босфор, «коровий брод», он манил Сенявина, не давал ему покоя. Во время прохождения архипелагской экспедиции через проливы адмирал внимательно изучил систему их укреплений. Имел обширную переписку с Суворовым, оттачивал с ним некий план, обсуждал его с капитанами, проводил тренировки с назначенными в будущий десант моряками. Внимательно изучил уроки позабытой Босфорской войны прошлого века, когда казаки терзали османов прямо в их столице. Не один раз, а на протяжении многих лет и, бывало, по несколько раз в год. Замки Босфора их не остановили.

Дарданеллы — сложный для атаки пролив. 400 больших медных пушек стерегли его, способные прострелить все пространство, пригодное для прохода кораблей, мраморными ядрами весом в 550 и 700 фунтов. Такие снаряды долетали до противоположного берега. Летний ветер дул с севера, затрудняя движение, замедляя корабли. В каждой крепости размещались 22 огромные пушки, не на лафетах, а вложенные в стены. При низкой скорости движения линкора канонир мог успеть произвести удачный выстрел, когда корабль оказывался напротив жерла его орудия.

С Босфором все было иначе. С мая по сентябрь дул норд-норд-ост — лучше не придумаешь. Форты, башни, крепостицы и замки еще византийской или генуэзской постройки, стерегущие вход в Босфор, давно обветшали, пострадали во время землетрясений. С точки зрения современной фортификации они ни на что не были годны, даже завершенный в прошлом году замок Гарипче. Орудийная прислуга не обучена, гарнизоны фортов деградировали. Орудия древнейшие! Стреляли каменными ядрами, могли произвести от силы два выстрела в час и не перекрывали своим огнем весь пролив. Максимум сто пятьдесят саженей при ширине Босфора в половину морской мили. Не крепостная артиллерия, а смех один!

Почему турецких замков все время боялись, задавался вопрос адмирал и не находил ответа. Он помнил свою обширную переписку с Петербургом 1770-го года, когда Орлов требовал от его азовской флотилии атаковать Царьград. Безумный план, как решили на Военном Совете. Верно или нет? Верно, но лишь отчасти — Сенявин хорошо запомнил ответ Суворова: Константинополь взять можно, удержать трудно даже с поддержкой флота. Но зачем его брать? Какая-то навязчивая идея, которой, слава богу, государь не придерживался. России нужен не Царьград, а контроль за Проливами, защита морского побережья, раз уж решили на берегах Черного моря утвердиться. И эта задача решаема, причем, силами флота. При поддержке, конечно, армии. Петр Федорович дал добро, написав: «Действуй по обстоятельствам, используй удобный предлог. Но если решишься, атакуй стремительно, ни в чем себя не сдерживай и не ограничивайся полумерами».

Теперь предлог был. Не то чтобы командующий Черноморским флотом его предвидел — просто надеялся, что турки рискнут. И дождался. Сами виноваты. Флота на Черном море у них практически не осталось.

Адмирал собрал своих офицеров и объявил:

— Первый русский корабль, вошедший в Босфор еще при Великом Петре, назывался «Крепость». То нам знак свыше. Не Царьград отплываем брать, а свой форт устроить у гирла Босфорского и тем пролив верно запереть от вражьих судов, и покой и порядок на наших берегах черноморских установить.

Никто не был удивлен. Все капитаны уже знали план, в тайне к нему готовились. Оставалось лишь погрузить на борт десант, особенно, греков, и выдвигаться на юг.

* * *

Если турецкий берег окутывает ночная тьма, найти вход в пролив невозможно. «Коровий брод» охраняли не только мощные скалы, отвесные в европейской части, но и два ложных Босфора. Жестокосердные и жадные прибрежные жители часто зажигали в них огни, приманивая беспечных или неопытных «купцов». Ежегодно десятки кораблей находили там свою смерть. А маяк Фанарион на мысе Панион ночью принципиально не работал — сей факт был отмечен в лоции. Она же гласила: «Босфор определяется по находящимся восточнее его горам Мал-Тепеси, Двух Братьев, и третьей (близ берега Мраморного моря), часто видимой около первых двух, на заднем их плане, и потому называемой Дальнею. Когда верхние части берегов занесены мглою, то лучшим признаком к опознанию пролива служат семь красноватых россыпей, находящихся к западу от него, и одна белая — к востоку».

«Красноватыми россыпями» являлись прибрежные пески, но не только они служили опознавательным знаком. У самого входа в пролив на расстоянии около 30 миль открылась белая вертикальная черточка.

Ламброс Кацонис с «вороньего гнезда» на фок-мачте передового фрегата «Слава» показал на нее стоявшему рядом крымскому греку Селинаю-оглы, опытному мореходу, не раз водившему корабли в Константинополь.

— Что это?

— Это колонна Помпея из белого мрамора на высокой скале. Ее воздвиг римский консул в честь победы над царем Митридатом.

— Крепкая! — удивился молодой корсар-арнаут, получивший в Керчи обер-офицерский чин в греческом полку. — Ни бурям, ни ветрам не уступила за века.

Крымец неопределенно хмыкнул и полез вниз доложить капитану, что пришла пора убирать паруса, чтобы не выдать эскадру наблюдателям-туркам. В помощи ветра не было нужды: воды Черного моря врывались в пролив, образуя быстрое течение, его хватит, чтобы втянуть корабли в разделявшую Европу и Азию морскую артерию.

При входе в пролив, у кромки воды, стояла небольшая крепостица Анадолу-фанари. Эскадра не собиралась тратить на нее и ядра. Ее цель — замок Гарипче на европейском берегу, стоявший напротив него порт Пойрас с таможенным постом и форт Румели-кава. Напарника последнего, крепость Йорос на азиатском берегу, захватит ночной десант. На нее были особые планы. Следующие по счету два главных стража Босфора в самом его узком месте, Румели-хисар и Анадолу-хисар, чьи древние стены и башни спускались до самой воды, Сенявина не интересовали. Если все устроить по уму, современная цитадель на месте Йороса, оснащенная первоклассной артиллерией, надежно запечатает Босфор. Адмирал был настолько уверен в успехе предприятия, что захватил с собой почти все орудия севастопольской базы и новейшие «Ракетницы».

Расчет строился на подавляющем преимуществе и дальнобойности залпа эскадры. А также на привычке турок крепко спать по ночам. Они по традиции легко обедали, а на ужин употребляли тяжелую пищу и заваливались дрыхнуть до рассвета. Не единожды этот национальный обычай сыграл с османами злую шутку. Запорожцы «на дубах» и донцы на стругах год от года беспрепятственно проникали в Босфор всю первую половину прошлого века и грабили все что под руку подвернется буквально под самыми стенами Царьграда.

Ночь опустилась на сушу и море. Эскадра ускорилась, распустив немного парусов, безошибочно вошла в пролив, точно по его середине. Канониры стояли у орудий, пряча горевшие фитили, барабанщики не выбивали боевые приказы, все хранили тишину. На подходе к порту Пойрас корабли отдали плавучие якоря, спустили катера. В лунном свете отряды десанта начали погрузку, наполненные вооруженными до зубов людьми шлюпки и баркасы отваливали в сторону и устремлялись на юг. Высаживались, не доходя полмили до уютного городка Кавак на самом берегу и его гавани, где скапливались «торговцы» в ожидании попутного ветра.

Покой поселения и порта хранил замок Йорос — каменный прямоугольник выше на пять тысяч шагов от воды, если подниматься по крутому склону горы Бейкос. Его также называли Генуэзской крепостью, хотя построил ее византийский император Мануил Комнин. За эту стратегически важную точку столетиями шла ожесточенная борьба. Сперва ее захватили османы, потом генуэзцы, затем снова османы. Теперь пришел черед русских.