Римлянин. Финал (СИ). Страница 47

— Да, Ваше Императорское Величество, — кивнул адмирал. — Я сделаю всё, что от меня зависит. Но всё же считаю, что действие это является неосторожным.

— Я понимаю, — улыбнулся Таргус. — Но время осторожности уже прошло — мы готовились слишком долго. Вы создадите казус белли, который нам очень нужен — сделайте всё безупречно.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — поклонился Ларионов.

//Российская империя, г. Санкт-Петербург, 11 июля 1762 года//

В Императорском дворце царило оживление — прибыла делегация от степных ханов, привёзшая с собой военные трофеи и подробные доклады о ходе боевых действий.

Встреча проходила в неформальной обстановке, в малом тронном зале.

— Итак, чем порадуете? — спросил Таргус, сидящий на своём троне.

— Мы победили, Ваше Императорское Величество, — с поклоном ответил хан Абылай. — Мы привезли тебе штандарты побеждённых армий.

Он сделал знак рукой и в тронный зал начали заходить легионеры из дворцовой стражи, несущие в руках знамёна и штандарты. Некоторые из этих знамён были покрыты давно запёкшейся кровью, а некоторые, явно, были взяты в небоевых условиях.

— Это личное знамя Тимура Гази-хана, правителя Хивы, — хан принял у одного из легионеров знамя.

Оно представляет собой чёрное полотнище с узкой зелёной каймой и золотыми полумесяцем и звездой в центре.

— Эти знамёна займут своё место в Зале воинской славы, — пообещал Таргус. — Проблем с дурранидами не было?

— Нет, Ваше Императорское Величество, — покачал головой хан Абылай. — Отряды Абулхаир-хана один раз столкнулись с людьми Ахмад-шаха, но это недоразумение было разрешено мирно — никто не погиб.

— Да, незачем воевать между собой, — улыбнулся Таргус. — Значит, я могу быть уверен, что все захваченные территории находятся под вашим полным контролем?

— Да, Ваше Императорское Величество, — ответил хан.

— Каковы потери? — поинтересовался император. — О своих потерях я хорошо знаю, они незначительны, но мне интересно, какой ущерб понесли мои подданные…

— До десяти тысяч джигитов, — ответил Абулхаир. — В общем, со всех трёх ханств.

— Зато враги потеряли не меньше пятидесяти тысяч воинов, — добавил Абылай. — Хотя, какие это воины? Жалкое отребье…

— Замечательно, — улыбнулся Таргус. — Я ожидал худшего. Теперь можете расформировать всё своё ополчение, но подготовленные подразделения оставьте — они очень скоро понадобятся мне в другом месте.

— Если это не секрет, Ваше Императорское Величество… — начал хан Абильмамбет.

— Это секрет, — покачал головой Таргус. — Но вам, так и быть, расскажу. Этим летом я начинаю очень большую войну сразу против нескольких противников. Это будут англосаксы, франки, иберы, османы и все, кто имеет глупость встать на их защиту. Ваши джигиты мне нужны в боях против османов. Ждите сигнала и готовьте свои войска — в случае успеха вас ждут новые территориальные приобретения на юге. Богатства Персии ждут смельчаков, которые решатся их присвоить…

//Ла-Манш, 1 августа 1762 года//

— На зюйд-весте по курсу — паруса! — сообщил наблюдатель. — Флотилия! По виду — до десятка кораблей!

— Продолжаем движение! — приказал адмирал Ларионов. — Полный вперёд!

Паровые машины броненосного крейсера заработали на полную мощность и он начал набирать ход.

Всего в эскадре адмирала Ларионова двенадцать кораблей — три броненосных крейсера, шесть лёгких крейсеров и три бомбардирских корабля. Угольщики с ними не выходили, потому что это не дальнее плавание, а целенаправленная провокация флота англичан и французов.

Ла-Манш — это суверенное владение англичан, поэтому проходить через него военным флотом, мягко говоря, не принято. Естественно, они воспримут произошедшее как неприкрытый вызов их доминированию.

«Это он и есть», — подумал Василий Иванович. — «Но это так рискованно…»

Новые дальнобойные орудия были сотню раз испытаны на мишенях, но в настоящем бою будут применены впервые.

Броневой пояс тоже был проверен на прочность не меньше сотни раз, но испытания реальным боем ещё не проходил.

Против 1-й броненосной эскадры Императорского флота выступают два полноценных флота — британский и французский. Все их боевые корабли оснащены паровыми машинами и обшиты бронёй из морской терезианской стали.

Император считает, что деревянная основа всех этих паровых кораблей их и погубит, потому что новые артиллерийские снаряды способны рвать сталь в клочья. И его мнение подкреплено результатами практических стрельб — древесину новые снаряды крошат в щепки, а сталь разрывают и деформируют.

«Но мы не знаем, что придумали англичане и французы», — подумал адмирал, крепко держащийся за стальное ограждение мостика. — «Вдруг, у них тоже есть орудия схожих характеристик или даже превосходящие наши?»

Эскадра демонстративно шла через Ла-Манш, под пристальным наблюдением потенциального врага.

Но ни англичане, ни французы, не предпринимали вообще ничего — их корабли держались на дистанции, которая казалась недосягаемой для шлезвигских орудий. К сожалению, для них, они сейчас находились ровно посередине максимальной дистанции эффективного огня…

Адмирал Ларионов рассматривал паровые корабли потенциального противника в подзорную трубу и ждал развития событий.

У него есть инструкции: даже если выстрелит одно британское или французское орудие, ответный огонь должен быть массированным и сокрушительным. Необходимо рассматривать любое недружественное действие как акт агрессии и реагировать незамедлительно. Но первыми открывать огонь нельзя.

Эскадра достигла портового города Гастингс и остановилась. Бомбардиры расчехлили орудия и дали серию выстрелов на четверть максимальной дистанции — император назвал это «учениями»…

С такой дистанции они могли разбомбить этот портовой город в обломки — Василий Иванович чувствовал мощь своих орудий и испытывал странное ощущение власти над жизнями тысяч. Тряхнув головой, он сбросил с себя морок и поднял подзорную трубу, чтобы посмотреть, что предпринимают недружественные корабли.

Отстрелявшись, эскадра продолжила путь, а наблюдатели сообщили о появлении ещё четырнадцати военных кораблей.

Ларионов понимал, что своими действиями развяжет большую войну, которую все ждут уже очень давно.

На своём выступлении в порту Санкт-Петербурга император сказал, что «империи слишком мало места под солнцем», что «следует перевернуть баланс сил на море» и «уничтожить наших природных врагов, стоящих на пути гармоничного развития всей Европы».

Новая война начнётся на море, но морем не ограничится.

Спустя два десятка часов, эскадра прошла через весь Ла-Манш, но «потенциальные агрессоры» не предприняли ничего, кроме переброски дополнительных сил.

«Что там дальше?» — подумал проснувшийся адмирал. — «Ах, да, повторить проход через Ла-Манш и, если это не поможет, пройти к Темзе».

Такого англичане точно не стерпят, ведь они считают себя безраздельными владельцами морей и океанов…

Как сказал император, подход к Темзе — это «красная линия». Англичане не вытерпят и атакуют, но они не дураки, чтобы атаковать без тотального численного превосходства.

Их разумения хватает, чтобы понять, что борьба против цельнометаллических боевых кораблей — это нечто крайне рискованное. Но его не хватает, чтобы понять, что превосходство в числе орудий само по себе перестало на что-либо влиять.

Время шло, адмирал Ларионов регулярно поднимался на мостик, чтобы справляться о любых изменениях ситуации, но больше времени проводил в своей каюте, где делился своими мыслями с личным дневником.

«Потом, когда дымы войны развеются, мой дневник станет добросовестным свидетелем, который расскажет о том, как она началась», — подумал адмирал.

Никогда в жизни он и подумать не мог, что эта обязанность выпадет именно ему. Император хочет, чтобы он начал войну, которая потопит сотни кораблей и унесёт жизни многих десятков тысяч человек.