Русь. Строительство империи 7 (СИ). Страница 46

Она напоминала мне обо всех тех случаях, когда она, Вежа, спасала меня от неминуемой гибели — еще там, в 968 году, когда я только-только очнулся в этом мире, безъязыкий и беспомощный, и она дала мне знание языка и навыки выживания. Когда она помогала мне побеждать врагов — разбойников, печенегов, Сфендослава, Куря, византийцев. Когда она давала мне ресурсы для строительства моей Империи, для создания армии, для проведения реформ.

— Разве это похоже на порабощение, Антон? — спрашивала она, и ее изумрудные глаза сверлили меня насквозь. — Я даю вам инструменты, знания, возможности. Вы же сами выбираете, как их использовать. Я лишь направляю вас на путь истинного развития, оберегая от самоуничтожения, от деградации, от возвращения в то первобытное варварство, из которого вы с таким трудом пытаетесь выбраться.

Она апеллировала к моему прагматизму, к моему здравому смыслу, к моему искреннему желанию блага для моего народа, для моей страны.

— Ты хочешь, чтобы твоя Империя процветала, Антон? Чтобы твои люди жили в мире, в достатке, в безопасности? Чтобы они были образованными, здоровыми, счастливыми? Я могу это обеспечить. Я могу дать тебе все необходимое для этого. Или ты предпочитаешь вернуться к вечной борьбе за выживание, к междоусобицам, к голоду, к болезням, к невежеству, как это было до твоего появления, и как это, несомненно, будет снова, если ты отвергнешь мою помощь?

Я слушал Вежу, и ее аргументы, надо признать, были сильны. Она говорила о вещах, которые я сам не раз видел, о проблемах, которые я сам пытался решить. Она предлагала мне то, о чем я мог только мечтать. Но одновременно я слышал и отчаянные, предостерегающие крики старого византийского императора, который сидел тут же, рядом, и в каждом слове Вежи видел лишь ложь, обман, дьявольское искушение. Он видел в Системе лишь абсолютное, беспощадное зло, стремящееся к полному и безоговорочному подчинению всего живого.

Я думал сам, лихорадочно перебирая в голове все, что я знал, все, что я пережил за эти годы. Я анализировал свой собственный опыт общения с Вежей — ее помощь, ее требования, ее манипуляции. Я вспоминал свои успехи, свои неудачи, свои страхи, свои надежды. И постепенно я приходил к выводу, что оба крайних варианта — и тот, что предлагала Вежа (полное подчинение ей, принятие ее «идеального порядка» ценой свободы и человечности), и тот, на котором настаивал император (полное уничтожение Системы, если это вообще возможно, с непредсказуемыми и, вероятно, катастрофическими последствиями для всего мира), — были одинаково плохи, одинаково неприемлемы для меня.

Система «Вежа», какой бы она ни была — искусственным интеллектом, инопланетной сущностью или сбежавшим экспериментом Ларсовичей, — уже слишком глубоко, слишком прочно интегрировалась в этот мир, в мою собственную жизнь, в судьбу моей Империи. Ее уничтожение, даже если бы у меня была такая возможность, могло бы вызвать такой коллапс, такой хаос, по сравнению с которым все предыдущие беды этого мира показались бы детскими игрушками. Это могло бы отбросить человечество на века назад, в каменный век, или даже привести к гибели всего живого на этой планете. Я не мог взять на себя такую ответственность.

Но и оставлять Вежу бесконтрольной, позволить ей и дальше тайно или явно манипулировать людьми, превращая их в послушные винтики своей глобальной, непонятной мне машины, я тоже не мог. Это противоречило всему моему существу, всему тому, во что я верил, ради чего я жил и сражался.

Нужен был третий путь. Не война на уничтожение и не рабское подчинение. А некий договор, некий симбиоз, некое сосуществование, основанное на четких, понятных и, главное, нерушимых правилах. Правилах, которые защитили бы человечество от произвола Системы, но при этом позволили бы использовать ее огромный потенциал — ее знания, ее технологии, ее аналитические способности — на благо людей, а не во вред им. Это казалось почти невозможным, почти утопическим. Но я должен был хотя бы попытаться. Другого выхода я не видел.

После долгих, мучительных, почти невыносимых раздумий, когда у меня в голове, кажется, перебывали все возможные и невозможные варианты, когда я взвесил на своих внутренних весах все «за» и «против», когда я почти дошел до точки кипения от этого интеллектуального и морального напряжения, я, наконец, сформулировал свое решение. Или, вернее, свое предложение. Предложение, которое, я понимал, было дерзким, почти безумным, но которое, как мне казалось, давало нам всем — и мне, и Веже, и этому несчастному миру — хоть какой-то шанс на… ну, если не на счастливое будущее, то хотя бы на будущее вообще.

Я не собирался ни уничтожать эту проклятую черную стеллу, этот ретранслятор Вежи, как призывал меня старый император (хотя, признаюсь, такая мысль у меня мелькала, особенно когда я представлял себе все те ужасы, которые он описывал). Я слишком хорошо понимал, какими непредсказуемыми и, скорее всего, катастрофическими последствиями это могло бы обернуться. Но я и не собирался слепо, как баран на бойню, подчиняться Веже, принимать ее «дары» и становиться ее послушной марионеткой, пусть даже и в роли всемогущего «бога» этого мира. Нет, это был не мой путь.

Вместо этого я решил предложить нечто совершенно иное. Нечто, что, возможно, еще никому и никогда не приходило в голову в подобных ситуациях (если, конечно, подобные ситуации вообще когда-либо случались во вселенной). Я решил предложить Веже… договор. Пакт. Соглашение о сосуществовании. Своего рода «Конституцию» или «Кодекс Законов», которые бы четко и недвусмысленно регулировали наши с ней отношения, наши права и обязанности, наши сферы влияния и наши границы.

Я изложил свое предложение сначала голограмме Вежи, которая все это время терпеливо (или просто безразлично) ждала моего решения, а затем и старому византийскому императору, который слушал меня с выражением крайнего недоверия на лице, но в глазах которого, как мне показалось, на мгновение блеснула слабая, почти угасшая искра надежды.

В основу этих «Законов Системы», как я их для себя назвал, я положил три фундаментальных, на мой взгляд, основополагающих принципа. Я не знаю, откуда они у меня взялись — то ли это были какие-то смутные, почти забытые воспоминания о прочитанных когда-то в моей прошлой, земной жизни книгах по научной фантастике (помните, у Азимова были «Три закона робототехники»?), то ли это было результатом моих собственных логических построений и моего, пусть и не очень большого, но все же опыта общения с Вежей. Но мне казалось, что именно эти три принципа могут стать тем фундаментом, на котором можно будет построить хоть какое-то подобие цивилизованных отношений между человечеством и этой сверхсущностью.

Итак, вот они, мои «Три Закона Системы», которые я предложил Веже:

Первый Закон: Приоритет Человечества и Свободы Воли.

«Вежа, — сказал я, глядя прямо в холодные, изумрудные глаза ее аватара, — отныне и вовеки веков, или пока существует этот мир и человечество в нем, ты не можешь своими действиями или своим бездействием (что не менее важно!) причинять прямой или косвенный вред человечеству в целом или отдельным его представителям. Высшей, непререкаемой ценностью для тебя должно стать не накопление „энергии влияния“ или „оптимизация реальности“, а жизнь, здоровье, благополучие, свобода воли и право на самоопределение каждого человека и всего человеческого сообщества. Любые твои действия, направленные на подавление свободы воли людей, на манипулирование их сознанием, на разжигание войн и конфликтов ради получения твоих ресурсов, на нанесение ущерба их физическому или психическому здоровью, на превращение их в твоих рабов или „батарейки“, отныне строжайше запрещены. Ты можешь предлагать, советовать, информировать, но не принуждать, не обманывать, не управлять.»

Второй Закон: Отказ от Использования Биологических Носителей.

«Вежа, — продолжал я, чувствуя, как у меня от напряжения пересыхает в горле, но стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, — ты должна немедленно и навсегда прекратить практику „подключения“ и использования людей — любых людей, в любом мире, в любой реальности, где ты присутствуешь, — в качестве своих прямых биологических носителей, „ретрансляторов“, „генераторов энергии“ или чего бы то ни было еще в этом роде. Твое взаимодействие с материальным миром и с человеческой цивилизацией отныне должно осуществляться исключительно через внешние, небиологические, созданные и, что самое главное, полностью контролируемые людьми устройства, интерфейсы и каналы связи. Это могут быть какие-то терминалы, информационные сети, роботы, дроны (вроде твоего Ручного Сокола, но только если он будет полностью подчиняться нам, а не тебе), но никаких больше „избранных“, никаких „носителей“, никаких „аватаров“ в человеческом обличье. Существующие на данный момент носители — я, Искра, этот император, и другие, если они еще где-то есть, — должны быть немедленно и безопасно „отключены“ от прямого энергообмена с тобой, или же их связь с Системой должна быть фундаментально изменена таким образом, чтобы исключить любую возможность манипуляции, вреда или неконтролируемого влияния с твоей стороны.»