В огне (СИ). Страница 40

И как же им было по дороге не заехать в Надеждово! Тем более, когда там находилась жена канцлера и соавтор самых прибыльных произведений в истории отечественного издательского дела. Была и другая подоплёка поездки, о которой Карамзин старался не признаваться даже себе. И всё-таки он любил Катю, и нередко корил себя за то, что когда-то не смог добиться её расположения и не женился.

Очень странная была история с девушкой, Николай Михайлович даже подозревал, что Сперанский специально все подстроил. Ну да ворошить прошлое Карамзин не хотел. Этот Карамзин, изрядно изменившийся за долгое путешествие и немало лишений в нем. Годы ярких приключений, а также признание литературного таланта Карамзина, сильно изменили характер человека. Теперь он пересмотрел свои взгляды на жизнь и устройство государства, выветрил из себя вольтерианство.

«Записки о Русской Америке» Карамзина сразу вышли огромным тиражом, уступая по этому показателю только «Трём мушкетёрам» и «Графу Монте Кристо», да и то ненамного. Издатель Глазунов уже выработал чуйку и понимал, что заходит читателю и что будут покупать. Карамзин ярко, образно, с различными людскими историями, в том числе и в его любимом жанре сентиментального романа, описывал приключения русских моряков, их общение с индейцами.

Особую популярность возымел Роман «Нам не быть с тобой никогда». На страницах этого произведения Николай Карамзин описывал любовь русского мореплавателя, аристократа, мужественного человека, который приехал в Новую Испанию и воспылал любовью к молодой жене калифорнийского губернатора. Там и дуэль русского офицера, и слёзы, и трогательная сцена прощания, любовь под запретами церкви и осуждаемая обществом. И, как закономерный конец — влюблённые расстаются. Русский офицер скоро возвращается в Калифорнию, а его возлюбленная утонула водах Тихого океана. Женщина ждала своего любимого, сидя на камнях у океана и волна ее смыла в водную пучину.

Даже Екатерина Андреевна, и та плакала, читая роман. Карамзин, после издание его «Бедной Лизы», не разучился играть на чувствах. Кто знает, если бы её муж, канцлер Михаил Михайлович Сперанский, не был в том числе одарён и литературным гением, Катя могла бы польститься на Карамзина. Впрочем, никаких особых знаков внимания жене, своего друга, как он считал, Карамзин не оказывал. Любил, но молча, питал творческую энергию из своей безответной любви.

— А сие, господа, свечной завод, — вдаль показывал управляющий, не обращая внимания на погруженного в свои мысли Карамзина.

Это был не просто большой завод, он был огромный. И там производились не только свечи для домашнего быта или церковные, но в самом большом объеме производились ароматические свечи, пользующиеся феноменальным спросом не только в России. Даже до Надеждово доходили слухи, что немалое число французских дам крайне недовольны походом Наполеона на Россию только потому, что прекратились поставки во Францию ароматических свечей. Впрочем, это могло быть только слухами, специально распространяемых целой командой людей, занимающейся рекламой, пусть такое слово еще не вошло в обиход.

— И воск вы берёте где-то в Белоруссии, как и сахарную свёклу? — спрашивал Глазьев.

— Отчего же? — горделиво отвечал Авсей Данилович. — Немного прикупаем в Белокуракино, не без этого, у казаков перекупаем воск, но больше половины на собственном сырье. У нас почитай девять тысяч ульев уже.

И вновь удивление посетило лица гостей. Казалось, чтобы прозвучавшая цифра просто невообразима. Благодаря Сперанскому уже многие знают о том, как правильно выращивать пчёл, как работает медогонка, и в чём залог успеха выращивания пчёл. Но знать, а взрастить и сохранить почти что десять тысяч пчелиных семей — это огромный успех.

— Но вы скажете, что это уже прошлый век, господа. Да, соглашусь. Мы производим и парафиновые свечи, а ещё всё больше переходим на керосиновые лампы. Вот только производство керосиновых ламп мы перенесли в Нижний Новгород, — сообщал управляющий, будто бы решение о переносе производств его заслуга.

Екатерина Андреевна усмехнулась.

— Но, будет тебе, Авсейка, важничать! — сказала хозяйка поместья.

— Простите, барыня, — опомнился управляющий.

Экскурсия явно затягивалась и Екатерина Сперанская предложила поехать в усадьбу и отобедать. Гости не возражали. Карамзин хотел есть, он в последнее время чаще есть хочет, чем чувствует себя сытым, сказывается психологическая травма, когда на Алеутских островах писателю пришлось голодать больше десяти дней. Ну а Глазунов просто не привык столько ходить и устал под грузом своего нелегкого тела. Тем более, что Александр Ильич хотел поговорить и о делах.

Конечно же, гости впечатлились всему увиденному. Такое развитое поместье мужчины еще ни у кого не видели. Но их мало забавляли производства, не могли они осознать масштабы. Авсей же осыпал таким количество цифр и расчетов, что даже Глазунов, умевший считать и любивший цифры, стал скучать. Так что отдохнуть в новом доме Сперанского хотели все.

Да и дом был такой, что можно было водить туристов, если бы такое понятие вовсе было в этом времени. Три этажа, в классическом стиле, но с элементами, что в будущем могли бы назвать «модерном». Вычурного барокко, как в Петергофе, или в Царском Селе, тут не было, золотом убранство не блестело. Однако, скульптурных композиций хватало.

Но главное в доме — это его функциональность. Каждая комната проектировалась под свои задачи. Не было такого, что только после строительства хозяева выбирают, где у них будет спальня, а где столовая. Тут же, у дома, была поставлена и церковь с часовней. Храм был в классическом стиле, с колонами, а часовня-усыпальница в русском, словно небольшой храм из красного кирпича с множеством куполов и арок. Катерина когда-то была против строительства, как она называла «склепа». Но муж настоял.

— Все мы не вечные, любимая! — философски заявил он тогда.

А теперь в усыпальнице уже лежат родители Михаила Михайловича Сперанского.

Были у дома и спортивные площадки, даже теннисный корт, на чем настоял хозяин поместья, поле для крикета, полоса препятствий. Ну и сад… Большой, с беседками и навесами от дождя, с фонтанами и двумя милыми небольшими озерцами, искусственными, где постоянно, кроме зимы, жили лебеди и утки. Тут же, недалеко, находился зоопарк с известными и экзотическими животными.

Расточительство? Но разве человек, состояние которого оценивается в десятки миллионов рублей, не может себе позволить? Тем более, что в поместье было немало локаций для уединения с природой, вдали от каменных строений.

— Екатерина Андреевна, а когда все же ждать нового произведения от вас и вашего супруга? — спросил Александр Ильч Глазунов во время обеда.

— Знать бы, любезный Александр Ильич. Вот… Воевать вздумал. Неугомонный, ну да я счастлива. Сложно было бы любить всем сердцем человека, праздно проживающего жизнь. Но у нас есть начинания, мало пока, но есть. Впрочем… — Екатерина Андреевна повернулась к своей личной служанке. — Аннушка, принеси мои рукописи!

Девушка поклонилась и быстро направилась выполнять поручение.

— С гавайских островов девица? Имя ее Анусиамаса? — спросил Карамзин.

— Так и есть. Толстой подарил мужу. Ну а Михаил Михайлович, чтобы меня не смущать своими опасными любовными связями, отправил ко мне девицу. Удивительно сообразительная, исполнительная и… Вольная, какая-то, — сказала мадам Сперанская.

— Это народ невероятен. Представляете, они осваивают военное дело, даже артиллерию, вдвое быстрее, чем любой европеец. А еще нравы у них… — Карамзин несколько засмущался.

Мысленно усмехнулась и Катя. На самом деле, Анна сейчас красовалась для Николая Михайловича, чтобы уложить его к себе в постель. Мудрая женщина, коей стала Екатерина Андреевна, понимала, что лишние домыслы, что Карамзин останется на ночь, возможно, и не на одну, в ее доме, нужно предупреждать. А лучшим способом сделать это — подложить прелестницу и умницу Аннушку, для которой быть с мужчиной, это не насилие, это нормально, как пообедать. Такие нравы.