Фермер: перерождение (СИ). Страница 8
— Значит, в Москве учились? — с почтением спрашивал он, пока мы ехали на дребезжащей телеге по проселочной дороге. Вороной мерин Орлик лениво переставлял ноги, пофыркивая на ухабах.
— В Тимирязевке, — кивнул я, разглядывая проплывающие мимо поля.
— И как вам наш совхоз после столицы? — в голосе Кости звучала искренняя заинтересованность.
— Потенциал хороший, — ответил я. — Но методы работы устарели.
Первым делом я решил осмотреть те самые каменистые участки, которые совхоз не мог освоить. Выглядели они действительно неприветливо, валуны размером с футбольный мяч торчали из земли, делая невозможной работу обычных плугов.
Я спрыгнул с телеги, присел на корточки, взял горсть земли, растер между пальцами, даже попробовал на язык.
— Что вы делаете? — удивился Костя.
— Определяю состав почвы, — объяснил я. — Высокое содержание кальция, есть микроэлементы, но структура нарушена из-за эрозии. И сильно закислена.
Мысленно я уже прикидывал, что можно сделать с этими участками. Аграрные технологии из будущего, некоторые из которых уже доступны в СССР 1970-х, позволяли справиться с такими землями.
— Костя, ты когда-нибудь слышал о контурно-мелиоративном земледелии? — спросил я.
— Н-нет, — растерянно ответил парень. — Нас такому не учили.
— А о безотвальной вспашке по методу Мальцева?
— Это когда пласт земли не переворачивают? Слышал, но считается, что это не для наших почв.
— Ошибочное мнение, — улыбнулся я. — Именно для таких земель и разрабатывались эти методы.
В течение дня мы объехали все поля совхоза. Я отбирал пробы почвы, делал замеры, отмечал на карте особенности рельефа и существующие дренажные системы. Костя старательно записывал мои наблюдения в толстую тетрадь.
К вечеру у меня сложилась полная картина. Основная проблема заключалась в нерациональном использовании земель. Совхоз пытался выращивать культуры, требовательные к почве, на истощенных участках, при этом игнорируя естественные особенности рельефа.
Следующие три часа я провел, разрабатывая новую схему севооборота и готовя почвенные пробы к анализу. Импровизированную лабораторию оборудовал прямо в своем доме. Простые химические реактивы раздобыл в сельской школе, договорившись с учительницей химии.
— Что это за странные круги вы нарисовали на карте? — спрашивал озадаченный Костя, глядя на мои пометки.
— Это не круги, а контуры, — пояснил я. — Мы будем обрабатывать землю не по прямоугольным участкам, а следуя естественным линиям рельефа. Так мы предотвратим эрозию почвы и сохраним влагу.
— А это что за схема с цифрами?
— График внесения удобрений. Мы будем использовать не только минеральные, но и органические удобрения, причем дозировать их точно в соответствии с потребностями каждого участка.
К ночи я был готов представить свои выводы и предложения. Громов собрал совещание, на котором присутствовали все бригадиры и специалисты совхоза. Я разложил на столе свою карту с новой схемой севооборота и таблицы расчетов.
— Товарищи, — начал я, — после тщательного анализа я пришел к выводу, что основная проблема наших земель — это нарушенная структура почвы и неправильное распределение культур. Предлагаю комплексный подход, состоящий из нескольких этапов.
Я указал на карту:
— Первое. Меняем схему севооборота. Вместо четырехпольного вводим семипольный с учетом особенностей каждого участка. На истощенных землях высаживаем сидераты — горчицу, люпин, вику, которые обогатят почву азотом.
— Но это же снизит валовый сбор зерновых в ближайший год, — возразил Петрович. — А план?
— Зато повысит урожайность в следующие годы на тридцать-сорок процентов, — парировал я. — И позволит освоить те заброшенные участки.
— Каким образом? — недоверчиво спросил Громов.
— Контурно-мелиоративная система, — я показал свои чертежи. — Вместо того чтобы пытаться убрать камни, мы используем их для создания противоэрозионных валов по горизонталям. Между ними высаживаем зерновые и кормовые культуры полосами. Это предотвратит смыв плодородного слоя и сохранит влагу.
— А техника как там работать будет? — поинтересовался механизатор с седыми висками и въевшимся в кожу рук машинным маслом.
— Полосы рассчитаны под ширину захвата наших тракторов. А на особо сложных участках можно использовать малогабаритную технику или ручной труд. Организуем соревнование между бригадами.
Я заметил, как оживились присутствующие. Идея соперничества затронула что-то в советском менталитете.
— Второе. Внедряем безотвальную вспашку по Мальцеву на участках с нарушенным плодородным слоем. Это позволит сохранить структуру почвы и сэкономить горючее.
— По Мальцеву? — переспросил пожилой механизатор. — Я читал про это в «Сельской жизни». Говорят, в Зауралье хорошие результаты.
— Именно, — кивнул я. — А наши почвы очень похожи на зауральские. Теперь третье. Система удобрений. Вместо равномерного внесения по всем полям, мы будем дифференцировать дозы в зависимости от состава почвы каждого участка.
Я продемонстрировал составленную мной карту кислотности почв:
— Видите, у нас есть участки с pH от 4,5 до 6,8. На кислых почвах необходимо известкование, на нейтральных — упор на фосфорные и калийные удобрения. Я разработал точные дозировки для каждого поля.
— А откуда мы известь возьмем в таких количествах? — спросил Громов. — Это же тонны!
— У нас в овраге за лесополосой целые пласты известняка, — ответил я. — Можно организовать добычу и измельчение силами совхоза. Я разработал простую дробилку, которую можно собрать из списанных деталей комбайнов.
Громов переглянулся с бригадирами. Видно было, что мои предложения их заинтересовали, но вызывали и некоторые опасения.
— Четвертое. Кормовая база, — продолжил я. — Предлагаю часть полей засеять смесью многолетних трав по системе Вильямса. Это клевер, тимофеевка, люцерна. Они не только дадут высококачественный корм для животных, но и восстановят структуру почвы.
Семен Кузьмич, зоотехник, который до этого хмурился, внезапно оживился:
— А это дельная мысль! У нас с белковыми кормами всегда проблема.
— И последнее, — я достал еще один чертеж. — Для заброшенных каменистых участков предлагаю систему террасирования. Мы формируем горизонтальные площадки, укрепленные камнями. На них можно выращивать корнеплоды, бобовые, даже овощи.
В комнате возникла оживленная дискуссия. Некоторые специалисты высказывали сомнения, другие поддерживали мои идеи. Громов внимательно слушал, не вмешиваясь.
— А какие культуры вы предлагаете высевать на освоенных каменистых участках? — наконец спросил он.
— Для начала сидераты, чтобы обогатить почву, — ответил я. — Затем ячмень и овес, они менее требовательны. А на террасах можно попробовать картофель сортов «Лорх» и «Невский», они хорошо адаптируются к сложным условиям.
— И какой урожай ты гарантируешь? — Громов смотрел прямо мне в глаза.
— На первый год — двенадцать-пятнадцать центнеров зерновых с гектара на основных полях и восемь-десять на освоенных каменистых. На второй год — восемнадцать-двадцать и двенадцать-пятнадцать соответственно. К третьему году выйдем на двадцать пять центнеров на всех участках.
В комнате повисла тишина. Такие урожаи для здешних мест казались фантастикой.
— Это все научные выкладки или есть практический опыт? — спросил Петрович, недоверчиво глядя на меня.
— Метод контурного земледелия успешно применяется в Молдавии и на юге Украины, — ответил я. — Безотвальная вспашка дает отличные результаты в Курганской области. А террасирование — древнейший способ, которым пользовались еще в Древнем Перу. Я просто объединил эти проверенные подходы в единую систему.
Громов постучал карандашом по столу, обдумывая услышанное. Затем решительно поднялся:
— Ладно, Виктор Алексеевич. Рискнем. Выделяю тебе бригаду из пяти человек и тот заброшенный участок в пятьдесят гектаров для эксперимента. Если через месяц увижу результаты, то расширим применение твоей системы на весь совхоз.