Столичный доктор. Том VIII (СИ). Страница 45

Пока отцепляли паровоз и налаживали паромную переправу, мы вышли на перрон. Я — чтобы попрощаться с Маесом, Жиган — купить билеты.

Железнодорожники не спешили. Двигались как на замедленной пленке. Я бы не удивился, если бы кто-нибудь вдруг прилёг, прикрыв лицо соломенной шляпой, и объяснил бы это необходимостью «связи с Небом». В Сиаме, если человек решил провести ритуал сабай-сабай, трогать его нельзя — это не просто отдых, одобренный самим Буддой. Оставалось смотреть на воды Янцзы, грязно-желтые, и размышлять, как долго приходится очищать эту жижу перед тем, как делать с ней хоть что-то.

Впрочем, когда Жиган появился с билетами, железнодорожники почти закончили, маневровый паровозик начал заталкивать вагоны на паром. Я облегченно вздохнул. Вроде и этот этап завершен.

— Вот, Евгений Александрович, купил, — продемонстрировал картонные прямоугольники Жиган. — На том берегу прицепят вагон первого класса, перейдем. А то подсадят какого французика опять, терпи его.

— Маес, между прочим, бельгиец, — лениво поправил я.

— Разницы никакой. Всё одно жульё.

Конечно, что румын, что болгарин, один хрен — нерусский.

— О чем вы там с ним болтали? Он так коряво говорил по-немецки, что я ничего не понял.

— Когда закончится война.

— И когда?

— Сошлись во мнении, что как только западные державы перестанут давать Японии деньги и оружие.

Чтобы не толкаться в вагонах, на южном берегу Жиган вынес вещи на перрон. Так что сборку состава мы наблюдали со стороны. Хоть на улице жарко и душно, внутри, пока поезд не двигается, и того хуже. Душегубка натуральная. Захотелось пить, но я мужественно терпел, и от предложений разносчиков, таскающих воду со льдом и лимонад, отказывался. Ясен пень, там бактерий в составе ровно половина. Глотнул разок — и всё, начинай искать туалет и готовить запасное бельишко на случай, если добежать не успеешь.

Купе первого класса до европейских образцов не дотягивало. И отделка не та, и диваны какие-то узкие. Но мне было плевать. Главное — ехать. Приближаться к цели.

Оставалось минут десять до отправления. Вроде и суета снаружи поутихла, почти все желающие заняли свои места. И проводник пару раз заглянул, извиняясь и кланяясь. Так что новый шум внимание привлек. Открывались двери, что-то вякали на китайском, и шли дальше. Вот прошли первое купе, второе, теперь наступила очередь и нашего.

Сначала робкий стук, потом дверь распахнулась, и на пороге возник офицер в синем мундире нового образца. В знаках различия китайской армии я не понимал ровным счетом ничего, так что звание осталось для меня загадкой. Зато за его плечом я увидел парочку солдат в синих халатах и шапочках. Один из них держал в руке копьё! Блин, в начале двадцатого века остаются армии, воюющие копьями!

Офицер что-то рявкнул. Тут на сцене появился новый персонаж, откровенно гражданский — тоже в халате, но зеленом. Оказалось — переводчик.

— Господин, пожалуйста, покажите документы, — поклонившись, сказал он на английском.

Я достал паспорт и продемонстрировал, не выпуская из рук. Как говорится, повода не доверять не вижу, но мало ли что. К тому же интуиция подсказывала: эти явились по мою душу. Сейчас схватят документ — и всё.

Переводчик что-то тихо сказал офицеру, тот ответил, и я услышал ожидаемое:

— Господин Баталов, вам надо выйти и идти с нами.

— Пшёл вон, — лениво ответил я, пряча паспорт в портмоне. Наверняка толмач слышал «факофф» много раз, понял сразу.

— Господин, это требование…

— Какое еще требование? Какое право ты имеешь что-то требовать от князя?

Что могли сделать китайцы? А ничего. С моим титулом и гражданством я могу, наверное, творить здесь что моей душе угодно.

Жиган английский не знал, но встрепенулся быстро.

— Евгений Александрович, чего хотят?

— Чтобы ты помог им выйти из вагона. Будут еще какие-то шавки приказывать мне.

— Это запросто.

Жиган встал и начал выталкивать китайцев из купе. Без рук, просто выдавливая наружу. Попавший первым под удар переводчик оступился и вылетел в проход. Офицер вдруг разразился долгой гневной тирадой, в конце которой плюнул мне под ноги.

До чего же дрянные люди! Сказал же, некогда. Кто там у них думал, что я подчинюсь приказу какого-то офицерика? Еще и плюются. Как-то грядущая нанкинская резня мне уже кажется не такой и бессмысленной.

Подумал — и ужаснулся. Откуда такие мысли? Да, устал. Да, раздражен. Но считать оправданным уничтожение нескольких сотен тысяч человек? Блин, проклятая война! Приеду в Шанхай, надо будет храм какой-нибудь найти, исповедаться. До чего дошел, а?

Глава 21

КЪ ВОПРОСУ О МИРѢ. Жирнымъ шрифтомъ и на видномъ мѣстѣ въ лондонскихъ газетахъ напечатана телеграмма «Агентства Рейтеръ» изъ Петербурга отъ 25-го іюля:

Послѣ вчерашняго засѣданія совѣта министровъ въ Царскомъ Селѣ и во исполненіе принятаго рѣшенія сегодня пополудни посламъ Россіи въ Берлинѣ и Парижѣ посланы по телеграфу инструкціи слѣдующаго содержанія: Россія желаетъ узнать условія, на которыхъ Японія желаетъ заключить миръ.

ПАРИЖЪ. Сегодня въ 6 час. вечера, поѣздомъ «Nord express» отбылъ изъ Петербурга въ Вашингтонъ первый уполномоченный для переговоровъ о мирѣ предсѣдатель комитета министровъ ст.-секр. С. Ю. Витте. Проводить его на вокзалъ собрались почти исключительно его друзья и знакомые.

По сведеніямъ «Matin» изъ Лондона, японцы смотрятъ съ оптимизмомъ на исходъ переговоровъ о мирѣ. Увѣряютъ, что требованія Японіи будутъ умѣренными, но Японія настаиваетъ на предоставленіи права рыбной ловли у береговъ Сибири, Манчжуріи, за исключеніемъ Квантунского полуострова и Портъ-Артура.

ВЪ «Petit Paris» напечатано интервью петербургскаго корреспондента съ С. Ю. Витте, который категорически высказался за необходимость мира и доказалъ, что отъ мира выиграютъ всѣ. Оффиціальный языкъ конференціи — французскій.

МОДЖИ. Въ Манчжуріи начался періодъ дождей. За исключеніемъ нѣсколькихъ ночныхъ часовъ, дождь идетъ не переставая. Грязь на дорогахъ доходитъ до колѣнъ, и это мѣшаетъ военнымъ операціямъ подъ Мукденомъ.

САНКТЪ-ПЕТЕРБУРГЪ. 15 іюля 1905 года, послѣ продолжительной болѣзни на 70-м году жизни скончался дѣйствительный тайный совѣтникъ, докторъ медицины, профессоръ Николай Васильевичъ Склифосовскій. Его жизнь ознаменована неустаннымъ служеніемъ идеаламъ науки, прогресса и гуманизма.

Въ теченіе многихъ лѣтъ Николай Васильевичъ былъ директоромъ Императорскаго клиническаго института Великой княгини Елены Павловны. Послѣдніе годы онъ возглавлялъ Министерство охраны здоровья. Н. В. Склифосовскій былъ также основателемъ Русскаго хирургическаго общества.

За выдающіеся заслуги передъ отечествомъ Николай Васильевичъ былъ удостоенъ высокихъ наградъ, включая ордена Святой Анны 1-й и 2-й степени, Святаго Владиміра 3-й степени съ мечами и Святаго Владиміра 2-й степени.

Смерть Н. В. Склифосовского — невосполнимая потеря для россійской науки, для тысячъ его учениковъ, коллегъ, паціентовъ. Его имя, подобно Пирогову, будетъ жить въ исторіи русской хирургіи — не только какъ символъ искусства лѣчить, но и какъ примѣръ гражданскаго мужества, врачебной совѣсти и беззавѣтнаго служенія людямъ.

О своем поведении я не жалел ни на грош. С китайцами сталкиваться доводилось — чинопочитание у них на уровне русского удельного княжества четырнадцатого века. Кто с тобой через губу говорит — тот прав. Надо активно гнуть спину и показывать респект изо всех сил. Попробуй я с ними вежливо объясниться — и под локотки могли бы прихватить, да оттащить куда им приказали. А так — князь, первым классом едет. У переводчика, небось, зарплата за месяц меньше, чем я за билеты отдал. Так что утерлись и пошли получать люлей от вышестоящего начальства.

Мне же — урок. В Шанхае стоит держаться иностранного сеттльмента. В его границах китайская власть, конечно, имеется, но заметить ее можно только в микроскоп и при хорошем освещении.