Русь. Строительство империи 7 (СИ). Страница 28
Зрелище, скажу я вам, было грандиозное, способное вселить трепет в любого, кто его видел. В авангарде шли самые тяжелые и хорошо вооруженные корабли — те самые дромоны, наши и трофейные, и новые, специально построенные боевые ладьи, ощетинившиеся рядами весел и несущие на своих палубах моих лучших дружинников, закованных в броню. За ними, несколькими колоннами, следовали десятки и сотни транспортных судов — от больших, неповоротливых «насадов», способных вместить целый полк воинов или несколько осадных машин, до более мелких, но быстроходных скампавей и обычных купеческих лодок, реквизированных на время похода. Они были до отказа набиты воинами — пехотой, конницей (да-да, мы везли с собой и конницу, для действий на суше), обслугой осадных машин Степана, и горами припасов — продовольствия, воды, фуража, оружия, стрел, всего того, что могло понадобиться нам в этом долгом и опасном предприятии.
Над всем этим многоголосым, многоязыким, пахнущим дегтем, потом и соленой водой человеческим морем, высоко в небе, парил мой Ручной Сокол. Он кружил над флотом, словно невидимый страж, обеспечивая мне идеальную связь со всеми частями этой огромной армады (через интерфейс Вежи, конечно) и ведя дальнюю разведку, высматривая на горизонте возможные византийские дозоры или признаки надвигающейся бури. Его изумрудные глаза, казалось, видели все.
Мы шли уже несколько дней, когда от Веславы, которая со своими лучшими лазутчиками на нескольких быстроходных лодках ушла далеко вперед, пришло донесение: византийцы знают о нашем походе. Их разведка, несмотря на все наши попытки сохранить секретность (а какие тут, к черту, секреты, когда такая орава прет по морю!), все же сумела донести до Константинополя ужасающие (для них, конечно) подробности о численности и мощи нашей армады. Реакция, как и следовало ожидать, была мгновенной.
В Константинополе, по словам Веславы, началась паника. Император (кто бы он ни был на тот момент — я так и не удосужился выяснить, какой из многочисленных Василиев, Константинов или Львов сейчас занимал трон, для меня они все были на одно лицо — враги) прекрасно понимал, что на карту поставлено само существование Византии. Он немедленно отдал приказ своему флоту — всему, что у него осталось после крымской катастрофы, и всему, что удалось спешно собрать из других провинций и нанять у итальянских республик, — выйти навстречу «варварам». Командующему византийским флотом, какому-то опытному дромонарху, чье имя я тоже не запомнил (зачем забивать себе голову именами тех, кого ты собираешься утопить?), была поставлена задача: любой ценой перехватить и уничтожить русскую армаду в открытом море, предпочтительно где-нибудь в Эгейском, не допустив ее к беззащитным (как они, видимо, считали) подступам к столице.
Византийский флот, по данным Веславы, хоть и уступал нашему в общей численности кораблей и людей (мы просто задавили их массой), но все еще представлял собой грозную силу. Его ядро составляли тяжелые, хорошо бронированные дромоны, вооруженные знаменитым «греческим огнем» — этим секретным и ужасным оружием Империи, которое не раз спасало ее от гибели. Экипажи у них тоже были опытными, закаленными в многочисленных морских сражениях с арабами, норманнами и другими морскими разбойниками. Так что легкой прогулки я не ожидал. Нас ждала серьезная битва.
И она не заставила себя долго ждать. Через несколько дней после получения донесения от Веславы, когда мы уже миновали Босфор и вошли в Мраморное море, направляясь к Дарданеллам, чтобы выйти в Эгейское, наш Ручной Сокол, который вел разведку далеко впереди, вдруг резко изменил курс и стремительно вернулся ко мне на флагман. Через интерфейс пришло короткое сообщение от Вежи: «Обнаружен крупный флот противника. Движется курсом на перехват. Расстояние — около ста морских миль. Рекомендую приготовиться к бою».
Ну что ж, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. Я отдал приказ флоту перестроиться в боевой порядок. Настроение у моих воинов было боевое, даже приподнятое. Они рвались в бой, жаждали помериться силами с хвалеными ромеями, отомстить за все прошлые обиды. И я был уверен, что они не подведут. Мы шли на Царьград. И никакой византийский флот не должен был нас остановить. Две огромные морские силы, две империи, два мира шли навстречу друг другу, и их столкновение было неизбежно. И оно должно было решить, кто будет хозяином на этом море.
Мы встретились с византийским флотом где-то в центральной части Эгейского моря, в лабиринте многочисленных греческих островов, которые сейчас, в преддверии грандиозной битвы, казались особенно мирными и безмятежными. Небо было ясным, почти безоблачным, легкий ветерок надувал наши паруса (у кого они были, конечно, большинство наших кораблей все же полагались на весла), море было относительно спокойным, лишь небольшая зыбь покачивала наши корабли. Идеальные условия для генерального морского сражения, если таковые вообще бывают.
Византийский дромонарх, их главный адмирал, оказался мужиком не промах. Он построил свои корабли в классический, проверенный веками боевой порядок — широким полумесяцем, или «рогом», как они это называли. В центре этого полумесяца, составляя его ударную силу, шли самые тяжелые и хорошо бронированные дромоны, те самые, что были вооружены сифонами для метания «греческого огня». На флангах располагались более легкие и маневренные суда — хеландии, памфилы, галеи, — задачей которых было прикрывать центр, совершать обходные маневры и преследовать отступающего противника. Византийцы явно рассчитывали на превосходство своих тяжелых кораблей в броне и огневой мощи, и, конечно, на ужасающий психологический эффект «греческого огня», который не раз обращал в бегство самых храбрых врагов.
Я, посоветовавшись с Такшонем и Степаном, решил противопоставить их классической тактике свою, более гибкую и агрессивную. Мы сделали ставку на наше численное превосходство (у нас было почти вдвое больше кораблей, хоть и не все из них были полноценными боевыми единицами), на маневренность наших многочисленных ладей и скампавей, и, главное, на отчаянную дерзость и ярость русских воинов, которые были готовы идти на абордаж и драться врукопашную на палубах вражеских кораблей. Наш флот был построен несколькими линиями, с возможностью быстрого маневра и концентрации сил на решающих участках.
Сражение началось с традиционного обмена «любезностями» — то есть, стрелами, камнями и метательными копьями. Наши лучники и арбалетчики, укрывшись за высокими бортами своих кораблей и специально установленными щитами-павезами, открыли такой плотный и меткий огонь по византийским судам, что, по словам пленных, палубы их кораблей вскоре покрылись телами убитых и раненых. Византийцы отвечали тем же, но их стрельба была менее интенсивной — они явно берегли силы для главного «аргумента».
И этот «аргумент» не заставил себя долго ждать. Как только расстояние между флотами сократилось до нескольких сот метров, центральные дромоны византийцев изрыгнули из своих бронзовых сифонов длинные, шипящие струи липкого, оранжево-красного пламени. «Греческий огонь»! Это было действительно страшное зрелище. Огонь, который нельзя было потушить водой, который прилипал к дереву и человеческой плоти, сжигая все на своем пути. Несколько наших передовых ладей, попавших под этот огненный дождь, мгновенно вспыхнули, как факелы. Крики обожженных, умирающих людей смешались с треском горящего дерева и ревом пламени. На какое-то мгновение в наших рядах возникло замешательство.
Но тут в дело вступил Степан. Он заранее предвидел такую ситуацию и подготовил контрмеры. По его приказу, специальные команды на небольших, маневренных лодках, оснащенных длинными шестами с крюками и ведрами с песком и землей, устремились к горящим кораблям, пытаясь сбить пламя, забросать его, оттащить поврежденные суда из линии огня. А на других наших кораблях были развернуты «огнетушительные» приспособления, придуманные Степаном, — своего рода большие кожаные мешки, наполненные водой с уксусом или какой-то другой гадостью, которые метали на вражеские корабли, пытаясь залить их сифоны или хотя бы помешать им стрелять. Это, конечно, не всегда помогало, но какой-то эффект давало, сбивая темп византийской атаки.