Кровавый год (СИ). Страница 25
— Александр Васильевич, как мыслишь насчет генерального сражения?
(1) Есть известный рассказ простого русского солдата И. О. Попадичева об Аустерлице. Он признался, что сам снял шинель с убитого кавалериста, а когда раненым попал в плен, его раздели донага солдаты противника.
(гибель линейного корабля «Цезарь», художник Ф. Э. Дюмулен)
Глава 10
На войне возможны всякие случайности — приятные, вроде богатой добычи, анекдотические, нелепые, досадные и даже смертельные. Многое может приключится, когда огромная масса вооруженных мужчин собирается вместе.
Австрийская армия во главе с императором Иосифом II совершила трудный марш в Баварию, где счастливо соединилась с французским корпусом генерала Рошамбо и с прибывшими с ним с сардинцами. На общем совете было принято решение двигаться через Тюрингию в сторону Лейпцига, чтобы не позволить русским проглотить Саксонию. Богатейшие сельские угодья лейпцигской низменности были в состоянии прокормить огромную армию — забота о солдатском желудке часто являлась основным соображением при разработке стратегии кампании и командовала маневрами армий, не меньше генералов.
Соединенная армия отправилась в поход — гигантская «колбаса», обремененная обозами и артиллерийскими парками. Скорому маршу препятствовали зачастившие дожди. Именно из-за них было принято роковое решение выступить ночью, воспользовавшись тем, что ветер временно разогнал тучи. Все шло прекрасно: солдаты, радуясь относительно сухой погоде, бодро шагали по дороге в колоннах, кавалерия рысила параллельным курсом по полям.
Внезапно около обоза раздались выстрелы. Кто первым начал, установить в последствии так и не удалось, но, по общему мнению, виноватыми были валашские фузилеры из полка Варасдинский Кройцер. Плохо зная немецкий язык, но много времени проведя в боестолкновениях с турками, они в темноте приняли возгласы «Halt! Halt!» за «Allah! Allah!» — за боевой клич, с которым ходили в атаку фанатики-магометане. Откуда взяться османам в центре Европы? Такой вопрос им в голову не пришел — что с ним взять, одно слово, валахи. Придумали себе и открыли огонь по всадникам вблизи — по гусарам и драгунам. Те в долгу не остались и ответили выстрелами из своих карабинов и пистолетов.
Вспыхнувшая перестрелка разрасталась и вызвала панику. «Казаки! Казаки!» — понеслось по рядам. Ночью у страха глаза велики, вспышки выстрелов замелькали повсюду — колонны пришли в замешательство, рассеялись, солдаты начали метаться среди обозных фур. Шальными пулями ранило немало возчиков. Они бросились наутек, побросав свои повозки, солдаты стали их переворачивать, чтобы соорудить подобие баррикады. Военное имущество летело на землю, кто-то умудрился разбить несколько орудийных лафетов. Император, находившийся внутри одной из колонн, с возмущением лицезрел, как разбегаются те, кто должен его защищать даже ценой своей жизни.
— Генерал! Сделайте хоть что-нибудь! — сердито воззвал император к командиру дивизии, в которой находился.
— Ваше величество! — развел руками генерал. — Когда солдаты слышат слово «измена», они увлекаются паническим бегством, теряя память и рассудок. В такую минуту немногим дано сохранить хладнокровие и не поддаться стадному инстинкту.
— Причет тут измена? — вздернул брови Иосиф.
— А что иное может прийти на ум нашим солдатам, если они стреляют друг в друга?
— В своих боевых товарищей⁈ — неподдельно изумился император.
— Стрельба идет внутри колонн, если меня не подводят глаза. С рассветом все успокоится.
Генерал оказался прав. С первыми лучами солнца люди пришли в себя, убедившись, что их никто не атакует и что они стали жертвой собственных страхов. Капралы бросились собирать разбежавшиеся взводы. Кавалерия, ускакавшая от греха подальше от пехоты, вернулась и заняла свои позиции в походном ордере. Интенданты и каптенармусы принялись подсчитывать убытки. Они впечатляли. Были потеряны ротные котлы и палатки, обоз получил значительные повреждения, особенно повозки. И три орудия — их пришлось бросить! (1)
— Доложите о потерях! — потребовал Иосиф II у своих генералов, когда все успокоилось, и армия продолжила движение.
Начальник штаба, преклонного возраста граф фон Хетцендорф, схватился за сердце, не решаясь озвучить цифры.
— Ну же, граф, я жду!
— Потери убитыми, дезертировавшими и пропавшими без вести составили 538 пехотинцев, 24 егеря и один офицер, — с трудом выдавил из себя генерал.
— Убит офицер? — дрогнул голос императора.
— Нет, он пропал.
— Не мог же он дезертировать! — Иосиф не верил своим ушам. — Я требую тщательного расследования и наказания виновных.
Фон Хетцендорф лишь развел руками. Старик терялся в догадках, как такое вообще могло случиться, но на всякий случай решил выставить крайними валахов.
Откуда ему было знать, что виновником великого переполоха были не несчастные трансильванцы, которых ждали палки, а эскадрон конных егерей Петрова, отправленных за языком. Они нахально выкрали зазевавшегося офицера, а группа прикрытия, чтобы сбить со следа погоню, пальнула несколько раз в обозе. Каково же было удивление егерей, когда во вражеских колоннах поднялась такая стрельба, как-будто на них кто-то напал. Они тут же приняли участие в заварушке, добавляя хаоса на дороге своей меткой стрельбой издалека. Хотели попытаться выкрасть пушку, но сотник запретил.
— Эх, Митрий Иваныч! — жаловался он Петрову, когда добрался до расположения конно-егерской дивизии. — Такой случай упустили! Были бы вы близехонько, могли бы и полон большой взять, и картечью угостить цесарца.
— И не говори! — расстроился Петров. — Ведь таким макаром можно и всю армию в бегство обратить. Не судьба! А ведь мог бы получить от государя генеральские звезды на воротник. Коль такое дело, пожалуй, стоит пощипать их авангард пожестче.
* * *
Конные егеря, шассеры-охотники, появились в армии Франции лет тридцать назад, но никого особо не поразили. Разведка, нападения на сторожевые посты, вспомогательные задачи — пасынки легкой кавалерии. У австрийцев для этих целей существовали граничарские эскадроны из сербов и хорватов, служивших на границы с Османской империей. Не сумев толком их применить, цесарцы воткнули «пограничников» в гусарские полки. Потому командование сил коалиции ожидал неприятный сюрприз.
Тактика русских шассеров настолько отличалась от привычной, настолько оказалась эффективной, что штаб коалиции был вынужден уделить им особое внимание. Действуя мелкими группами, они вцепились в марширующие колонны как злобные слепни. Не только множили на ноль передовые разъезды, но и расстреливали с безопасного расстояния конницу на марше и даже добрались до пехоты. Пришлось выдвигать боковое охранение из егерей, чтобы уменьшить потери в плотных порядках основного отряда. И постоянно отправлять в погоню целые кавалерийские полки. Егеря, мобильные, порхающие, исчезали и вновь обнаруживались в новом месте, нападая сегодня на арьергард, а завтра на обоз в центре походного ордера. Союзным силам приходилось останавливаться, время уходило впустую, моральный дух падал.
Самое сильное нападение случилось накануне выход на лейпцигскую низменность, на которой, как пророчествовали в штабе коалиции, количество таких жалящих укусов сойдет на нет. Плоская безлесая равнина, прорезанная множеством ручейков и речек, мало пригодна для внезапных засад, решили в передовой дивизии, и ее командир решил ускориться, чтобы минимизировать потери. Дивизия в составе двух немецких и одного валлонского полков оторвалась от основных сил и наткнулась на поджидавшие ее полки Петрова. Часть егерей спешилась и принялась расстреливать замерших австрияков. Конница смяла приданную дивизии кавалерию, зашла цесарцам в тыл и сократила дистанцию до трехсот шагов. Полки стали строится в каре. Неожиданно ряды конных егерей, продолжавших палить с седла, раздвинулись. В образовавшиеся коридоры вылетели шестерки, влекущие за собой небольшие орудия. На глазах опешивших австрийцев конные батареи развернулись и открыли по каре ураганный картечный огонь почти в упор.