Избранник Газового космоса. Страница 21

Заныли электромоторы, зазвенели цепи, наматываясь на зубчатые барабаны, закрепленные под сводом. Брамины перенесли меня в центр зала, установили носилки на возвышении, неприятно похожем на жертвенный камень. Затем безмолвно развернулись и вышли, шурша рясами. Дверь встала на место, клацнул затвор.

Я чуть-чуть приподнялся на локтях, и в этот момент из провала в полу вынырнула решетчатая платформа.

Король браминов…

Четыре человека. Трое мужчин и одна женщина. Четверо сиамских близнецов, чьи черепные коробки срослись, образовав раздутый, мягкий на вид шар, с которого свисали редкие, бесцветные волосы. Они сидели спина к спине, моргая мутными глазами, что-то бормоча слюнявыми ртами. Были они молоды, но тела их выглядели рыхлыми и бесформенными.

Нагие, сквозь кожу просматриваются капиллярные сетки. Отмытые браминами, но успевшие обгадиться за то короткое время, пока платформа поднималась. Женщина мусолит обкусанный лаваш, один из братьев размазывает по одутловатому лицу сопли, второй дремлет, чем занимается третий, мне не видно, я слышу лишь кряхтение и невнятную возню.

О, да. Они были абсолютно безумны.

Подходящее божество для этого чокнутого мира.

Спрашивается – а как же паломники? А как же – «все дороги на Целлионе ведут к королю браминов»? Зачем длинная очередь? На что арраканцы устанавливают тарифы и скидки?

Тем временем творилось что-то странное. Я был одной ногой на том свете, костяные иглы дикарей успели прошить объемистые легкие Сандро Урии. И в последние минуты заимствованной жизни меня вынудили созерцать самое отвратительное существо, которое только способна носить земля… Я обманулся. Меня подкупили упоенные россказни местных жителей, которые, кстати, полагают, будто их мир существует внутри черепа Брахмы. И я позволил этой метафизической лапше оказаться на своих доверчивых ушах!

Но тем не менее!

Творилось что-то странное. Я ощутил неожиданный прилив сил; вроде бы стало легче дышать. Почудилось, что лампы, которые секунду назад едва тлели, теперь сияют сверхновыми звездами. Затем неожиданная и необъяснимая эйфория наполнила каждую клетку моего тела.

Меня больше не тревожили боли в груди. Горько-соленые пленки, что забивали глотку и мешали дышать, исчезли, словно их и не было. А потом исчезла и глотка, а за ней – туловище, руки, ноги и голова. Исчезли органы чувств, хотя я продолжал видеть, слышать…

И понимать. Это понимание наступало пенным приливом. Было тяжело, а точнее – невозможно противостоять волнам информации, захлестывающим меня с головой.

Теперь я видел не четырех сросшихся уродцев, а разум, притаившийся в похожем на глобус едином вместилище мозга. Разум был направлен внутрь, а не вовне. Эти рыхлые тела были нужны лишь для того, чтобы обеспечивать серое вещество всем необходимым.

Я понял, что Пещерный Остров вместе со своими неестественно прямыми гранями и почти идеально ровными плоскостями склонов, вместе с системой внутренних полостей – точная копия «Лабиринта Лазара», найденного мною на Старшей Сестре.

Я увидел себя, каким я был до чудесного, но не очень приятного перевоплощения в Сандро Урию. Я увидел готового принять смерть человека, скорчившегося в криокапсуле. Я увидел пылающую розу в центральной полости артефакта, оставленного по наитию в изножье капсулы. Эта полость соответствовала чертогам короля браминов на Пещерном Острове. Багровые всполохи плыли по переборкам жилого модуля, казалось, бутон розы раскрывается, увеличиваясь в размерах, и заполняет собой пространство.

Заключенный в криокапсуле астропилот умер. Его последний выдох замерз на стеклянной крышке высокотехнологичного гроба. Но Роза продолжала расцветать и набираться сил. Лепестки, состоящие из чистой энергии, потянулись к лунам, планетам и звездам. К газопылевым облакам и черным дырам.

Розе было тесно в нашем космосе, и она простерлась дальше, сквозь его размягчившуюся ткань – и вне ее.

Роза стала соцветием миров, обняв лепестками энергий восемь ближайших Вселенных, в числе которых был и газовый космос Глаза. Восемь чужих, недосягаемых в обычных условиях Вселенных… теперь они срослись с разрушенным ядерной войной Миром, сделав его своим цветоложем, своим Центром.

Проклятие это или дар? К добру или на погибель?

Но судьбы миров Розы теперь связаны.

А что же касается Исчадия, то этот мутант стал воплощением Розы в газовом космосе.

Разум Исчадия потянулся ко мне невидимыми щупальцами сейчас, отыскал меня на Старшей Сестре тогда и… перенес сквозь приоткрывшийся портал на летящий к Целлиону мироход. Впихнул в тело полуживого или полумертвого Сандро Урии. Заменил его… мною. Сделал это сейчас, но произошло это тогда. Я не знаю, не понимаю, как это возможно, но это свершилось. И свершилось сейчас, Глаз зрит. Мой визит к королю браминов в сей день стал причиной моего появления в мире Глаза вообще…

И произошло это не случайно, вовсе не случайно. Недаром под дверями «приемной» Исчадия днюют и ночуют паломники. Король браминов ищет таких людей, как я. Ищет перехожих. Зачем? – он не отвечает. Он дарует страждущему понимание, прилив сил и сиюминутное блаженство. Сам же перепроверяет прошлое и будущее не подозревающих о подвохе паломников… с какой-то целью. С какой?..

Он не отвечает.

Он доволен тем, что нашел меня.

Интересно, много ли людей с Мира очутилось в газовом космосе Глаза?

Не много, не мало. Но такие есть. И они всегда стремятся попасть к королю браминов, чтобы круг замкнулся. Зачем?

Он не отвечает.

Я вижу стены из серого бетона и железную дверь с зарешеченным оконцем. На потертых циновках сидит человек в залатанном балахоне. У него длинные, нечесаные волосы и спутанная борода. На бледном лбу – алый хирургический шрам.

Дом для умалишенных.

Моя судьба, мое будущее, будь оно проклято!

Бетонные стены содрогаются, по штукатурке расползаются трещины. Человек со шрамом исчезает в водовороте бессмысленных видений. В них сверкают грозы межпланетных штормов и качаются палубы мироходов, в них женщины, которых знал я и которыми пользовался Сандро Урия. В них дети – зачатые и в любви, и в ненависти. Законные наследники и ждущие своего часа бастарды.

А потом я увидел, как ветер несет песок, обтесывая Пещерный Остров со всех сторон. Кшатры разворачивают тупорылые мортиры, кшатры устраиваются за пулеметами, кшатры готовы отражать первый штурм. Коротышка Мирзах, отдавая приказы, размахивает ятаганом, рукоять которого украшена драгоценными камнями. Снаряды дикарских баллист уже свистят в воздухе…

Глава 8

…и еще я увидел дым. Черно-алая, жирная, шевелящаяся колонна. Она надвигалась, как самум. Поневоле захотелось задержать дыхание и зажмуриться, но мне не удалось ни то, ни другое, – я умер, и мой бестелесный дух свободно парил в пространстве. А духу все нипочем. Я пронырнул дымную колонну в мгновение ока – вот уж воистину! – и очутился с южной стороны Острова. Сразу стало понятно, откуда дым. Варвары умудрились поджечь восьмой бастион. Не такие уж они и косорукие, как утверждает комендант…

Я снова нырнул в дым и опустился к самому бастиону. Здесь горело всерьез. Не будь я бестелесен, опалило бы как свинью. А так нырнул в самое пекло – и ничего. Жаль только бедолаг-кшатров, что обугленными мешками валялись в лужах жидкого пламени…

Дух духом, а затошнило меня по-настоящему, и я поспешно вынырнул из пурпурно-угольного ада и поднялся повыше, в чистый аквамарин небес, единым взором окидывая поле разворачивающейся битвы.

Впечатляющее зрелище. Почти правильный восьмиугольник Пещерного Острова со всех сторон окружали полчища варваров. Отсюда они казались не крупнее муравьев, но зато хорошо было видно, что их неисчислимое множество. Птиценогие наступали с севера и запада. С востока и юга подходили безгубые. Это они подтащили баллисты и уже начали пристрелку. И, судя по дыму над восьмым бастионом, – стреляли горшками с горючей смесью, воспламеняющейся от сильного удара.