Курсант Сенька (СИ). Страница 43

Петр же с Зиной из последних сил сдерживали хохот. а Николай Иванович метал громы и молнии, но что поделаешь — в деревне новости разлетаются быстрее самого резвого ветра.

— Ладно, хватит языками чесать, — сказал он наконец, махнув рукой. — Работать надо, а не балагурить. Зина, как дела с дойкой?

— Все хорошо, Николай Иваныч. Надой вчера был что надо — 847 литров с утра настрогали.

— Молодец. А ты, Петр, телят проверил? Как там наша молодежь поживает?

— Проверил. Все здоровехоньки, жрут за милую душу. Только вот, Рыжуха опять из загона удирала. Третий раз за неделю ее по всей деревне гоняем.

— Это которая, рыжая-то телочка?

— Она самая. Башковитая больно. Щеколду научилась открывать.

— Надо будет навесной замок приладить, — задумчиво протянул Новопашин.

— А может, лучше Рыжухе по-человечески объяснить, что драпать нехорошо? — съехидничала Мария Михайловна. — Раз она такая смышленая.

— Мария Михайловна, — строго сказал заведующий, — у вас что, своих дел мало? Ступайте лучше молоко принимать.

И Гусева обиженно фыркнула и засеменила прочь, но не прошло и минуты, как ее голос уже разносился по всей ферме.

— Тамара! Тамарочка! Беги сюда, такую историю расскажу — закачаешься!

— Ну вот, — тяжело вздохнул Новопашин. — Теперь до самого вечера покоя не видать. Будет всем подряд про Борьку трепаться.

— А что, Николай Иваныч, — лукаво прищурилась Зина, — может, и впрямь стоило бы Борьке премию выписать? За трудовую активность?

— Зина!

— Да шучу я, шучу! — махнула она рукой. — Не сердитесь уж.

А в этот миг со стороны деревни донесся знакомый треск мотора. К ферме подкатывал видавший виды «УАЗик» цвета хаки — верный конь ветеринара Семена Кузьмича.

— Гляди-ка, Семен Кузьмич пожаловал! — просиял Петр. — Как раз кстати. Надо нашего Борьку поглядеть — не стряслось ли чего от переживаний.

Из машины выбрался поджарый мужчина в застиранном белом халате и черных резиновых сапогах. Семен Кузьмич Воробьев врачевал скотину уже два десятка лет и каждую живность в округе знал в лицо.

— Здорово, мужики! — поздоровался он, хлопнув дверцей. — Как житье-бытье? Слыхал, у вас тут цирк устроили?

— Семен Кузьмич, — простонал Новопашин, — только не вы тоже!

— Да ладно, Николай Иваныч, чего убиваться. Со всяким бывает. Помню, в молодости меня один жеребец так тряхнул — три дня потом ходил, как неваляшка. Зато теперь к лошадям подхожу с умом.

— А что с Борькой-то делать? — забеспокоился Петр. — Может, его осмотреть стоит?

— Непременно осмотрим. Только сперва расскажите толком, что стряслось.

И пока мужики толковали про быка, Зина направилась в молочный блок — время подходило к дойке. По дороге ей повстречалась соседка Анна Васильевна.

— Зинаида! — окликнула та. — Новость слыхала?

— Какую такую?

— Да про вашего Николая Иваныча! Болтают, будто он теперь с быками по душам беседует!

— Анна Васильевна, да где вы это все берете?

— А Мария Михайловна сказывала. Мол, Николай Иваныч Борьке такие речи заводил, что тот чуть слезу не пустил от умиления.

Зина покачала головой. В деревне сплетни разрастались с каждым пересказом, словно тесто на дрожжах.

— Слушайте, а правда, что на будущей неделе к нам артисты пожалуют? — поинтересовалась уже Анна Васильевна после.

— Какие еще артисты?

— Да из районного Дома культуры — концерт давать приедут.

— А, да, верно — объявление висит.

— Интересно, что покажут. Помните, в прошлом году певец тот приезжал? Как «Катюшу» выводил!

— Еще бы не помнить. Голос что надо был.

— А танцовщица! Такие коленца выделывала! Наш Степаныч так засмотрелся, что прямо с лавки грохнулся.

Женщины рассмеялись, вспоминая прошлогодний концерт. В деревне любая культурная программа превращалась в событие, о котором потом судачили до самой осени.

— А ваш Сенька, кстати, когда домой нагрянет? — спросила Анна Васильевна.

— На каникулах, как обычно.

— Парень славный у вас растет. В военном училище — дело серьезное.

— Да уж, гордимся мы с Петром. Письма исправно шлет, учится на совесть.

— Это хорошо, это правильно, что родителей не забывает.

А тем временем на ферме Семен Кузьмич осматривал Борьку, который мирно стоял в загоне и неторопливо пережевывал сено, изредка поглядывая на людей добрыми карими глазами.

— Животное совершенно здоровое, — заключил ветеринар, закрывая потрепанную сумку с инструментами. — Просто нрав у него озорной. Любит побаловаться.

— Озорной! — всплеснул руками Новопашин, с горечью оглядывая свой испорченный костюм. — Он мне весь выходной прикид изгадил!

— Николай Иваныч, — протянул Петр, прикуривая сигарету, — а может, это сама судьба намекает — хватит щеголять, пора рабочую робу надевать?

— Петр!

— Да ладно, шучу же!

Но тут вдруг со стороны деревни донеслись отчаянные крики. К ферме бежала Мария, размахивая руками словно мельница на ветру.

— Николай Иваныч! Петр! Беда стряслась!

— Что стряслось? — встревожился заведующий.

— Рыжуха! Опять драпанула! И не одна — трех телят с собой угнала!

— Как это угнала?

— А вот так! Щеколду отковырнула, и все четверо по деревне разгуливают! Уже у Степановых в огороде похозяйничали — всю рассаду в лепешку!

Петр хлопнул себя по лбу.

— Говорил же — навесной замок вешать надо!

— Поздно теперь замки навешивать, — махнул рукой Новопашин. — Беглецов ловить надо. Петр, хватай веревки, пошли.

— И я с вами, — вызвался Семен Кузьмич. — Любопытно взглянуть на эту вашу Рыжуху. Башковитая, говорите?

— Соображает лучше иных людей, — буркнул заведующий.

Мужчины отправились на поиски сбежавших. А Зина тем временем, управившись с подготовкой к дойке, решила заскочить домой — глянуть, не принес ли почтальон письмо. И точно — в железном ящике лежал конверт с дорогим сердцу почерком.

«Дорогие мама и папа! — читала она послание от сына. — Как дела дома? Как здоровье? У меня все в порядке. Учеба идет своим чередом, по строевой получил пятерку. На будущей неделе учения, так что письма может не быть. Не тревожьтесь. Ужасно соскучился по дому, по твоим пирогам, мама, и по папиным байкам. До встречи на каникулах! Крепко целую. Ваш Сенька».

Зина улыбнулась и бережно спрятала письмо в карман халата. Вечером обязательно покажет Петру.

А в деревне же уже разыгрывалась настоящая комедия. Рыжуха устроила форменный переполох. Сперва заглянули к Степановым в огород и основательно потоптали грядки с луком-севком. Затем направились к Ивану Ивановичу и подчистую слопали всю капустную рассаду, которую тот пестовал на подоконнике целых два месяца.

— Караул! — надрывался Иванович, размахивая тяпкой. — Разбойники проклятые! Бандиты четвероногие!

Но телята лишь весело мычали и потрусили дальше по деревне, оставляя за собой цепочку разорения.

Петр с Новопашиным и ветеринаром пустились в погоню за беглецами, но те оказались на диво проворными. Стоило мужчинам приблизиться, как Рыжуха подавала какой-то знак, и вся ватага мчалась прочь.

— Да это ж настоящий побег! — дивился Семен Кузьмич, тяжело дыша. — Организованный!

— Я ж говорил — башковитая! — пыхтел Петр, пытаясь поймать одного из телят.

Час гонялись они по всей округе, пока наконец не загнали беглецов. Но досталось всем — Петр угодил в лужу по колено, Новопашин порвал штаны, а Семен Кузьмич лишился халата — один из телят сжевал его наполовину.

— Ну и денек выдался! — тяжело вздохнул заведующий, когда телят загнали обратно в загон. — Сперва Борька со своими фокусами, теперь эти разбойники.

— Зато не соскучишься, — заметил Петр, отряхивая грязь.

— Тебе не соскучишься, а мне завтра в райком отчет строчить. Как объяснить, что у нас скотина бунтует?

— А вы напишите, что животные у нас инициативу проявляют, — подмигнул Семен Кузьмич.

Ну а к вечеру, когда солнце уже садилось за березовую рощу, жизнь на ферме вошла в привычную колею. Зина закончила дойку, Петр накормил телят, а Новопашин сидел в конторе и мучился над отчетом.