Гость из будущего. Том 4 (СИ). Страница 47

— Пятьдесят рублээээй и мотот цикл ваш.

— Всё пропью, гармонь оставлю, буду девок веселить, — прошипел я. — Мы как договорились? Быть к восьми и трезвым как стекло. А сейчас только семь и ты даже на ногах не стоишь. Так какие я тебе должен заплатить деньги?

— А сколько дашь? — выдавил он из себя и провалился в сладкое алкогольное забытьё.

«Твою ж дивизию, — выругался я про себя. — Откуда взялось это безразличие к себе, к своему имуществу и к своим родным? Да ты ведь, браток, первый кандидат на бомжатскую старость. Если конечно доживёшь. Вам ведь бандиты разных мастей буду наливать стакан палёной водки, и выбрасывать из ваших же квартир».

— Давно он пьёт? — спросил я пацана, который от стыда за брата не знал, куда спрятать свои глаза.

— Неделю, — буркнул он.

— А если честно? — прорычал я.

— Второй месяц, — уныло пролепетал паренёк, шмыгнув носом. — Его девушка из армии не дождалась.

— У вас в Гатчине девушек больше нет? Одна на всех что ли? — прошипел я. — Ладно, уговор дороже денег. Я дам тебе сотню, но ты скажешь брату, что получил от меня только двадцатку. Остальное отдашь матери, ясно?

— Ясно, — грустно усмехнулся он. — Я это, через полчаса ещё две каски принесу и мотоциклетные очки. А то я всё сразу привезти не смог. И это, когда мотик-то можно забрать?

— Здесь же после концерта, — проворчал я и, сунув в руки пареньку десять десятирублёвок, закатил мотоцикл в артистическую палатку.

— Феллини, пора начинать! — крикнул мне Толя Васильев, высунувшись из бокового выхода на сцену.

— Считай, что концерт уже начался, — усмехнулся я, когда в десяти метрах от нашей палатки показался один из сотрудников КГБ.

«Интересно, где остальные?» — подумал я, резво выбежав на деревянную сцену, на козырьке которой белыми буквами на красном фоне было написано, что искусство принадлежит народу.

— Эге-гей! — выкрикнул я в микрофон. — Как слышно, «камчатка»⁈

На мой вопрос от самых дальних к сцене зрителей долетело что-то мало разборчивое. Кстати, навскидку на сегодняшние танцы пришло гораздо больше трёх тысяч человек. Мой намётанный взгляд собравшуюся аудиторию оценивал в примерно шесть тысяч. Что было для нашего молодого ансамбля фактом приятным.

— Суть ясна, слышно! — хохотнул я. — Искусство, как вы все знаете, у нас принадлежит народу!

— Мы читать умеем! — рявкнул какой-то юморист из толпы.

— Это потому что образование у нас тоже народное, — брякнул я в микрофон, чем вызвал взрыв хохота. — И мы, «Поющие гитары», пишем свои песни и исполняем их также исключительно для народа! Поэтому наша первая композиция про молодость, про труд и про любовь!

Я кивнул музыкантам, и Сергей Лавровский выдал небольшое барабанное соло на ударной установке. После чего включился и весь ансамбль, заиграв жёсткий ритмичный инструментальный проигрыш песни «У нас, молодых, впереди года». А люди на танцевальной площадке принялись отплясывать — кто во что горазд. И это броуновское движение с высоты метровой сцены выглядело завораживающе.

Глава 19

«Турецкая площадка» располагалась с левой стороны от Гатчинского дворца в ста метрах от так называемого «Кухонного каре». Лично мне это «каре» напоминало квадратный средневековый замок с башнями на углах, и оно было точной копией противоположного «Арсенального каре». И вообще этот дворец так и подмывало обозвать замком, из-за его узких окон, что больше походили на бойницы. Что касается сцены, то она находилась в южном секторе круглой и огороженной невысоким забором деревянной танцплощадки. И поэтому солнце всегда светило либо в спину выступающих артистов, либо, когда оно заходило за горизонт, то подсвечивало левую сторону. И сейчас был тот самый момент. Оранжевые лучи нашего земного светила пробивались сквозь высокие деревья парка, и окрашивали всех танцующих горожан яркими и сочными красками. В кино такой свет называется режимным. Он быстро уходит, зато картинка, сделанная в этот волшебный час, отличается особой красочностью.

Всю эту специфику освещения данной локации мой мозг отмечал чисто автоматически. И больше всего меня волновало то, что чёрная «Волга» сотрудников КГБ перекрыла выезд с танцплощадки. Потому что плечистые парни с военной выправкой, пользуясь преимуществами своих служебных удостоверений, поставили машину около здания Гатчинского дворца, точно поперёк дороги. И теперь даже наш артистический автобус мог проехать лишь с их персонального разрешения. Зато такое правило не распространялось на мотоцикл. Он, промчавшись по аллеям, легко выскакивал на дорогу с любой другой стороны.

Тем временем Нонна со сцены пела «Страну удач», нашу забойную композицию номер два. И драйвовый ритм «Call Me» американской группы «Blondie», чего греха таить, был встречен местной советской молодёжью с большим воодушевлением, поэтому она прямо сейчас полностью отдавалась танцу. Татьяна Иваненко и Нина Шацкая с большим интересом смотрели на это шоу из-за боковой кулисы, роль которой исполняла метровая деревянная перегородка. Я в этот момент подпевал на бэке и играл на акустической гитаре, стараясь не испортить общую музыкальную гармонию, что создавали на своих профессиональных инструментах Толя Васильев, Сергей Лавровский, Лев Вильдавский и Женя Броневицкий, то есть весь будущий костяк «Поющих гитар». Кроме того Сава Крамаров задорно отплясывал на самом краю сцены, заводя своими комичными движениями местную публику ещё больше.

А вот Леонид Быков, Валерий Золотухин и Владимир Высоцкий в эти минуты, сидя в артистической палатке, мирно распивали бутылочку красного вина. Они на сегодня свою работу сделали, поэтому имели полное право на отдых. Только дядя Йося пока не отдыхал. Наш шустрый концертный директор, расплатившись с актёрами за творческие встречи, сейчас бегал за сценой с дикими и выпученными глазами. Это значило, что билетов на танцевальный вечер было продано намного больше, чем ожидалось, и эти деньги теперь требовалось довезти до Ленинграда в целости и сохранности.

— Феллини, Феллини, — услышал я его тревожный шёпот, пока Нонна исполняла зажигательный припев.

— Не хныыычь, не плааачь! — пропел я в микрофон и посмотрел на встревоженное лицо дядя Йоси. — В стране удааач! — спел я ещё раз и уже тогда, сделав несколько танцевальных движений, и далее продолжая пританцовывать, вышел за кулисы. — Ну? — прошипел я. — Я как бы тут пытаюсь петь.

— Выручай, — взмолился дядя Йося. — Тут местная шантрапа денег хочет. Говорит, что делиться надо, дядя. В том смысле, что дядя — это я. В гробу я видел таких племянников.

— Тфу, — сплюнул я и, отдав акустическую гитару стоявшей рядом Нине Шацкой, пошагал на разборки. — Я же тебя предупреждал, найми охрану.

— Сволочи, суки, — пискнул он и спрятался за мою широкую спину, когда мы вышли к артистической палатке.

И около неё я застал следующую картину: пять пареньков разной комплекции о чём-то мирно беседовали с Леонидом Быковым и Владимиром Высоцким. Причём двое местных хулиганов выделялись на общем фоне широкими и коренастыми фигурами, и возможно имели разряд не то по боксу, не то по борьбе. Однако этой криминальной группой лиц заправлял невысокий и коренастый мужик, который имел множество наколок на пальцах и руках. Что это были за наколки, мне разглядеть не удалось.

— Леонид Фёдорович, — просипел он, обращаясь к нашему «Максиму Перепелице», — мы вас уважаем и никаких претензий к вам не имеем. Но вот этот дядя нам должен денег, — он кивнул на дядю Йосю.

— За это, как его, за работу на нашей территории, — поддакнул какой-то высокий и худой шнырь.

— Чтобы оплатить аренду танцевальной площадки нам требуется соответствующая документация, — прорычал я, начиная заводиться. Ведь Нона уже заканчивала «Страну чудес» и далее «О чём плачут гитары» должен был петь я.

— И какая тебе, борзый, нужна малява? — криво усмехнулся невысокий и коренастый главарь.

— Бумага, что подтверждает ваши права на владение этой «Турецкой площадкой», — снова рыкнул я. — И чтоб всё было чин по чину, мы пригласим вон тех товарищей из КГБ, — я указал в сторону чёрной «Волги», из которой вышло трое плечистых ребят. Они тоже заинтересовались возникшей конфликтной ситуацией. Оставался где-то в стороне ещё один их коллега. И скорее всего, он тусовался около сцены.