Особенности преддипломной практики (СИ). Страница 8

Я аккуратненько рассмотрела, что же конкретно он мне принес. Ничего особенного — длинный до пола отрез белой тонкой, почти прозрачной ткани. Похоже на газ или шифон. По одному краю шла серебристая вышивка крестами и розами, по другому тянулись две ленточки на завязки.

Это было очень похоже на… фату?... или саван?

Смущенно сложила отрез и протянула обратно владельцу.

— Чародейка Моргана, — привычно представилась, — Чем могу помочь?

Парень откашлялся, боязливо огляделся по сторонам и глянул на меня так, что я все поняла без слов. Шагнула с прохода, простерла руку в приглашающем жесте:

— Может быть, войдете?

Он с готовностью закивал и рванул внутрь, словно за ним кто-то гнался. Я медленно закрыла дверь, попутно пытаясь вспомнить, где ж видела этого любителя мрачного рукоделия.

Парень застыл посреди прихожей, как-то по-детски всхлипнул, утер рукавом нос и промямлил:

— А у меня невеста пропала, госпожа Моргана.

Глава 4

Журнал поступивших обращений.

Дата — 15 августа. Время — пол-девятого вечера.

Бросила мельком взгляд за окно: уже стемнело. В августе ночь опускается на землю быстрее. Вроде только-только было светло, дети играли на улице и соседки друг к другу в гости забегали за солью и парой картофелин к ужину, и вот — на улице тишина, гаснут огни в домах и лишь в отдалении слышится приглушенная перекличка фонарщиков.

Я снова вернулась к надоевшему за сегодняшний день журналу. Козловская будет счастлива: документация впервые заполняется вовремя.

«Имя обратившегося — Йонас...»

— Ваша фамилия? — спросила я у посетителя.

Тот вопросительно глянул на меня и всхлипнул. Я недовольно поморщилась и протянула ему вторую коробку бумажных салфеток. Первая, уже пустая, валялась в мусорном ведре. Йонас манерно протянул тонкую, по-девичьи изящную ладошку, вытащил из коробки очередную бумажку и громко высморкался в нее.

Тьфу ты, разнюнился! Такими талантами он меня вообще без салфеток оставит.

— Фамилия? — грозно повторила, надеясь интонацией отвлечь от страданий.

— Чья? — он вытер нос салфеткой и начал ее аккуратно складывать, потом положил в сооруженную стопочку из уже использованных.

— Нас здесь только двое и свою фамилию я еще помню!

— Верренс, — провыл между рыданиями малохольный и протянул руку за следующей салфеткой.

Верренс, Верренс, что-то знакомое…

Глянула в журнал обращений — точно! Недавно приходил ко мне его однофамилец или родственник. Подозрительно глянула на своего посетителя — а не младший ли это братец кузнеца, что живет дальше по улице? Хотя на кузнеца Йонас явно не тянет. Худой, манерный, длинные русые волосы убраны под тонкий серебряный обруч. Да и одет в вышитую темными узорами льняную рубаху навыпуск, перехваченную широким кожаным поясом, плотные штаны и начищенные до блеска сапоги.

Помню я того Верренса — рост под два метра, в ширину — не меньше, но не из-за полноты тела, а из-за накачанных мышц. Такой наступит на лошадь и оставит от нее мокрое место. Мощный взрослый мужчина оказался на удивление вежливым и учтивым, все порывался с чем-нибудь тяжелым мне помочь в ответ на мои услуги или отремонтировать. Но я жестко и категорично отмела предложения, цинично взяв золотом.

— Инвар Верренс кем-то вам приходится?

— Старший брат, — Йонас горделиво приосанился и задрал красный от рыданий нос к верху.

О как! Брат, оказывается. А с виду то и не скажешь, что этот хлипкий хлыщ и тот здоровенный лоб — дети одних родителей.

— Итак, я вас внимательно слушаю, — я отложила ручку и приняла заинтересованный вид, — Что, где, когда произошло и прошу очень подробно.

Пропала невеста.

Жениться Йонас решил на давней подруге детства, дочери местного суконщика Изельде. Не видела ее, не знаю, но судя по рассказам потерпевшего, девушка была похожа на своего жениха — любила мрачное, трагическое и искала себя творчески.

Правда, когда младший Верренс мне это впервые сказал, я ушам не поверила. Брат кузнеца ищет себя творчески? Серьезно? Я была уверена, что у него дорога одна — взять в руки молот и встать рядом с Инваром у наковальни. Но, как оказалось, Йонас и петь учился, и музицировать, и даже пытался стать художником. Голоса, как и слуха, у творческого искателя не нашлось, а рисование для него было слишком грязным, марким и “редкие живописцы удостаивались славы при жизни”, а прозябать в нищете, чтобы прославится после смерти Йонасу не хотелось.

Зато хотелось любви. Большой, разделенной и желательно на всю жизнь.

Изельда полностью разделяла его увлечения и убеждения. Сошлись эти два голубка на довольно своеобразной поэзии, посвященной несчастной любви, смерти и кладбищам. Я только хмыкнула, услышав такой позитивный рецепт счастливого соединения любящих сердец. Если что, буду знать, как будущего мужа приманивать — костьми, черепами и могильными надгробиями.

Инвар Верренс против Изельды не возражал, семья суконщика тоже была рада отдать дочь в богатую семью, поэтому медленно, но верно, ребята начали подготовку к свадьбе. Это в моем мире зашел в загс и через пятнадцать минут вышел уже женатым, а в таком городке как Шайнвилль свадьба дело долгое, муторное и очень затратное. Нужно выбрать место проведения церемонии, пригласить пол-города гостей, пошить платье невесте и костюм жениху, подготовить тонну угощения...

Йонас рассказал, что днем они вышли с невестой на прогулку. Изельда похвасталась ему фатой, собственноручно вышитой, потащила показывать выбранное место для свадебной церемонии и … пропала.

Пока я записывала в журнал историю пропажи девушки, Йонас немного успокоился. Носом, правда, еще хлюпал, но заметно похудевшую упаковку салфеток отставил и начал оглядываться с интересом.

Писала, а сама следила за ним краем глаза — мало ли куда его понесет. Угадала. Понесло Йонаса на кухню любопытствовать. Втихаря, думая, что не вижу, он открыл шкафчики, вытащил пару тарелок, рассмотрел их со всех сторон и поставил обратно, удивленно присвистнул на холодильник и микроволновку.

— Ой, а что это вы тут делаете? — раздался его голос, глухой, как будто из бочки.

Почти из бочки. Йонаса потянуло к моей суповой кастрюле, которую я оставила на плите. Понюхал мясной бульончик и неприятно поморщился.

— Не поверишь, готовлю, — я закрыла журнал и сложила руки на груди. Еще не хватало, чтобы посетители критиковали мой талант кулинарить.

— Отраву? — он повернулся ко мне со священным ужасом во взгляде.

— Почти, — с готовностью подтвердила. — Суп.

— Дожили, — он осуждающе пощелкал языком, — Уже и из супа отраву готовить начали. И для кого это лакомство, госпожа ведьма?

Наивность вкупе с беспардонностью Йонаса меня порядком утомила. Да и это пресловутое “ведьма”!

— Для себя, — я подошла и закрыла крышкой суповую кастрюлю. — Жизнь — мрак, преподаватели все изверги, семья не понимает, любви не существует.

В глазах парня начал разгораться животрепещущий огонь сочувствия. Он настолько живо трепетал, что я даже задумалась, кто кого будет утешать. А то сядет сейчас несчастный женишок рядышком и протянет мне почти уничтоженную упаковку бумажных салфеток. Ага, вон уже потянулся.

— Да шучу я, — вовремя остановила гостя. — Шучу. Нормально у меня в семье все. За остальное не поручусь, но с семьей мне повезло.

Йонас укоряюще качнул головой.

— Грешно смеяться над такими вещами, госпожа ведьма.

— Чародейка, — машинально поправила я. — Что поделать, не я такая — жизнь заставила.

— Но, госпожа ведь… чародейка, а это тогда что?! — он обвел взглядом злосчастную кухню.

— Я же говорю — суп готовила.

— Просто готовила?! — ужаса в глазах посетителя прибавилось, хотя казалось, что больше некуда. В принципе, я Йонаса понимала. Кухня была вся в грязи и мусоре. Как бы сказала моя бабуля, словно Мамай прошелся. На столе лежали кое как располовиненные овощи во главе с луком. Сковорода на плите раскалилась почти докрасна и во все стороны брызгала каплями кипящего масла. Саму масленку я уронила на пол, когда второпях искала полотенце. Мусор рассыпался из корзины и создавал оригинальную инсталляцию творческого беспорядка для особо редких ценителей.