Магнат. Люди войны (СИ). Страница 32

— А если откажется?

— У нас есть юристы, готовые доказать, что таких прав нет и у Французской республики.

После ухода Скосырева Ося на всякий случай спросил:

— А кто кроме наших фирм подпишется?

— Хотя бы Испано-Сюиза. Часть наших французских контрагентов, плюс американцы с бизнесом в Европе.

— Негусто.

— Лиха беда начало!

План создания Национальной гвардии Ося пропустил мимо ушей, высчитывая, кого может заинтересовать минимальная налоговая ставка. Но все равно уловил, что Панчо и Джонни собрались сформировать несколько отрядов и перебросить их в Андорру к заседанию Генерального Совета, на котором Скосырев будет утверждать конституцию. Недавно посаженный Аль Капоне говорил, что доброе слово и пистолет эффективнее просто доброго слова, вот и создание королевства лучше подпереть вооруженной силой. Человек двести в самый раз — сотни на все не хватит, от трехсот могут сильно возбудиться «соправители».

Панчо звонил в Овьедо и требовал разыскать брата какого-то Иньяки, Джонни теребил по телефону Эренбурга, чтобы он набрал человек пятьдесят французов.

Из Памплоны прилетел не Сева, а регулярный рейс авиакомпании Asturia, но все равно трое басков, буквально выпавших из самолета, находились в сильнейшем потрясении — если в грузовиках крестьянские парни ездили и раньше, то первый в жизни подъем в небо, да еще в мягких креслах, да с улыбчивой стюардессой, поразил их в самое сердце.

— Кайшо, Иньяки! — встретил их у машины Джонни.

— Арацальдеон, хауна Грандер! — несколько вразнобой прозвучал ответ.

От итальянских чернорубашечников форма басков отличалась зеленым цветом гимнастерок и красными беретами вместо колпаков. Впрочем, такая подозрительная похожесть Осю не смущала — сейчас все, от штурмовиков и ротфронтовцев в Германии до социал-демократического Шуцбунда или еврейского Бейтара, носили нечто подобное.

Сидели по-простому, на крыше, чтобы не подавлять гостей обстановкой кабинетов. Панчо колдовал над мангалом, Джонни, как хозяин, разливал вино.

Иньяки не стал тянуть и перешел к главному сразу после первого тоста:

— Чем мы можем вам помочь?

Джонни растянул губы в улыбке и вполголоса ответил:

— Установить монархию в Андорре.

— Вы же республиканец? — недоверчиво склонил голову к плечу Иньяки.

Второй баск тихо переводил третьему.

— Я прагматик. Король для Андорры сейчас лучше, чем республика.

— Не понимаю. Вы же можете сделать все сами, зачем вам полсотни крестьян из Наварры?

Как бы в подтверждение баски выложили на стол совсем не аристократические руки, привыкшие к работе. Ося посмотрел на их простые лица, на которых застыло напряженное ожидание.

— Затем, что меня считают республиканцем. А для такого дела нужны монархисты.

Трое перекинулись несколькими фразами на эускара, языке басков.

— Кого вы хотите короновать? Альфонса-Карлоса?

— Нет, это вызовет негативную реакцию Мадрида. Нейтральный человек, но Альфонс-Карлос, при его желании, получит право жительства в Андорре.

Баски снова пошептались.

— Мы согласны.

Альфонс-Карлос (1849–1936) — герцог Сан-Хайме, карлистский претендент на испанский престол и легитимистский претендент на французский престол.

Ося застрял в Барселоне на две недели, шлифовал схему доставки золота через Италию, пока вокруг кипела подготовка: в доме Грандера развернули настоящий штаб, провели несколько дополнительных телефонов, на взлетной полосе завода тренировалась сотня «стрелков» и рокотали грузовики. Веселая движуха захватила Шварца и напомнила боевую молодость настолько, что он напросился участвовать.

Автобус на базе грузовика «Атлант» резво катился по горной дороге, в открытые окна задувал теплый летний ветер. Бесчисленные Навиас, Монтсеррали, Ла Планы уплывали назад, на улицах Урхеля скучающий полицейский проводил автобус взглядом.

— Эй, какие новости? — Джонни придержал разложенную на столике карту и повернулся к задним сиденьям.

Старший из радистов задрал вверх указательный палец:

— Секунду, сеньор Грандер!

Оператор в наушниках быстро писал на планшете, прижимая его и руку к столу, чтобы погасить дорожную тряску.

— Баски развернулись в Пас де ла Каса, французская граница перекрыта!

И почти сразу посыпались новые доклады:

— Первые два грузовика основной группы на месте!

— Французы заняли таможню Сан Хулия де Лория, испанская граница перекрыта.

Джонни хлопнул по спине Эренбурга:

— Не подкачали, молодцы!

Илья только плечами пожал:

— Ну я же говорил, стоящие ребята.

Автобус проехал через последний испанский поселок и уперся в шлагбаум у будки, который охраняли два карабинера, постарше и помладше.

Старший, проверяя документы явно состоятельных «туристов», бурчал себе под нос, что сегодня прямо сумасшедший день, а младший охотно пояснил, что с утра в сторону Андорра-ла-Вьеха потоком идут грузовики с навербованными на стройку рабочими.

У второй будки, над которой развевался сине-красно-желтый флаг, автобус притормозил, и в открытую дверь запрыгнул свежеиспеченный «национальный гвардеец» Андорры — в новенькой синей форме, которая отличалась от «грандеровской» только цветом, портупеей с кобурой да нашивками с андоррским флагом. Бросив руку к медным короне и гербу на красном берете, он широко улыбнулся и доложил:

— Все отлично, происшествий нет, действуем как договорились, листовки с конституцией по дороге раздали.

Мимо стоящего автобуса, гуднув, прошуршала роскошная Испано-Сюиза J12. Слегка запыленная машина песчаного цвета, с черными крыльями и сияющей птицей над хромированным радиатором везла в Андорру трех человек, один из которых помахал «туристам» рукой и сверкнул моноклем.

К резиденции Генерального совета, Casa de la Vall, штабной автобус подъехал в самый интересный момент: «национальная гвардия» на пинках выносила из здания испанских и французских жандармов. По двадцать человек с каждой стороны остались в Андорре после подавления весенней забастовки строителей, и вот сейчас их довольно невежливо выставляли на улицу.

За всей сценой высокомерно наблюдал Скосырев, а Ося предпочел оценить здание Совета — мощный дом, сложенный из нетесанного камня, с пристроенной сторожевой башней, с турелями по углам. Эдакий мини-замок в три этажа и четыре окна по фасаду.

Иностранных жандармов обезоружили, подсадили в грузовики и под конвоем отправили на границу. А у Casa de la Vall встал почетный караул — та же синяя униформа с красными беретами, только на этот раз с винтовками и блестящими на солнце штыками.

Кроме синдиков, в зал заседаний допустили всего несколько человек — больше все равно бы не влезло. Распечатанную конституцию раздали всем участникам исторического события, после чего в зал вошел Скосырев в новеньком, с иголочки, костюме.

За десять минут он изложил свою программу, и началось…

Первым вскочил французский делегат, полный живчик лет пятидесяти, и заявил протест от имени Французской республики. Ему тут же зачитали отказное письмо герцога де Гиза и в довесок нагрузили справкой профессора Ташара, после чего предложили на выбор тихо присутствовать или отправиться вслед за жандармами.

Представитель урхельского епископа, почтенный седой викарий, худой настолько, что мог спрятаться за собственным наперсным крестом, потребовал личного согласия монсеньора. Сорок человек зашумели и заволновались, но Джонни только шепнул на ухо Ларри, и через пять минут в зал внесли телефонный аппарат, к которому на ходу прикручивали длинный провод. Еще через минуту Скосырев прижал трубку к уху:

— Добрый день, Ваша Светлость! Да, как договаривались. Нет, принимать ставки на скачках мы не будем ни в коем случае. Да, даже для строительства больницы. Разумеется, Ваша Светлость, государственным будет каталанский. Ни в коем случае! Прерогативы церкви останутся неизменными, иначе нас ждут анархия и безбожие!