Русь. Строительство империи 7 (СИ). Страница 42

Я сидел, оглушенный всем этим. Ларсовичи… Русь, правящая мирами… Вежа, как сбежавший эксперимент… Это было слишком много. Слишком невероятно. Но почему-то я чувствовал, что в его словах есть какая-то страшная, горькая правда.

— Но как? — вырвалось у меня, когда я немного пришел в себя от шока, вызванного рассказом о Ларсовичах и их возможной связи с Вежей. — Как эта Вежа, будучи, по твоим словам, нематериальной, информационной или энергетической сущностью, так эффективно взаимодействует с нашим, вполне себе материальным миром? Как она поддерживает свою невидимую сеть, как она черпает из нас эту свою «энергию влияния», как она управляет нами, находясь где-то там, в другой реальности или в каком-то своем киберпространстве? Должны же быть какие-то… какие-то точки соприкосновения, какие-то каналы связи, какие-то материальные объекты, через которые она это делает?

Император Византии кивнул, и на его лице появилось выражение, которое я бы назвал мрачным удовлетворением. Кажется, мой вопрос попал в самую точку.

— Очень правильный, очень своевременный вопрос, Антон, — сказал он, и в его голосе прозвучали новые, жесткие нотки. — Ты начинаешь думать в правильном направлении. Да, Вежа не висит где-то там, в пустоте, в абстрактном информационном поле. Для своей стабильной работы в нашем мире, для концентрации и передачи энергии, для «заякоривания», если можно так выразиться, в той или иной конкретной реальности, она использует целую сеть материальных «ретрансляторов», «узлов» или «якорей», как их еще называют те немногие, кто об этом знает.

— Что это за «якоря»? — спросил я, чувствуя, как у меня снова начинает учащенно биться сердце.

— Это могут быть очень разные вещи, — ответил император. — Иногда это древние, очень древние артефакты, созданные неизвестными, давно исчезнувшими цивилизациями задолго до появления на этой планете человека. Артефакты, обладающие какими-то особыми энергетическими свойствами, которые Вежа научилась использовать в своих целях. Иногда это могут быть места силы — геопатогенные зоны, точки пересечения каких-то энергетических линий Земли, о которых знали еще древние жрецы и шаманы. А иногда — и это, пожалуй, самое распространенное — это специально созданные самой Вежей (или теми же Ларсовичами, если верить легендам) устройства, своего рода «приемники-передатчики», которые она тайно устанавливает в ключевых, энергетически или стратегически значимых точках планеты. Эти узлы служат ей своего рода «антеннами» для связи со своими носителями, «аккумуляторами» для накопления той самой «энергии влияния», и, возможно, даже «порталами» для ее проникновения в наш мир или для перемещения между мирами.

Он замолчал, обводя взглядом тронный зал, и его взгляд остановился на одной из, казалось бы, неприметных дверей, скрытых за тяжелым, богато вышитым гобеленом в дальнем конце зала.

— И один из самых древних, самых мощных и, я бы сказал, самых важных таких узлов, Антон, — он понизил голос почти до шепота, и его глаза как-то нехорошо блеснули, — находится прямо здесь. В этом городе. В этом дворце. В тайной, сокрытой от всех посторонних глаз, даже от большинства моих придворных, части этого огромного дворцового комплекса. Его установили здесь, по преданию, еще сами основатели Константинополя, возможно, даже не догадываясь о его истинном предназначении, но инстинктивно чувствуя его особую, неземную силу и важность. И с тех пор он является своего рода сердцем, ядром Системы «Вежа» во всем этом регионе, а может быть, и во всем этом мире. Хочешь на него посмотреть, Антон? Хочешь увидеть то, что мало кто из смертных видел и остался после этого в здравом уме?

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок. С одной стороны, мне было до чертиков любопытно. Увидеть «сердце Вежи» — это было что-то из области фантастики. С другой стороны, я понимал, что это может быть очень опасно. И что император, возможно, ведет какую-то свою, очень хитрую игру, пытаясь заманить меня в ловушку. Но отступать было уже поздно. Да и не в моих это было правилах.

— Показывай, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно и уверенно.

Император кивнул и, не говоря ни слова, медленно встал со своего трона. Он был уже не таким величественным и грозным, как в начале нашего разговора. Теперь он казался просто старым, усталым, сломленным человеком, который несет на своих плечах непосильную ношу знания. Он подошел к тому самому гобелену, отдернул его, и за ним обнаружилась небольшая, неприметная дверь, сделанная из темного, почти черного дерева, без каких-либо украшений или ручек. Император нажал на какой-то скрытый механизм в стене, и дверь со тихим щелчком отворилась, открывая за собой узкий, темный, уходящий куда-то вниз каменный коридор. Из него пахнуло холодом, сыростью и чем-то еще, неуловимо древним и чужим.

— Пойдем, — сказал император, беря со стены дымящийся факел, который там кто-то заранее приготовил. — Только будь осторожен, Антон. И не трогай ничего без моего разрешения. То, что ты там увидишь, может оказаться… не совсем тем, что ты ожидаешь.

Я оставил большую часть своих дружинников в тронном зале, приказав им быть начеку и никого не впускать. С собой я взял только Ратибора, Искру и Веславу — тех, кому я доверял больше всего, и кто, как я надеялся, сможет мне помочь, если что-то пойдет не так. Мы последовали за императором в этот темный, зловещий коридор, который, казалось, вел в самые недра земли, а может быть, и в саму преисподнюю.

Коридор был длинным, извилистым, с крутыми ступенями, ведущими все ниже и ниже. Воздух становился все холоднее и сырее, а тишина — все более гнетущей, нарушаемой лишь эхом наших шагов и потрескиванием факела в руке императора. Наконец, после долгого спуска, мы оказались в небольшом, круглом или, скорее, многоугольном помещении, вырубленном, казалось, в самой скале, на которой стоял дворец. Потолок был низким, стены — голыми, без каких-либо украшений. Единственным источником света, помимо нашего факела, было какое-то странное, тусклое, пульсирующее сияние, исходящее от объекта, который находился в самом центре этого подземного зала.

Посреди зала, на невысоком каменном постаменте, стояла массивная, высотой метра в три, стелла или обелиск, сделанный из абсолютно черного, гладкого, словно отполированного до зеркального блеска, неизвестного мне материала. Он не был похож ни на камень, ни на металл, ни на дерево. Это было что-то совершенно иное, неземное, чужеродное. Поверхность стеллы была сплошь покрыта странными, сложными, переплетающимися между собой символами, которые светились изнутри этим самым тусклым, пульсирующим, зеленовато-фиолетовым светом. Эти символы не были похожи ни на один из известных мне языков или письмен — ни на греческие, ни на латинские, ни на рунические, ни даже на те системные значки, которые я видел в своем интерфейсе. Это было что-то совершенно другое, что-то, что вызывало безотчетный, первобытный ужас и одновременно какое-то странное, почти гипнотическое притяжение.

Как только мы вошли в это помещение, все мы — и я, и Искра, и даже, кажется, Ратибор с Веславой, хоть они и не были носителями, — ощутили исходящую от этой черной стеллы невероятно мощную, но холодную, почти леденящую, нечеловеческую энергию. Это была не та теплая, живая энергия, которую я чувствовал от земли или от людей. Это была энергия чистой информации, чистого разума, чистой, безжалостной логики. Это была… это была концентрированная, ощутимая почти физически сущность Вежи.

— Вот оно, Антон, — сказал император тихо, и его голос в этой мертвой тишине прозвучал особенно гулко и зловеще. — Сердце Системы в этом регионе. Один из ее главных узлов. Через него она получает и передает информацию, через него она черпает энергию, через него она управляет своими носителями. Уничтожение этой стеллы, как и других подобных ей узлов, разбросанных по всему миру (а их, поверь мне, немало), нанесет Веже колоссальный, возможно, даже необратимый ущерб. Это может ослабить ее, дестабилизировать, лишить ее части ее силы. Но это, — он сделал паузу, и его взгляд стал еще более мрачным, — это и крайне опасно, Антон. Последствия такого шага совершенно непредсказуемы. Это может разрушить саму ткань реальности в этом месте. Это может высвободить какие-то другие, еще более страшные силы, которые сейчас сдерживаются этой стеллой. Это может убить всех нас, кто находится рядом. Или, что еще хуже, изменить нас так, что мы сами пожалеем, что остались живы. Так что, подумай хорошенько, прежде чем что-либо предпринимать. Подумай очень хорошенько.