Кровавый год (СИ). Страница 19

— Мне кажется, что самым умным и в вашем, господа, и в мое случае будет занять нейтральную позицию и встать над схваткой.

— В том-то и дело! — загалдели офицеры-датчане. — А нас выгоняют в море. И назначили точку встречи у Рюгена.

Фрэнкленд понимающе кивнул. Ему только что намекнули, что французы из «кошачьей дыры», из Каттегата, свернут в пролив Большой Бельт, и англичане смогут их «не заметить» из Копенгагена. Но как уберечь датский флот?

— Я попробую поговорить с членами правительства, имеющими влияние на короля, — вздохнул адмирал. — Напомню им, что от дружбы с нами Дания имеет гигантскую преференцию в торговле с Вест-Индией.

— Пожалуйста, милорд, окажите нам любезность. Вы же знаете, что четверо из пяти наших моряков — норвежцы, и они будут очень недовольны, если у русских появится предлог захватить Осло.

* * *

Ранней осенью туманы в виде отдельных полос — обычная история для Большого Бельта. Они заставляли сердце моряков сжиматься в тревоге: а вдруг мель не заметим или нужную вешку и тем паче глупого «купца», забывшего подать сигнал колокола. Выскочит такой чудак и как даст тебе в борт! Матросы дежурной вахты’Флоре' и «Миньон», двух передовых легких 8-фунтовых фрегатов эскадры адмирала д’Орвилье, стояли у бортов и напряженно вглядывались в серую хмарь. За кораблем, соблюдая нужную дистанцию, величаво следовали в походном ордере две линии из французских 12-ти, 18-фунтовых фрегатов и могучих линкоров в кильватерном порядке. Мелочь, вроде корветов, кутеров и транспортников болталась в арьергарде.

Чужой корабль вынырнул из тумана резко и неожиданно, словно «Летучий Голландец». Вахтенные тревожно закричали, на их вопли тут же отозвались куры и свиньи в клетках, громоздившихся на палубе. Этот гвалт вдруг прорезал радостный возглас с вершины грот-мачты «Флоре»:

— Русские! Вижу Андреевский флаг!

Впередсмотрящий «Миньона» отозвался чуть менее весело:

— Вижу второй корабль! Он разворачивается!

Капитан «Миньона», старый корсар Гройнар, разочарованно выдохнул, хотя только что возликовал. Не успел он сделать стойку, как породистый пойнтер, при мысли о возможном призе, который не придется делить с «Флоре», как этот самый потенциальный трофей решил сбежать.

— К оружию! — завопил Гройнар, предполагая, что идущий параллельным курсом 32-пушечник сделал тоже самое.

Экипаж бросился заряжать пушки, поднимать паруса и готовить такелаж к работе. Из пороховой камеры споро подтаскивали картузы с зарядами, на палубу выставили бочки с абордажными клинками и пистолетами, в сетки выставляли скатки из постелей матросов. Все действовали четко и слаженно — даже фузилеры из корпуса морской пехоты.

Капитан не нуждался в подсказках с бака о неприятеле. Дистанция была столь мала, что он безошибочно определил, кто будет противостоять де Жуайезу с «Флоре» и его «Миньону». Фрегат «Наталья», верхняя палуба — двадцать русских 16-фунтовок, квартердек — двенадцать 6-фунтовок. Не особо впечатляет (3). Один на один у русского могли быть все шансы выйти победителем, вес его бортового залпа существенно больше. Но против двух легких фрегатов? Да еще с учетом приближения всей эскадры?

Гройнар слышал про этот русский фрегат и восхищался его капитаном, совершившим недавно побег из Лондона с офицерами и матросами эскадры Грейга на борту. Знатно он утер нос англичанам! Даже жаль пускать ко дну — предпочтительнее, конечно, взять в плен — такого храбреца, спешившего навстречу всей французской эскадре, чтобы дать спастись своему товарищу. Смысл его маневра не стал для француза тайной.

Старый корсар ошибался: сейчас «Натальей» командовал не тот, кто вывел ее из Лондонского порта, а капитан-поручик Джеймс Боде. Он, хоть и был командиром фрегата, но во время побега остался в Лондоне с больными матросами и лишь неделю назад получил свой корабль обратно. Но он действительно решил пожертвовать «Натальей», чтобы дать возможность второму крейсеру донести до адмирала Грейга известие о подходе французской эскадры. Проклятый туман, он не оставил ему выбора — увы, на море так случается. Сдаваться «лягушатникам» он не собирался.

Корабли на встречных курсах начали маневр поворота, успев обменяться выстрелами из погонных пушек. Французы зажимали «Наталью» в клещи, как два подгулявших моряка — портовую девку в подворотне. Но «девица» оказалась зубастой и вертлявой: дважды поменяв галс, она вынудила «Миньона» подрезать нос «Флоре» и угостила сбросившего скорость фрегат де Жуайеза бортовым залпом под углом в сорок градусов. Потом подставила корму, получила страшный продольный залп, уничтоживший два орудийных расчета, и устремилась к противоположному берегу пролива. Боде, понимая, что справиться с двумя противниками нелегко, а с подходившими линейными кораблями невозможно, просто тянул время — он решил метаться в Большом Бельте, давая возможность фрегату «Павел» уйти как можно дальше и получая в борта все новые и новые ядра французов за свою самоотверженность.

Фрегат погибал, потоки крови убитых матросов стекали в клюзы, у штурвала стояла уже третья смена, а капитан Джеймс с подвязанной рукой уже высматривал подходящий заливчик, в который можно было бы загнать избитый корабль и выкинуться на сушу. Он корил себя за то, что нанес противнику слишком слабые повреждения, хотя изначально такой задачи перед собой не ставил. Шанс выпал перед самым берегом — подставился «Миньон», попытавшийся не пустить русского в укрытие. Капитан Гройнар сообразил, что «Наталья» планирует выброситься на датский полуостров, а ее экипаж — сжечь корабль. Не желая упустить призовые деньги, пожадничав, он неудачно вылез вперед, и тут же его фрегат схлопотал пробоину ниже ватерлинии. «Флоре» тут же отомстил, разнеся русским в щепки перо руля.

Неуправляемая «Наталья», кренясь на один бок и выписав дугу, поцарапала грунт прибрежной отмели и врезалась в основание мыска, за которым пряталась тихая заводь. От удара сорвало несколько пушек, все повалились, фрегат застонал как живой — часть его шпангоутов не выдержала и треснула, переборки выбило из пазов. В трюм потоком хлынула вода. Корма еще больше осела в воду, избитый картечью такелаж держал мачты на одном честном слове — они вот-вот были готовы обрушиться.

— Все за борт! Уходите на берег! Боцман, поджигай что можешь! — вопил Боде, страшно вращая воспаленными глазами.

Ему на глаза попался болтающийся на чистой воде «Миньон». Французы больше не стреляли, им было не до того — они срочно бросились заводить пластырь, чтобы остановить течь. Его капитан, разглядев русского капитана, картинно снял свою черную треуголку и поклонился. Джеймс при виде этого щеголя в ярко-синем мундире и красном жилете с омерзением скривился. Его настоящая фамилия была Бодлей. Боде — так записали англичанина русские, когда он поступал к ним на службу. Он был с Грейгом при Чесме и он ненавидел французов. Корабль он им не подарит.

— Получите головешку, лягушатники! — крикнул капитан-поручик Гройнару.

(1) Иоганн Вильгельм Циннердорф был яростным противником «обряда строгого послушания» вольных каменщиков. В пику Великой Материнской Национальной ложе, главному центру германского масонства, он создал в Берлине независимую Великую Национальную ложу франкмасонов Германии (другое название: Великую земельную ложу вольных каменщиков Германии), опирающуюся на Шведский обряд и получившую поддержку от английских масонов. В Пруссии Фридриха — и от бриттов? Есть над чем задуматься.

(2) Белый флот, белая эскадра — второй по старшинству флот Великобритании после Красного. Адмирал Белого флота — второй по старшинству флотоводец Ройал Нэви.

(3) Для общего понимания: 8-фунтовка французов — калибр 106 мм, вес ядра 3.9 кг.; 16-фунтовка русских — калибр 118 мм, вес ядра 7.3 кг. У французов фунт (правильнее ливр) тяжелее английского фунта на 7.9%, у русских артиллерийский фунт равен 490 гр (115 золотников).

Глава 8