Разрушенные клятвы (ЛП). Страница 38

Ты, наверное, плачешь, да? Пожалуйста, не плачь. Я не стою твоих слез. Никто не стоит. В этом мире нет человека, достойного тебя, и уж точно я не была им. Ты спасла меня, а я предала тебя. Это эгоистично, но я рада, что не увижу боль в твоих глазах.

Да, это ужасно, правда?

Мне жаль, Селеста. Больше, чем ты когда-либо сможешь себе представить. Если бы я могла повернуть время вспять, все изменить… Боже, как бы я хотела. Как бы я хотела не быть такой глупой. Не позволить иллюзии счастья так ослепить меня. Я никогда не хотела причинить тебе боль, никогда не хотела обманывать — ни тебя, ни саму себя.

Если бы у меня было последнее желание… я бы пожелала заслужить твое прощение и утащить Зейна Виндзора в ад вместе с собой. Я хочу, чтобы он однажды узнал, каково это — потерять все, что тебе дорого, смотреть на места, ставшие особенными из-за воспоминаний, и видеть только осколки своего сердца.

Ты никогда не узнаешь, насколько мне жаль, Селеста. Я знаю, что не смогла бы искупить свою вину в этой жизни, что бы ни делала. Но, возможно, тебе будет легче, зная, что теперь я буду наказана за свои грехи.

Я знаю тебя. Ты будешь думать, что могла что-то сделать, что это отчасти твоя вина. Прошу тебя — не надо. Это была только моя ошибка. Ты ни в чем не виновата. Ты ничего не могла сделать, чтобы остановить это, спасти меня. Я была обречена задолго до того, как написала это письмо. В глубине души я знала это. Именно поэтому я начала избегать тебя, находила оправдания, когда ты звала меня встретиться.

Я трусиха, Селеста. Была ей до самого конца. Я не могла встретиться с тобой, понимаешь? Не могла смотреть в глаза женщине, которую любила больше всех, и делать вид, что не молюсь о том, чтобы ее сердце разбилось.

Надеюсь, ты найдешь то счастье, которого заслуживаешь. Ту любовь, о которой пишут книги. Ты достойна не меньшего, чем настоящая, эпическая любовь. Любовь, незапятнанная болью прошлого, которое ты делишь с Зейном. К которому теперь приложила руку и я.

Ты волшебная, Селеста. Никогда об этом не забывай.

Я люблю тебя.

— Лили

Мои слезы падают на бумагу, растекаясь по чернилам, превращая буквы в расплывчатые пятна, и это только усиливает мое рыдание. Я прижимаю письмо Лили к груди, позволив горю поглотить меня целиком.

В голове творится такой хаос, что я еще даже не успела толком подумать о Зейне. О том, что я узнала о нем. О нас.

— О боже, Лил… — мой голос срывается. — Пожалуйста…

Я умоляю каждого бога, который когда-либо существовал, вернуть ее ко мне, но глубоко внутри знаю — это бесполезно.

Я дрожу так сильно, что едва справляюсь с собственным телом, но заставляю себя подняться. Мне нужно еще хоть что-то от нее. Частичка, что оставит ее рядом.

Мой взгляд падает на ее дневник. Руки тянутся к нему, несмотря на дрожь. Я знаю, что не должна читать, но не могу остановиться. Может, это потому, что часть меня до сих пор не верит. Несмотря ни на что, я отчаянно цепляюсь за надежду, что все это какое-то недоразумение. Что Зейн не изменял мне. Что я не потеряла свою лучшую подругу. Что будущее, которое я видела перед собой, не было построено на лжи.

Я раскрываю дневник на случайной странице ближе к концу и тут же хочу захлопнуть его. Грудь сдавливает, легкие горят, зрение мутнеет. Дорогая мама, — читаю я. Я совсем забыла. Лили всегда писала в дневнике, обращаясь к матери. Читать это — самое чудовищное предательство ее доверия, но я не могу себя остановить. Мне нужно знать. Я должна понять, что между ними произошло. Должна услышать это от Лили.

Я быстро пролистываю страницы, пока не нахожу начало конца.

Дорогая мама,

Я не думала, что получу эту работу, особенно после стольких отказов, но мне сделали предложение. Ты можешь в это поверить? Мне предложили работу в Windsor Hotels! Если бы ты была здесь, ты бы так гордилась мной — я уверена! Никому, кроме тебя, я бы не призналась, но это ведь крупнейшая и лучшая компания.

Я нервничаю из-за того, что мне придется сказать об этом Селесте. Помнишь Зейна Виндзора из школы? Так вот, это его компания.

Ненависть между ним и Селестой — это что-то за гранью понимания, и я чувствую себя предательницей, соглашаясь на работу, даже несмотря на то, что это она сама уговорила меня подать заявку. Я думаю, она расстроилась не меньше меня, когда мне отказали в Harrison Developments, понимаешь? Она выглядела такой убитой, и я просто не знала, что делать, как исправить ситуацию.

Мне страшно, что она сказала мне идти в WH только из-за чувства вины. Потому что знала, что это был мой последний шанс. Но в глубине души она не хочет, чтобы я там работала. Как она вообще могла бы хотеть? Зейн травил ее годами. По-настоящему травил. Я рассказывала тебе, помнишь? Это было не просто поддразнивание — он был беспощаден. Все, что она делала, подвергалось критике. Даже ее внешность. Как будто она могла что-то поделать со своими брекетами!

Я ненавидела его так же, как она, и, наверное, часть меня все еще ненавидит. Если бы ты тогда была рядом, тебе бы тоже хотелось просто обнять Селесту, как это делала я. Мне даже не сосчитать, сколько раз мне приходилось вытирать ее слезы. Так много раз я была в шаге от того, чтобы стереть с его лица эту самодовольную ухмылку.

И теперь я должна работать на него?

Я не знаю, что делать, мама. Как же мне хочется, чтобы ты была здесь и помогла мне…

Меня выворачивает наизнанку от того, насколько ее чувства перекликались с моими. Я лихорадочно листаю страницы, отчаянно пытаясь понять, в какой момент ненависть превратилась в нечто большее. Что я упустила? Как я не заметила, что моя лучшая подруга влюбляется в моего парня?

Дорогая мама,

Прости, что так долго не писала.

Честно говоря, мне стыдно рассказывать тебе о том, что происходит в моей жизни. Я даже сама не уверена, как ко всему этому отношусь, а что уж говорить о тебе...

Помнишь, я рассказывала, что Зейн на работе был невероятно дружелюбным и внимательным? В этом плане ничего не изменилось. Он по-прежнему дает мне все проекты, которыми занимается лично, и продолжает курировать меня сам. Но... я даже не знаю, как это сказать, потому что мне самой в это сложно поверить. Зейн Виндзор флиртует со мной.

Это началось, когда мы вместе работали над проектом Bellevue. Постепенно. Я даже не могу сказать, в какой момент дружеское отношение переросло во что-то большее. В первые недели он был каким-то... раздраженным, даже злым. Я пыталась его развеселить, шутила так же, как шутила бы с Селестой. Мы быстро подружились, и на этом все должно было закончиться.

Но в одну из ночей он выглядел таким несчастным, что я предложила поужинать вместе, чтобы хоть немного отвлечь его от работы, которая казалась бесконечной. Наверное, именно тогда все изменилось. Я заставила его смеяться. Заставила забыть о том, что так сильно его тяготило. И после этого его взгляд на меня изменился.

Теперь, когда он произносит мое имя, в его голосе есть какая-то мягкость, от которой у меня мурашки. Я знаю, что ты, как и я, задала бы вопрос: Как я могла дойти до этого, если он тот самый человек, который приносил Селесте столько боли?

Но, мама, он изменился. Человек, которым он стал сейчас... он неотразим. Думаю, если бы ты встретила его сегодня, ты бы его полюбила. Это будто совершенно другой человек. Он такой добрый, внимательный. Вчера он принес мне цветы из обсерватории своей матери и пригласил на обед. Я согласилась.

Я не сказала Селесте. И, думаю, не скажу. Она не поймет. Это ее расстроит. И... честно? Часть меня хочет оставить эту его сторону только для себя. Я не хочу объясняться. Не хочу оправдываться. Это неправильно? Если бы ты была здесь, ты бы отругала меня? Я уверена, ты бы поняла меня, если бы поговорила с ним, мама.