Проклятие Айсмора (СИ). Страница 21

— Что-нибудь еще? — спросил он Гаррика.

— Госпожа Ингрид с Абигейль изволили вчера днем в свадебном салоне быть, так спрашивали, не замуж ли она выходит. И не за вас ли…

— И что?

— Подруга ее выходит, значится, а Ингрид только сопровождает. И не за вас, разумеется! И не выходит! То есть… — заторопился Гаррик. — Никто не против, даже если за вас, я-то уж точно!

— Я понял, — отрезал Бэрр многословие берегового и жестом показал, что разговор окончен.

Все, сказанное юношей, подтверждало, имя Ингрид теперь не трепал разве ленивый. Болтали разное и про Бэрра — связался с невинной девушкой, словно мало в Айсморе шлюх, за доброе дело, одно на тысячу злых, истребовал благодарность, ушел и забыл, бросил бедняжку — все, как полагается для первого помощника винира.

Низкое мнение о себе он привычно не утруждал ответом, а вот мерзкие фразочки про Ингрид… «Некоторые особы пойдут на все, лишь бы упасть мужику в садок». Он даже развернулся, услышав подобное первый раз и решив выдрать, что попадется: руку там или язык — но сразу несколько горожан замолчали угрюмо и отвернулись, не выдержав его взгляда. А со всем городом не передерешься.

Да еще нынешнее пакостное поручение тяготило все сильнее, омрачая и без того нелегкий день. Еще один несчастный горожанин, пока не знающий, что его судьба решилась наихудшим образом. И гадай теперь, на какого ерша сел сегодня винир и какого законного беспредела ожидать в дальнейшем.

Гаррик ушел, и словно стемнело. Видно, опять набежала туча, и радужные лучики света перестали скакать вокруг.

Бэрр привалился к стене, вжался в холод камня, устало прикрыл веки. Юноша был живым напоминанием об Ингрид — ходил за ней, видел ее, рассказывал о ней. Да и сам Бэрр внезапно стал на нее натыкаться и в городе, и в ратуше, хотя они ходили разными дорогами и раньше не пересекались. По крайней мере, он не помнил, чтобы видел ее прежде — а может, не замечал. Не та у нее фигура, чтобы вызвать мужской интерес.

Сама собой пришла на ум сегодняшняя встреча. Давненько у Бэрра так не екало сердце. Положа на этот трепетный орган руку, можно было признаться самому себе, что и никогда…

На небе висит все та же мутная белесая пелена, скрывавшая как густую синеву, так и яркость солнца, отражающаяся каналах. А он завидел на Ингрид и подивился: видно, солнечный луч убежал с неба и навсегда поселился в ее прядях. Именно таких, не выцветше-желтых, как любят краситься городские матроны, и не серебристо-русых, как выглядят налитые крестьянские косы. Словно солнце светило на саму Ингрид. Словно сама Ингрид и была солнцем.

О, ну теперь понятно, почему винир оставил ее на службе после смерти дяди. Плюс один золотой в копилку!

Бэрр чуть было не плюнул, но вовремя одернул себя и собственные взъерошенные мысли, что продолжали вертеться явно не вокруг работы.

Он не мог обозначить, какое место Ингрид внезапно стала занимать в его жизни, не мог бы сказать, что чувствует к ней и уж вовсе не собирался думать о том, что могло бы случиться, если бы… Как много «если бы»!..

Если бы не его работа, если бы не этот город.

Но при встречах с Ингрид сразу всплывало то ощущение спокойствия и счастья, которое она давала ему одним своим присутствием…

Услышав топанье башмаков, Бэрр разлепил глаза и завидел вернувшегося Гаррика. Задумчивого Гаррика, явно увидевшего странное, несвойственное помощнику винира выражение лица. Ну, или морды, по мнению большинства.

— Что тебе? — буркнул он, недовольный тем, что его застали в мгновение слабости, и потер горящие щеки.

— Еще… господин Бэрр, я сегодня… я должен… а про вас говорят… — неуверенно начал юноша, теребя снятый шлем.

Слушать сплетни, привычные или новые, у Бэрра желания не было никакого.

— Но это важно! — взмолился Гаррик, увидев его отвращающий жест.

— Иди в архив! — припечатал Бэрр таким тоном, что обычно замолкали все. Но Гаррик определенно был не из их числа.

— Может, госпоже Ингрид хоть передать от вас чего? — не унимался настырный береговой. — Она ведь это…

Бэрр, свирепея, чуть не рявкнул на Гаррика, чтоб не лез куда не звали. Но тот смотрел так почтительно, говорил об Ингрид с такой приятностью, хлопал своими соломенными ресницами настолько простодушно, что Бэрр лишь выдохнул сердито свою злость:

— Ни-че-го. Ты мне нравишься, Гаррик, но знай, если ты хоть взглядом намекнешь, что говорил со мной о ней, если шепнешь хоть слово о том, что я собираюсь сделать и как помочь, без шуток — ласты повыдергаю, а хвост пришью!

— Слушаюсь, господин Бэрр! Сделаю, как вы велите. Вернее, не сделаю! Чего не велите, того и не сделаю, — сбиваясь на бег и теряя смысл, Гаррик приговаривал, уходя: — Надо запомнить. Ласты… хвост… Вот умеет же человек все делать складно! Даже ругаться.

Юноша, отложив на потом странный вид Бэрра, свернул на первый этаж, где располагалась кухня. Ингрид опять останется без обеда, куда это годно? Придет домой поздно вечером, зажует сухарик, и все. Какой же он охранник, раз не побеспокоится о ней?

Женщины толкались в клубах муки, вкусно пахло жареными биточками, которые винир привечал особо. Гаррик выловил взглядом черные глаза и черные же кудряшки.

— Снова рыбный пирожок? — улыбнулась ему Гейра, младшая кухарка, добрая знакомая и почти что друг.

— Ага. И для госпожи Ингрид что-нибудь, — важно кивнул Гаррик и расправил плечи. — Охраняю я ее теперь. Приказ самого Бэрра! — и смолк, испугавшись, как отреагирует эта девушка.

Заметив, что при имени первого помощника винира Гейра ничуть не напугалась, наоборот, словно обрадовалась, Гаррик похвалил принесенные пирожки, отвел ее за руку поодаль от пылающей печки и любопытных взглядов, раз Бэрр оказался хорошим поводом завязать беседу.

— Я давно-о-о его знаю, — еще более важно произнес он. — И познакомились мы при очень интересных обстоятельствах. Хочешь расскажу?

Может, все случилось не так героически, как хотелось бы младшему стражнику, но у Гейры загорелись глаза-вишенки, и Гаррик рассказал как на духу.

— Дело было три года назад…

* * *

— Пригнись, заденут! Да пригнись ты, вот болван!

Гаррик, который углядел подозрительное копошение на крыше и остановился рассмотреть, обидеться не успел. Не успел и хоть что-то сделать в ответ на сердитый голос, как чья-то рука ощутимо придавила, заставив спрятаться за ларь с продуктами.

Гаррик повернул голову и обмер.

— Господин перв…

— Тихо ты. Не туда смотри. Вон, видишь? Попадёшь?

Три коренастые фигуры были четко видны на коньке здания.

— Не уверен, — выдавил Гаррик. — Ох…

В просвете улицы показались негромко переговаривающиеся домохозяйки. Гаррик в предельном напряжении четко разглядел вязаные шапки, складки одежды, корзинки со свисавшими из них рыбьими хвостами… Этакой ранью, какой младший стражник пробирался на службу, многое можно купить задешево. А можно и схлопотать стрелу от внезапно появившихся разбойников… Аутло, поправился Гаррик, как их называли водные.

— Кривоухий их раздери. Приказал же оцепить линию, — прозвучало негромко, но очень сердито.

Повернули домохозяйки как раз к прячущимся и подходили все ближе. Разбойники сразу насторожились. Один, как показалось Гаррику, держал в руках арбалет.

— Эти уроды обожают по женщинам бить, — раздался голос над ухом. — Давай делай, что можешь.

— А? — не понял Гаррик, обернувшись к Бэрру.

— Прикрой меня! Да хоть пошуми!

Бэрр чуть отполз, потом резко крутнулся через бок, прокатившись по грязи улицы за коробами, отбежал еще немного — подхватил лук, встал на линии выстрела — так, чтобы достать до крыши, подальше и от Гаррика, и от болтливых жительниц.

И сразу заинтересовал аутло.

Гаррик, вспомнив про приказ, изо всех сил натянул тетиву нового лука, вглядываясь в серый сумрак и радуясь, что натянул тетиву.

Вскрик. Попал? Непонятно. Еще раз выстрелил, и еще! Ага! Попал!

Тут же выяснилось, что врагов куда больше трех, так как двое уже летели по длинной и пологой кровле из черепицы прямиком на Гаррика, едва не догоняя в полете товарища, раненого или убитого. Зато, кажется, выронили и оружие.