Проклятие Айсмора (СИ). Страница 22
А на конек крыши темными тенями лезли еще и еще. Гаррик похолодел, но выстрелил несколько раз, затем схватил воздух вместо стрел и только тогда спрятался за короб, наблюдая за стрелой, впившейся в гнилое дерево стены совсем рядом. Руки тряслись, как и губы.
Потом осторожно высунулся.
Звук выстрела Бэрра Гаррик, конечно же, не услышал, хоть и прислушивался, зато услышал крики, и несколько тел рухнули чуть быстрее живых собратьев на эту же злосчастную улицу.
Женщины, завизжав, попрятались кто куда.
Гаррик обернулся к женщинам, потом обернулся к Бэрру и, не успев испугаться — или больше некуда было пугаться — закричал что есть силы:
— Сзади слева!
Быстрый удар локтем, не глядя, Гаррик движение еле заметил — и аутло позади Бэрра упал наземь. Два ножа блеснули в воздухе — два тела остановились и плавно осели, почти без вскрика.
Теперь Бэрр уже что-то кричал Гаррику, но тот не слышал.
И не успел навести очередную стрелу или осмотреться, в какой стороне враг, как дышать стало нечем.
Он еле видел, как Бэрр, выхватив меч, бегом несся обратно. Светлой молнией сверкнул клинок, кто-то опять закричал от непереносимой боли… Еще и еще.
Скользкие и почему-то мокрые руки на собственной шее не поддавались, вдохнуть было невозможно, но аутло внезапно словно присел — руки разжались. Гаррик, освободившись от мёртвой хватки чужих пальцев, вдохнул сладкий воздух.
Аутло упал, и Бэрр быстро вытащил меч из тела.
— Сс-па… — еле смог прошептать Гаррик.
— Отползай, быстро!
Но отползти Гаррик не мог, и Бэрр отволок его за ворот кольчуги за прочный ларь. И снова начал стрелять.
По краю стен пробежали, увеличиваясь в размерах, тени, но слева уже затопала стража, и справа от прохода — тоже. Засвистели стрелы, зазвенели мечи. Гарик дышал, как рыба, попавшая на берег. Посмотрел на два дергающихся трупа и еле сдержал тошноту.
— Кличут как? — спросил Бэрр.
— Кх-Гар… — откашлялся тот, заторопился, заикнулся: — К-хаарр… Гарриком, то есть!
— Главное, жив, охламон береговой! — потрепал его Бэрр по затылку. Поднял полу своей одежды, просунул пальцы в широкую прореху и присвистнул: — Остроухий тебя раздери! А вот плащу не поздоровилось.
Глава 9
Лавочники, или Полет катушки
Лунная дорожка в дремлющем саду,
Эльфы и дриады споры там ведут:
Кто пролил на берег этот белый цвет?
Ведь стране волшебной счастья больше нет.
А в стране волшебной ныне холода!
Видно, закатилась синяя звезда.
Заморозил иней нежные цветы,
Погасили небо в мире пустоты
И распнули душу, не жалея сил…
Кто ж назло влюбленным счастье пригласил
В омут тьмы и горя, в пасынки к судьбе?
Плакал ангел молча: разошлись к беде.
Лунная дорожка, негасимый свет…
Обернешься, милый?
Или, видно, нет…
Выселение за долги было одним из тех дел, которые винир доверял лишь своему первому помощнику. Многие жители были так или иначе знакомы и связаны друг с другом: если не приятельскими и родственными, то хотя бы добрососедскими отношениями.
На стражников во время выселения никто косо не смотрел и сыпать проклятиями в их спины не собирался. А ведь именно они приглядывали, как очередная семья в глубочайшем унынии выбиралась из родных стен на сырые улицы, а потом на глазах плачущих женщин заколачивали двери опустевшего жилища. Нет, люди в островерхих шлемах были безлики для обитателей как Нижнего, так и Верхнего Айсмора. А вот тот, кто над этими стражниками стоял, олицетворяя закон и слово винира, должен был быть достаточно бессердечен, не бояться людской молвы, которая порой становилась губительней мора и безжалостней времени.
Бэрр был таким давно, еще до Площади. А вот когда он таким стал, не сказал бы и сам. В его воспоминаниях никогда не мелькало самое первое выселение обнищавшего семейства, он даже не помнил, сколько всего было человек и вытаскивал ли он кого силком. С годами он стал чаще убеждать себя, что исполнение этих приказов ничуть не хуже прочих, и твердил себе это каждый раз, когда мерил шагами дощатые улочки, ведущие к очередному дому, в котором после его посещения потухнет очаг, не будут играть под его крышей дети, не станут шуметь хлопотливые женщины.
Сейчас он шел один, стражники были пока не нужны ни для дела, ни для охраны. Речь пойдет лишь о предупреждении. У хозяина дома до письменного приказа есть в запасе с десяток дней. Но, вспомнив об особенности главы города быстро менять не только свое настроение, но и некоторые решения, Бэрр болезненно скривился.
Можно было бы в очередной раз повторить себе уже набившие оскомину слова про то, что все решения принимаются вовсе не первым помощником, а самим виниром, что кто-то должен выступать на стороне написанного закона, но вот только сейчас Бэрру ничего из этого не помогало. Наоборот, вдруг посетила мысль — а разве он когда-нибудь приходил хоть в один дом с хорошими новостями? Разве был в Айсморе порог, переступи он через который, хозяева бы обрадовались? Разве в простой неприветливости жителей тоже виноват винир, а не сам Бэрр, вся жизнь которого сейчас выглядит так, что ежели только утопись он в выгребном канале, вот тогда на лицах айсморцев расцветут улыбки!..
По счастью, больше размышлять о своей глупейшим образом сложившейся судьбе Бэрру не позволили городские улочки, что быстро привели его к нужному дому. Он подождал немного на пороге, избавляясь от сомнений и непривычных мыслей, а потом громко и уверенно постучал.
— Хитлиф, открой!
Хозяин, показав в небольшое отверстие серый глаз в красных прожилках, щелкнул ключом, но дверь распахивать не стал. Бэрр, хоть и не рассчитывал на теплый прием, обозлился, что ему пришлось толкать скрипучую тяжелую створку, чтобы войти в прихожую.
Беглым взглядом изучив небогатую обстановку, Бэрр остановил взгляд на побледневшем и замершем в неприятном предчувствии владельце.
Пока еще владельце.
— Бэ-э-э… Зд-д-д… — попытался тот выдавить из нечто любезное, но человеком он слыл честным, и соврать у него не получилось. Так и замолчал на полуслове, не договорив приветствие до конца. Ухватил одной трясущейся рукой другую.
— Ты догадываешься, зачем я к тебе пришел, — не стал ходить вокруг да около первый помощник винира.
— Неужто… Стал быть…
— По поводу отсрочки по твоим долгам — винир передумал.
— Он передумал? — не поверив, переспросил Хитлиф.
— Ты сам сказал ему: не рассчитаешься, так отдашь имущество. Кто тебя, дурня, за язык-то тянул?
— Но ведь мы договаривались, что к концу года…
— Он требует расчета сейчас.
— Но мне сейчас нечем…
— Оговоренным имуществом. Этот дом винир забирает, но ты можешь благодарить его за сердечность, — зло улыбнулся Бэрр. — Он разрешает тебе поселиться вместо этого в доме победнее, в Нижнем Озерном.
— Но господин винир пообещал… Мы же обо всем договорились. Он обещал же! Как такое возможно? Это бесчестно! — пробудилось в хозяине нечто, похожее на негодование.
— Возможно, но ведь и у винира нет повода тебе доверять больше, чем он уже это сделал. Никто не может предвидеть ни свою, ни чужую жизнь, тем более на полгода вперед.
— О, Вода и Небо! Сколько у меня времени?
— Я приду со стражей не позже, чем через две недели.
— Нет! Нет, я не пущу вас на порог!
— Если заупрямишься, тогда через неделю винир предложит тебе другой дом, хуже и ближе к последним сваям. Еще через неделю — еще ближе и хуже, и к зиме ты будешь жить в камышах… Ты знаешь винира, он своего добьется: не удочкой, так сетью. Соглашаясь сейчас, меньше потеряешь.
— Бэрр, ты меня режешь без ножа! Что я расскажу жене? О доброте винира⁈ О том, что мы еще должны быть благодарны?.. Да ты!.. От тебя одни беды! Ты родился таким, что ли? Да ты…
— Возьми себя в руки и собирай вещи! — Бэрр шагнул обратно к двери. Дернул ее так, что оторвал плохо прикрученную ручку и не глядя запустил ею в стену позади себя.