Столичный доктор. Том VIII (СИ). Страница 44

И снова полудрема, будто организм решил взять паузу. Поначалу я на каждой остановке смотрел в окно, выглядывая на перроне делегацию из военных, а потом перестал это делать. Ожидание неприятности хуже ее самой, так зачем себя изводить? Случится, тогда и буду думать. А пока вон, классификация перитонита как эффективное снотворное. Так и не смог закончить черновик, мозг яростно сопротивлялся и вырубался через пару строчек. Всё как в стихах — трясясь в прокуренном вагоне, я полуплакал, полуспал.

Сюйчжоу показался мне маленьким полустанком, сильно не дотягивающим до крупной узловой станции. Здание вокзала одноэтажное, в английском стиле, с фронтоном, внутри поместились только билетные кассы и несколько подсобных помещений. Вместо зала ожидания — бамбуковые навесы с ширмами прямо на перроне, вместо буфета — разносчики, в чьем ассортименте были и жареные кузнечики и прочая восточная экзотика. Жиган выразил желание попробовать, но я отговорил. Запас активированного угля в моей походной аптечке невелик, тратить его целиком на здоровяка было бы опрометчиво.

Мы прибыли вовремя, до поезда на Нанкин оставалось меньше часа. Это если он уйдет по расписанию. Сейчас, когда мы здесь, сие не гарантировано — ну а вдруг телеграмма из столицы на наш счет все-таки придет? Первоклассных пассажиров выпустили первыми, и мы с Жиганом и двумя дородными чиновниками в очках очутились на почти пустом перроне.

Тит Кузьмич сразу бросился к кассе. Я остановился — мне интересно было понаблюдать, как он, с его китайским на уровне «иди сюда» и «слишком дорого» справится с этим. В Пекине у него всё получилось, но я ведь не видел!

Жиган подошел и коротко рявкнул: «Нанкин, а!». И продублировал требование показом двух пальцев. Кассир что-то сказал, я не расслышал, но Жиган сразу ответил: «Йинг хао!» — нету серебра. Взамен он полез за бумажником и достал оттуда русские банкноты. Отсчитал пять десяток, и бросил с видом барина, одаривающего холопа. Кассир снова что-то сказал, и получил в ответ: «Хао кьен! Мукден на, Пекин на, ни наджо» — хорошие деньги, в Мукдене брали, в Пекине брали, и ты бери. Очевидно, в свете последних событий русские деньги здесь появлялись не впервые, но одну купюру железнодорожник рассматривал особенно долго, мне даже показалось, что лизнул. Торг закончился в нашу пользу.

Билеты на руках. Осталось только ждать. Мы прошли под навес, где нас, как полагается уважаемым иностранцам, тут же окружили вниманием. Услужливый служащий с поклонами заботливо закрыл перед нами ширму — чтобы защитить от праздных взглядов, как он объяснил жестами. К тому, что на нас постоянно глазеют, я уже привык. Но все равно приятно, когда тебя считают ценным экспонатом.

Выпили чаю из термоса, закусив хлебом с ветчиной. Все припасы везли с собой из Мукдена, в дороге только кипяток брали, чтобы самим все заваривать. Уж лучше я буду давиться бутербродами из черствого хлеба с начавшим надоедать местным хамоном, чем слягу от неведомой кишечной инфекции в таком вот городке. Нет у меня времени на задержку.

Не прошло и получаса, как подали поезд на посадку. По перрону забегали носильщики, заорали, завозились с тележками, кто-то даже зачем-то засвистел, разноголосый гул сразу усилился, но нас это волновало мало. И нести было кому, и до вагона провел тот же угодливый китаец. Скуповатый Жиган бросил ему какую-то китайскую мелочь, чем вызвал очередной пароксизм поклонов.

Вагонов первого класса не было совсем. Когда мы вошли в купе второго класса, то увидели, что попутчик имеется. Сухощавый европеец лет пятидесяти, представившийся как месье Маес, торговец родом из Бельгии. Тоже ехал в Нанкин. Ерунда, сутки с небольшим дороги, можно и потерпеть.

— Чудесный край, — сказал он с жестоким нидерландским акцентом на немецком. — Местный рынок быстро развивается, можно получить хорошие заказы.

Я кивнул. Развивается-то он пусть как хочет, а разговаривать мне было некогда и не с кем. Он, к счастью, вскоре умостился в уголке и высокохудожественно засопел — тихо, ровно, с краткосрочным повышением в конце, почти до ультразвука, как приличный сосед по купе. Вот таких я уважаю.

Стоило закрыть глаза, и воображение тут же предоставило картину бьющегося сердца и черной пули, неизменно почему-то слегка изогнутой, уткнувшейся острым кончиком в левое предсердие у выхода аорты.

Боже, поскорее бы это кончилось! Лишь бы успеть. Лишь бы всё не зря.

Ехали до Нанкина часов на шесть меньше, чем до Сюйчжоу от Пекина. То ли расстояние и впрямь короче, то ли местные железнодорожники неожиданно подцепили вирус трудолюбия, вызывающий внезапный приступ пунктуальности. Даже месье Маес не успел надоесть. Более того, под конец поездки он оказался неожиданно полезным — с удовольствием выдал кучу сведений, призванных облегчить нам пересадку.

Прибываем мы на станцию, которую европейцы по привычке называли Нанкин Вест, игнорируя китайское Сянгуань. Там, у пирса с труднопроизносимым названием, следующих дальше ожидает паромная переправа через Янцзы. Маес выразил готовность сопроводить нас до билетных касс. Он утверждал, что цивилизация начала добираться до этих мест — кассиры на этом берегу даже понимают английский, пусть и своеобразно. По его словам, переправа занимала часа два, иногда больше — в зависимости от состояния воды и скорости китайской задумчивости. При этом он тяжело вздохнул так, словно лично терпел безобразие десятилетиями.

— Когда уже закончится эта война? — бельгиец достал из портфеля сверток с жареной курицей — я даже умилился этому, как выяснилось, интернациональному обычаю, и начал есть, запивая чем-то горячительным из серебряной фляжки. Судя по запаху, коньяк. Правильно, не пьянка, а профилактика кишечных инфекций. Кока-колы пока нет, приходится без нее.

— В газетах сообщают о начале тайных переговоров о мире. Русский император приехал не просто так, — поддержал разговор я. — На фронте под Мукденом позиционный тупик, Порт-Артур японцы взять не могут, их флот блокирован подводными лодками.

— Да… эти «наутилусы» русских здорово подпортили японцам все действия на море, — согласился торговец. — Так бы уже высадили войска на Ляодунском полуострове и вперед, осаждать город.

— Там мощная крепость, — пожал плечами я. — Осада была бы не легкой.

— Нет таких укреплений, которые нельзя разрушить немецкими гаубицами.

Голландец явно питал большое почтение к продукции Круппа.

— Если из них не мешают стрелять.

— Думаю, сейчас англичане надавят на япошек, чтобы те продолжили воевать.

— Почему вы так думаете? — вежливо поинтересовался я, борясь с зевотой.

— Война — это большой бизнес. Заказы, бюджетные ассигнования, новые кредиты… Чем дольше она идет, тем больше банкиры из Сити заработают денег.

— Неужели в Европе нет сил, которые были бы заинтересованы в прекращении этой бойни?

— Есть, — торговец засмеялся. — Те, кого не пустили к кормушке. Немцы, австрийцы. Но я слышал, что они получают сейчас хорошие подряды у русских. Так что… О! Подъезжаем.

Когда Маес ткнул пальцем и объявил, что вот эти мазанки за окном — пригород Нанкина, я не мог усидеть на месте. До Шанхая остается сотни три километров. Плевое расстояние, даже китайский паровоз довезет меньше чем за сутки.

Я старательно отгонял мысль, что там ничего не кончится. Наоборот, это будет начало. Придется делать одну из самых неприятных вещей — ждать. Но пока… Да, консул Зольбер обещал послать телеграмму, чтобы шанхайские коллеги начали поиски супруги еще до моего приезда. Но вдруг они отложили послание в долгий ящик, и начнут только когда поступит команда? Без пинка посольские не шевелятся. Известный факт. Заинтересовать я их могу — любой банк в иностранном сеттльменте с удовольствием обналичит мой чек. Мне жаль только времени. Кого назначать виноватым, если я не успею? Да и поможет ли это?

Сам вокзал Нанкин Вест выглядел как перекормленный близнец станции в Сюйчжоу: та же безликая псевдоанглийская архитектура с претензией на «цивилизацию», тот же фронтон в духе сельского клуба, только масштабы побольше, да каменная кладка прочнее.