В огне (СИ). Страница 9

Мне нравилось, как работает де Толли. Он абсолютно не паркетный генерал, который мог бы писать победные реляции, даже там, где случились поражения. У меня складывалось чёткое убеждение, что де Толи не любили в иной реальности именно потому, что он был самым реалистичным генералом. А еще этот человек не стремился покрыть себя славой смелого, безрассудного человека, а подходил к войне с сугубо рациональной стороны, отринув эмоции.

Нынче же генерал-майор Барклай де Толли также не сказал ни одной бравурной фразы в своем докладе, несмотря на то, что в некоторых моментах он мог бы похвалить себя.

— Таким образом, если перед нами стояла задача уже завтра принять участие в войне, и нашим противником станет более пяти сотен тысяч хорошо оснащённых и подготовленных солдат и офицеров врага, то ничего, кроме отступления, мы бы не смогли предложить неприятелю. Посему, я всё ещё убеждён, что выбранная нами стратегия — единственно возможный вариант, — заканчивал свой доклад до Толли.

Полтора часа он рассказывал о всех тех новшествах, которые мы готовим для будущей Великой, может быть и Отечественной, войны. В некотором роде, мы сильно рисковали. К примеру, отправка одномоментно двухсот тысяч солдат и унтер-офицеров на землю, предоставляя им участки земли в Новороссии — это практически авантюра. Но я, после долгих размышлений, консультаций, споров, все же принял волевое решение. Кстати, государь, только одобрил подобный подход, он понимал, сколько требуется затратить средств, чтобы увеличить армию. А так, наши бывшие-будущие солдаты сами себя кормили, ну и все еще пустующие земли Новороссии стали более плотно осваиваться, с перспективой стать поистине Житницей для империи.

Ещё раньше я посчитал, что кормить большую армию — это не просто для государства накладно, это нерационально. Несмотря на то, что Россия постоянно воюет и ей нужны солдаты, я обратился всё же к опыту будущих поколений.

Призыв в армию — это прогрессивная форма военных систем. Французы уже её используют, Наполеон выстраивает свою прогрессивную армию. Это заслуживает максимального внимания со стороны и Генерального Штаба, и всех высших военных чинов Российской империи.

Мы не можем пойти на тот шаг, чтобы объявить всеобщую воинскую повинность, как минимум, этому будет мешать крепостное право. Но, если вникать в явление глубже, то препятствия для призыва в вооружённые силы Российской империи множественные.

Современные воины, и то, на что рассчитывает Наполеон, — это разбить армию противника, учитывая то, что второй армии у врага уже не будет. Просто и элементарно, чтобы крестьянина научить владеть ружьём, нужно немало времени, даже при интенсивных тренировках, которые сейчас вводятся в Российской империи. Минимум полгода нужно для того, чтобы пришедший здоровым и сильным солдат смог освоить самые минимальные азы воинского искусства.

По факту же получается так, когда, чтобы давать даже самые незначительные физические нагрузки, этого самого воина нужно месяца три откармливать. Приходят худые, немощные, косые, хромые, не понять, какие еще рекруты. И, пусть сейчас мы налаживаем систему, когда в армию нельзя отдавать рекрута, у которого ниже требуемого уровня развита физика, всё равно проблема полностью не ушла и не уйдёт.

Так что я, после долгих дебатов и размышлений, непосредственных ссор с Аракчеевым, не говоря уже о государе, который трижды кричал, что меня отправит в отставку только за то, что я собираюсь сделать в армии, удалось не на нытьем, так катанием, продавить систему, которую можно было бы назвать «армейским призывным резервом».

Мы отправляем в отставку практически треть своей армии, набирая новобранцев на эти места. Создаем тот самый резерв воинов, которые уходили из армии. Это были те солдаты или унтер-офицеры, которые уже успели отслужить в армии не менее десяти лет. То есть, они опытные воины.

И здесь возникал вопрос: а насколько военные поселения были негативным явлением в Российской истории в иной реальности? Спросить бы у Аракчеева, который и являлся куратором подобного проекта, несостоявшегося пока в нынешних реалиях. Вот только Алексей Андреевич не в курсе, ни что такое военное поселение, ни как с этим управляться. Просто потому, что ещё с этим не сталкивался.

Однако, для меня остановилась очевидным, что если в Малороссии и Новороссии будет определённое количество расквартированных уже не солдат, а резервистов, то мы сможем создать новую армию, даже если получится проиграть Наполеону и потерять ту самую старую армию. Поставить под ружьё человека, который десять лет отслужил и, пусть он год-два или даже три уже работает на своей земле, — это намного быстрее. При нормальной организации достаточно всего лишь два-три месяца, чтобы воин вспомнил все свои навыки и пошёл воевать.

Так что мы делили всю европейскую часть Российской Империи на военные округа, в которых должна была быть вот эта самая поместная рать. Они должны были проходить сборы каждые два месяца, где обязаны неделю стрелять, бегать, строиться, сдавать различные нормативы. Подобные смотры должны были проходить в то время, когда нет ни уборочной, ни посевной. Таким образом, мы создаем и экономическую перспективу для развития, и оставляем за собой возможность быстрого привлечения в армию и наращивания вооруженных сил Российской империи буквально за два-три месяца практически вдвое.

Так что, тот самый план обороны Российской империи от массового вторжения европейских народов предусматривал использование этих резервистов.

После Военного Совета, практически лишь с перерывом на обед, я принимал министра Промышленности, Сельского хозяйства и Транспорта. Именно так стало называться министерство три месяца назад. И Министром был Карл Гаскойн. Можно было хоть кого назначать министром, но в итоге работал этот русский шотландец, между прочим мой крестник. Гаскойн принял православие не так давно. И его к этому никто не побуждал, почти что.

Мы должны были обсудить вопрос о железной дороге, которая начала прокладываться из Петербурга в Москву. Этот вопрос настолько пробуксовывает, что требует срочного оперативного вмешательства. Если подобными темпами, как мы начали, и продолжать строить, то и через три года дорога не будет построена.

Также я хотел обсудить и начало строительства оптического телеграфа из Петербурга в Москву. Усовершенствованная модель этой технологии позволяла достаточно оперативно сообщать сведения на большие расстояния. По крайней мере, линия Белгород-Надеждово-Белокукарино-Луганск показала свою продуктивность и используется уже как данность. Еще во время Выставки, когда государю был продемонстрирован оптический телеграф, было принято решение о его строительстве. Но мне нужно было хоть немного времени, разгрузить именно Кулибина, чье изобретение и внедрялось.

К сожалению, это было одно из немногих совещаний, в ходе которого серьёзных решений так и не получилось принять. Уральские заводы только лишь осваивали производство рельс, Луганский завод был перегружен заказами и требовалось значительное расширение предприятия. Но лучше было строить где-нибудь в районе будущего Донецка или Мариуполя новый город, основанный на градообразующих предприятиях: Металлургическом заводе и Паровозоделательном заводе.

Негодовал Николай Борисович Юсупов, который был одним из основных акционеров образованной компании «Русские железные дороги». Он вложил уже полтора миллиона рублей, а прибыль не то, что не маячит в ближайшем времени, а требуются дополнительные вложения. Как минимум, нужно уже открывать два учебных заведения, где учили бы правильно эксплуатировать паровозы, ну и строить те самые дороги.

Более того, если бы я не знал, что за железными дорогами будущее, то мог и вовсе закрыть этот проект, столько он уже крови попил. Однако, именно сейчас вырабатывали ту систему строительства железных дорог, которая в будущем должна помочь России решать свои транспортные задачи. Если решим многие проблемы сейчас, то дальше, я в это верил, будет сильно легче строить сетку железных дорог по всей России.