Русь. Строительство империи 7 (СИ). Страница 29

А тем временем Ручной Сокол, мой пернатый шпион, парил высоко над полем битвы, словно невидимый дирижер этого адского оркестра. Он не принимал непосредственного участия в бою (да и чем бы он мог помочь?), но его роль была неоценима. Через интерфейс Вежи он передавал мне на мой флагманский «Перун» точнейшую информацию о маневрах противника, о слабых местах в его построении, о возникающих пожарах или повреждениях на византийских кораблях, о направлении ветра и течений. Это позволяло мне, как главнокомандующему, принимать быстрые и, надеюсь, правильные решения, эффективно координировать действия различных эскадр моего огромного флота, направлять резервы на угрожаемые участки или, наоборот, наносить неожиданные удары во фланг и тыл противнику. Я чувствовал себя одновременно и полководцем древности, и оператором современного беспилотника. Ощущения, скажу я вам, были непередаваемые!

Пользуясь этой информацией, я отдал приказ Такшоню, который командовал нашей абордажной эскадрой, состоявшей из самых быстроходных ладей и отборных дружинников, атаковать флагманский дромон византийского дромонарха. Это был рискованный маневр — прорваться сквозь стену огня и стрел к самому сердцу вражеского флота. Но Такшонь, этот отчаянный галицкий рубака, только этого и ждал. С диким боевым кличем «За Русь! За Царя Антона!» его ладьи, словно стая волков, устремились наперерез византийскому флагману. Завязался яростный, безумный абордажный бой. Наши воины, вооруженные топорами, мечами, абордажными крюками, лезли на высокие, скользкие от крови борта вражеских дромонов, рубясь насмерть с отчаянно сопротивлявшимися византийцами, среди которых было немало и их знаменитых варяжских наемников — таких же здоровенных и безбашенных рубак, как и мои.

Бой длился много часов, казалось, целую вечность. Вода в проливе окрасилась кровью, море было усеяно обломками кораблей, телами погибших, сломанными веслами и мачтами. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона, когда стало очевидно, что мы побеждаем. Умелое командование (не без помощи Сокола, конечно), численное превосходство, невероятная храбрость и ярость наших воинов, а также хитроумные изобретения Степана, сделали свое дело. Византийский флагман, после нескольких часов ожесточенного абордажного боя, был взят, а их дромонарх, по слухам, то ли убит, то ли взят в плен. Это окончательно сломило дух ромеев. Часть их кораблей была потоплена или сожжена, многие, получив тяжелые повреждения и потеряв большую часть экипажа, начали сдаваться или были захвачены в абордажных схватках. Лишь немногим, самым быстроходным, удалось вырваться из этого ада и обратиться в паническое бегство, преследуемые нашими легкими судами.

Потери нашего флота тоже были велики. Многие корабли были сожжены или потоплены, тысячи моих лучших воинов и моряков нашли свою смерть в этих кровавых водах. Но это была победа. Полная и безоговорочная. Мы разгромили главный флот Византийской империи, открыв себе путь к ее столице.

Оставшаяся часть нашей армады, перегруппировавшись, оказав помощь раненым и подобрав с воды тех, кого еще можно было спасти, медленно, но торжествующе двинулась дальше, на юг. Мы вошли в Мраморное море и взяли курс прямо на Босфор. И вскоре, на горизонте, показались они — легендарные, невиданные по мощи и красоте стены Константинополя, увенчанные золотыми куполами бесчисленных церквей, среди которых особенно выделялся гигантский, парящий в небе купол Святой Софии. Величие и масштаб этой столицы мира, этого Второго Рима, поразили воображение даже меня, человека, видевшего небоскребы XXI века, и моих закаленных в бесчисленных боях воинов. Перед нами лежал главный приз. И мы пришли за ним.

Глава 12

После той грандиозной морской баталии в Эгейском море, где мы, пусть и с немалыми потерями, но все же наголову разгромили главный флот Византии, путь на Царьград был, по сути, открыт. Остатки их армады, те, кому посчастливилось уцелеть, в панике разбежались кто куда, и оказывать нам какое-либо серьезное сопротивление на море они уже не могли. Наша русская армада, перегруппировавшись, подлатав раны и похоронив павших (море в тот день приняло многих моих храбрых воинов), без дальнейших приключений вошла в пролив Дарданеллы, миновала Мраморное море — внутреннее византийское «озеро», которое теперь стало нашим, — и, наконец, приблизилась к Босфору. И вот он, Царьград, во всей своей красе и неприступном величии, предстал перед нашими взорами.

Картина, скажу я вам, была ошеломляющая. Даже для меня, человека, видевшего современные мегаполисы с их небоскребами и автострадами. Город, раскинувшийся на семи холмах, на том самом «золотом роге» суши, на стыке Европы и Азии, выглядел настоящей цитаделью, бросающей вызов всему миру. Его опоясывало тройное, а местами, как мне потом доложила разведка, и четверное кольцо мощнейших каменных стен, увенчанных сотнями, если не тысячами, башен всех размеров и форм. Эти стены, построенные еще во времена императора Феодосия и неоднократно перестраивавшиеся и укреплявшиеся на протяжении веков, казались абсолютно неприступными. Над городом, словно гигантский золотой шлем, парил огромный купол Святой Софии — главного храма всего христианского мира, — сверкая в лучах утреннего солнца так, что слепило глаза. Рядом виднелись не менее впечатляющие комплексы императорских дворцов, ипподром, форумы, акведуки, бесчисленные церкви и монастыри, крытые черепицей или свинцом. Весь этот гигантский муравейник, полный жизни, шума, богатства и, как я подозревал, порока, производил впечатление чего-то вечного, незыблемого, несокрушимого. Глядя на эту махину с борта своего флагмана «Перун», я, честно говоря, почувствовал, как у меня слегка задрожали поджилки. Задача предстояла невероятно сложная, почти невыполнимая. Но отступать было уже поздно. Да и не в моих это было правилах.

Не теряя времени даром, наш флот, которым теперь совместно командовали Такшонь и Степан (Илья Муромец должен был возглавить сухопутные силы при высадке), следуя заранее разработанному и утвержденному мной плану, начал операцию по полной блокаде Константинополя с моря. Часть наших кораблей, наиболее мощные и хорошо вооруженные дромоны и тяжелые ладьи, вошла непосредственно в пролив Босфор и заняла позиции напротив морских стен города, которые тянулись вдоль всего побережья Мраморного моря и Золотого Рога. Их задачей было отрезать город от любых контактов с азиатским берегом, где у византийцев могли быть резервы или базы снабжения, а также не допустить прорыва каких-либо судов в город или из него.

Особое внимание было уделено заливу Золотой Рог — это была главная гавань, сердце морской мощи и арсенал Константинополя. Византийцы, по своей старой, многовековой традиции, еще задолго до нашего подхода успели перегородить вход в залив огромной, толщиной в руку взрослого мужчины, железной цепью, которая была протянута между двумя специально построенными для этого башнями на европейском и азиатском (Галатском) берегах. Эта цепь не раз спасала их от вражеских флотов. Однако мой гениальный Степан, который, похоже, предвидел все на свете, был готов и к этому. Используя то ли трофейные византийские чертежи, то ли свои собственные инженерные расчеты (а может, и подсказки от Вежи через Сокола, кто теперь разберет), он предложил несколько вариантов решения этой проблемы. Первый — самый простой и дерзкий — попытаться перетащить часть наших легких судов волоком через Галатский холм, как это, по легенде, некогда сделал мой далекий предшественник, князь Олег Вещий. Второй — более сложный, но и более надежный — попытаться разорвать или повредить саму цепь, используя объединенную силу нескольких наших самых мощных кораблей и специально сконструированные Степаном лебедки и резаки. Мы решили попробовать второй вариант, так как тащить корабли по суше было слишком долго и рискованно. И, к моему удивлению и радости, это сработало! После нескольких часов напряженной работы, под прикрытием огня наших арбалетчиков, которые не давали византийцам с башен вести прицельную стрельбу, нашим умельцам удалось либо перепилить одно из звеньев цепи, либо сорвать ее с креплений. Путь в Золотой Рог был открыт! Это была наша первая, пусть и небольшая, но очень важная победа уже у стен Царьграда.