В огне (СИ). Страница 39

— Ваше высокопревосходительство, разрешите отбыть в расположение моей дивизии! — нарочито по-уставному обратился я к Суворову.

— Разрешаю! — чётко, но с растерянными глазами, сказал Суворов.

Получилась даже какая-то небольшая ссора с Александром Васильевичем. А всё потому, что мой статус до конца не определен. Вроде бы император предал меня опале, но одновременно я всё ещё канцлер и даже никто не был назначен исполняющим обязанности Председателя Комитета Министров, официально я всё ещё им являюсь. Так что мне даже по статусу никак нельзя терпеть будь-какие в свою сторону выпады, если только не от императора.

Я спешно собрался, и со своим пока немногочисленным отрядом отправился в расположение отдельной дивизии.

— Как же я рад видеть тебя, мой друг! — я обнял командира персидского отряда Нурали Зиад Оглы.

— И я рад тебе, мой друг, — чуть растеряно отвечал мне перс.

С Нурали мы ещё успели повоевать в северной Италии, поэтому на что способны его войны, я прекрасно знал. И сейчас персы отправили на помощь России тысячу своих лучших нукеров. Правда было и русское алаверды, так как мы послали персам егерский полк. Своего рода такой обмен — это еще одна демонстрация дружбы. Хотя, это следует учитывать, в Иране уже начинают подымать головы противники засилья России в регионе. Есть и реваншисты, жаждущие отвоевать у нас территории. Но, это ничего. Когда страна стоит перед опасностью, нередко просыпаются противники власти.

— Карп, а собери-ка Военный Совет! — выкрикнул я своему уже старому, причем во всех смыслах, другу.

Я смотрел на собравшихся на совещание людей и мне хотелось засмеяться. Такого контраста и пестроты в одеждах, лицах, было бы сложно представить. Калмыки, казаки, вчерашние мужики, нынешние стрелки, русские солдаты, и невообразимое количество представителей кавказских народов: грузины, аварцы, дагестанцы… Казалось, что дивизия собрана по принципу: «На тебе Боже, что мне не гоже».

Однако, руководитель, или командир, тем хорош, что может из имеющегося материала, личного состава, сделать работающий коллектив. У каждого свои преимущества, как и недостатки, все нужно учитывать, и готовить операции таким образом, чтобы недостатки становились преимуществом.

— Кого-то я знаю, с кем-то познакомимся. Первое правило: я всегда прав. Кто с этим не согласен, может отправляться прочь. И я потребую клятв на священных книгах. И предупреждаю, — я посмотрел на представителей кавказских горцев. — Не получится кафира, то есть неверного, обмануть, со мной прибыл мулла, ему и будете клясться. Если предадите и тогда, то будут вырезаны рода предателей, слово даю.

Я обвел присутствующих взглядом. Дети Кавказа меня поняли, это для них норма. А вот армейские офицеры выпучили глаза.

— Кто хочет оставаться благородным, то я не держу. Мы будем жестко вырезать армию Антихриста. И головы резать и развешивать на деревьях, — сказал я и выдержал паузу.

Никто не ушел. И дело не только в том, что вобравшиеся согласны с моими принципами ведения войны. Тут многие либо меня знают, либо привыкшие к жестокости на войне. Многие знают, что служба у меня — это прямой путь и на верх, это деньги. А вот уйти… Ну кто же уходит от самого канцлера графа Сперанского.

— Нам нужно сделать такое, чтобы все содрогнулись: и сам Александр Васильевич, ну и Наполеон, — говорил я. — Есть предложения?

Все молчали. Русский язык понимали, но что сказать, не знали.

— Бить француза, как уже били раньше? — спросил Аркадий Александрович Суворов.

— Лучше, чем раньше, — сказал я.

Для генерал-фельдмаршала было бы сюрпризом увидеть своего сына тут, в расположении моей дивизии. Аркадий проходил обучение в Надеждовской военной школе, а весь старший класс, моей волей, был отправлен на войну. Мы постараемся беречь ребят. Но не бывает хорошего, при этом невоюющего, воина. Пусть слегка хлебнут по чутким руководством и даже опекой, войны, чтобы вернуться через пару месяцев в классы и уже с большим пониманием воспринимать всю науку воинскую.

— Что ты скажешь, Фрол Филиппович? — обратился я к наказному казачьему атаману Чернушкину.

Этот казак так же был со мной в Северной Италии и прекрасно знает и мои тактики и вооружение. Да и сработались мы с ним тогда. Зачем искать еще кого-то и объяснять специфику дивизии.

— Ваше высокопревосходительство, я бы предложил ударить на Витебск, отрезая Наполеона от снабжения, — высказал предложение Чиркушкин.

— Рано, Фрол Филиппович, сначала нужно чтобы Наполеон разбился о нашу оборону, словно о скалу. А потом мы его будем всеми силами добивать: и со стороны Витебска, и со стороны Бреста, — сказал я.

— Что скажешь ты, Баджак? — спросил я у предводителя калмыков.

— А я бы на Париж сразу пошёл, — практически без акцента сказал калмык.

Все рассмеялись. Вот только предводитель степного народа на службе Российской империи веселья не проявлял.

— На Париж идти нужно, точно, — продолжил Баджак.

По сути, он предлагал то же самое, что и наказной атаман. Идея ударить по тылам противника, причём, с применением целой усиленной дивизии, которая не просто хороша, она великолепна и правильна. Только, опять же, нужно было дождаться начала битвы за Смоленск. Наполеон мог бы отвернуть и начать гоняться за моей дивизией. И тогда пришлось бы мириться некоторое время засилью французов в Белоруссии. Россия не располагает такими силами, чтобы гоняться за Наполеоном и выдерживать с ним полевые сражения.

— Собирайтесь в поход! Это тот план, который я предлагаю, — сказал я и кивнул Карпу Милентьевичу, чтобы он раздал папки с планом ряда операций. — Нам остаётся беспокоить противника и действовать так, как все отряды, которые оставляли с нами в лесу. Только лишь с намного большими силами.

На следующий день, поставив в известность Суворова, собрав все те быстрые отряды, которые так раздражали русское командование, я стал выдвигаться в сторону Гомеля.

* * *

Надеждово

3 сентября 1800 года (Интерлюдия)

Авсей Данилович важничал. Он показывал поместье графа Сперанского, будто бы сам и был графом и владельцем многих предприятий. Сперва в глазаъ гостей Екатерины Андреевны Сперанской этот молодой, даже слишком молодой, управляющий казался смешным. Гости даже подумали, что таким образом Екатерина Андреевна решила над ними пошутить, выставляя первого попавшегося парня в роли гида. Но чем больше Авсей рассказывал, грамотно отвечал на любые, даже самые каверзные вопросы, отношение к нему менялось.

— Только на этом сахарном заводе изготовлено сорок три тонны сахара в этом году. У нас еще два подобыных завода, — чуть задрав нос, рассказывал Авсей Данилович.

— Сколько это в пудах будет? — спросил издатель и купец-миллионщик Глазьев.

Управляющий в один миг сосчитал и выдал цифру, заставив купца ахать, а второго гостя с недоумением посмотреть на прекрасную Екатерину Андреевну.

— Госпожа Сперанская, любезная Екатерина Андреевна, неужели это правда? И откуда же вы столько берёте сахарной свеклы? — спрашивал Николай Карамзин.

— Признаться, господа, даже мой супруг уже целиком полагается на мнение Авсея Даниловича, — сказала Екатерина Андреевна, а управляющий еще выше задрал курносый нос.

Гости вновь с недоумением посмотрели на молодого управляющего. Если сам Сперанский, канцлер, богатейший человек России, полагается на мнение этого юнца, то они сейчас наблюдали за истинным гением в деле промышленности, сельского хозяйства и коммерции. Моцарта в деле управлении и развитии поместий.

Николай Михайлович Карамзин и купец-издатель Александр Ильич Глазунов ехали из Одессы в Петербург. Глазунов был там по делам коммерции, загружал «Графа Монте-Кристо», как и другие книги, на английский корабль. Это поразительно, но англичане умудрились договориться и с турками и, соответственно, с русскими, чтобы прислать свой корабль за книгами. В Англии русская литература последних лет уходит в лет, причем с сумасшедшей наценкой. Творчество Карамзина об Америки, англичане жалуют даже больше, чем русские романы «о французишках».