Магнат. Люди войны (СИ). Страница 33

Будущий король передал трубку викарию, и тот, краснея и бледнея, выслушал своего патрона, после чего снял все возражения.

— Что-то быстро епископ согласился, — шепнул Ося Грандеру.

— Так у него Панчо в гостях.

— А-а-а, ну-ну.

Избранный исключительно главами семейств Совет, тем не менее, разделился — тринадцать человек выступили против дарования избирательных прав всем мужчинам старше двадцати трех лет.

— Вы просто боитесь, что власть перейдет к более молодым! — бросил им один из синдиков-демократов.

— Нам не нужны смутьяны! У молодежи ветер в головах! У них нет опыта и понимания! — заголосили традиционалисты.

По лестнице затопали башмаки, в палату без стука вошел один из гвардейцев:

— Там демонстрация…

Главный синдик грузно встал из-за стола и подошел к окну: на площадку перед зданием выходили толпы рабочих под лозунгами «Избирательное право всем!», «Требуем закона о труде!», «Да здравствует Молодая Андорра!».

Синдики столпились у окна и растерянно переглядывались: еще свежа была память об апрельских событиях, когда бунтовщики вломились в здание Совета!

— Сеньоры, — перекрыл ропот голос Скосырева, — позвольте мне поговорить с моим народом.

И вышел в сопровождении парочки гвардейцев почетного эскорта.

Осю словно шилом кольнули и он рванул за ним.

Рабочие заполнили всю площадь, а новые группы все прибывали и прибывали, чуть ли не каждую минуту рядом останавливались грузовики (по странному стечению обстоятельств исключительно «Атланты»), и с них спрыгивали очередные десятки демонстрантов.

Гвардейцы в синем безмятежно взирали на происходящее, а некоторые даже сновали в толпе и раздавали листовки. Скосырев беседовал с группой предводителей, одного из которых Ося точно видел в Барселоне. Рядом с ним топтался парень, тоже смутно знакомый.

Через полчаса Скосырев вернулся в зал:

— Сеньоры, бастуют все две тысячи иностранных рабочих. С ними множество андоррцев, они требуют конституцию. Ситуация такова, что вы либо ее принимаете, либо у нас случится революция.

Через пять минут Совет единогласно установил в Андорре конституционную монархию. По таком случаю демонстрацию немедленно превратили в празднование, с грузовиков на улицы спускали бочки с вином, сыры и мясо, вечером в небо взлетел фейерверк, заиграла музыка и начались танцы.

Стрельба никого не испугала — андоррцы палили в небо от чистого сердца.

— И дикий же народ! — ухмыльнулся Ося. — Дети гор!

Глава 12

Выборы, выборы…

Ларри ударил по тормозам, и я чуть не ткнулся в лобовое стекло.

Впереди, где сразу за воротами Бисагра мощеная булыжником Реаль дель Аррабал круто поворачивала в гору, прямо у стен церкви апостола Иакова Старшего (он же Сантьяго, покровитель Испании) разгоралась драка.

Интернациональный клич «Наших бьют!» понятен вне зависимости, на каком языке его кричат, и на него сбегались из переулочков и лавок.

Широкоплечий малый в грязной рубахе сжимал в кулаке обрывки плаката фалангистов и отмахивался от наседающих, не отдавая добычу. В кучу врубился высокий парень с бешеными глазами, размахивая короткой дубинкой. От первого же удара из свалки выпал усатый мужичок в берете, держась за голову. Но высокому тут же удачно засветили в нос, и он плюхнулся на задницу.

Секунд за тридцать драка приняла упорядоченный вид: участники четко разбились на две стороны, почище и погрязнее. Оклемавшийся парень пошел впереди клина, с свистом рассекая воздух, но в него из-за спин метнули кусок железной цепи. Полетели камни, рассыпалось на осколки первое стекло… По всей улице с грохотом закрывали двери и ставни.

Ларри попытался врубить заднюю — но снизу набегали и набегали люди, а драка катилась сверху как раз на нас.

Ни хрена себе сходили за молоком…

— Давай назад!

— Задавим!

— Дави клаксон и назад!

Рев гудка вплелся в неразличимые вопли и крики, на неширокой улице дрались уже человек пятьдесят. Сзади возмущенно заорал бледный малый, отскочил и злобно пнул машину по крылу.

Перед капотом барахтался клубок тел. Сцепившись попарно, люди били кулаками, локтями, коленями, лбом. Мелкий лавочник, оскалив зубы, прижал противника к стене и долбил его под ребра, пока тот не вцепился ногтями в лицо и не вырвался. Двое других упали на землю и катались по ней, пока не сбили ограждение и не рухнули с тротуара под откос, во дворик церкви.

Женщина вытащила на балкончик ведро и выплеснула воду в драку, ей ответили утробным ревом и ругательствами.

— ¡Arriba España! — заголосили чистые, увидев набегающую подмогу человек в двадцать.

Рано радовались — грохоча тяжелыми башмаками в драку неслись рабочие соседнего квартала:

— ¡Viva la Republica!

Крик «Мои яблоки!» ударил по ушам с такой страшной силой, что все на секунду присели в ужасе. Из опрокинутой тележки по мостовой катились фрукты, двое противников поскользнулись на них и продолжили драку в партере. А хозяйка тележки лупила дрыном всех вокруг, не разбирая кто за кого.

Бой закипел с новой силой, но с колокольни Сантьяго ударил набат, а со стороны центра затопал сапогами взвод Штурмовой гвардии. Ларри как раз сумел вырулить обратно на дорогу к фабрике, развернулся и увез нас подальше от беспредела.

Свежеизбранный алькальд дождался меня только через пару часов, когда полиция и гвардейцы разогнали мордобойцев, а дворники и домовладельцы подмели стекла, камни и смыли кровь с брусчатки.

— Прошу прощения, сеньор Грандер! Такое безобразие! Гвардия уже арестовала два десятка человек!

— Пострадавшие есть?

— Семеро раненых, в том числе выбитый глаз, один умер в госпитале Иоанна Крестителя, но большинство к врачам не обращалось. Я думаю, там еще человек двадцать, не меньше.

— А причины установлены?

— О, да что их устанавливать! — самодовольно улыбнулся кругленький алькальд. — Левые проиграли выборы в муниципалитет, вот и срывают злость на честных людях!

И принялся вымогать и выпрашивать деньги. Еще бы, оружейная фабрика, по сути, «градообразующее предприятие», а ее управляющий, сеньор Грандер, золото гребет лопатой, не обеднеет. Точка зрения алькальда на экономику сильно отличалась от моей, на согласование позиций мы убили слишком дохрена времени, но договорились.

— Мои рабочие в драке участвовали?

— Насколько я знаю, нет…

— Вот видите, мои вложения в завод и в поселок окупаются. Финансировать город я не возьмусь, у меня государственный заказ, но кое-какие работы по благоустройству готов выполнить. Вы же знаете, — я доверительно наклонился к алькальду, — эти подрядчики такие ворюги, крадут больше, чем делают!

Городской голова еле заметно вздохнул — денежки проплыли мимо. А как иначе? Не хватало мне еще и этих раскармливать!

Перед отлетом дозвонился в Овьедо, запросил у Серхио к моему возвращению справку о выборах. Но прочитать ее получилось только на ночь глядя — сразу по прилету Барбара затребовала моего присутствия завтра на ее первом самостоятельном полете. Она говорила не останавливаясь и ходила за мной, как привязанная, даже когда я отправился принимать душ с дороги. Способ угомонить ее известен, мы начали в ванной и закончили в спальне, Барбара умиротворенно свернулась калачиком и сразу же засопела. Я же сдуру взял читать справку, и сон из меня вышибло.

Муниципальные выборы в двух с половиной тысячах округов оппозиция выиграла триумфально — республиканском партиям правительственной коалиции досталось меньше трети мест.

Памятуя о «каруселях», «вбросах» и тому подобном, вылез из-под одеяла и отправился в кабинет разбираться с законом. Из обычной мажоритарной системы испанцы ухитрились сделать нечто особенное: голосование по спискам, то есть усилить перекос в стиле «победитель забирает все». Пока республиканцы худо-бедно держались в рамках коалиции, они перекрывали оппозицию, несмотря на очень небольшой разрыв в числе голосов. Но в последнее время трения между радикалами, социалистами и левоцентристами только росли, избирательный блок трещал по швам. Правые же, наоборот, слепили из разнородных партий и групп «Конфедерацию независимых правых» и перевернули ситуацию в свою пользу.