В огне (СИ). Страница 37

— Мы заняли всю Литву, я же предлагаю русским разделить её. Разве же это не великодушно с моей стороны? — сказал Наполеон. — Или русские собираются потерять Смоленск, а после и Москву? Так это уже поражение всей страны, если я войду в первую русскую столицу.

Император не стал озвучивать проблемы, которые существуют в его армии. Дезертирство набирает обороты, испанцы, получившие лишь незначительную выволочку от горстки русских стрелков в Бобруйске, начинают отказываться выполнять приказы. И принуждать их к этому — это либо тратить конечные людские ресурсы на охрану арестованных испанских солдат и офицеров, или плодить дезертирство среди испанцев. Решение могло быть простым — расстрелять всех бунтовщиков и отказников. Но как тогда на это среагирует испанский король?

Наполеон уже давно решил, что сразу после России, он обрушит всю свою мощь на Испанию. Эта страна, величие которое уже минуло, по мнению императора, не состоятельна, как самостоятельная держава. Но испанская компания, или государственный переворот в Испании, должны были случиться после победоносной русской компании. Иначе, того и гляди, испанцы откроют свои порты английскому экспедиционному корпусу.

Русская компания затягивалась. Не являясь глупцом, Наполеон понимал, что ещё полтора-два месяца, и начнутся холода. Его армия не приспособлена к зиме. А дороги, по которым могло бы обеспечиваться снабжение ещё и зимними вещами, в крайней степени небезопасны. Лесные разбойники слишком успешно воюют. Однако, именно сейчас нужно было выиграть немного времени, чтобы собрать всю армию в кулак и ударить.

— Сразу видно, что вы, господин министр, человек не военный. Мне нужно время. И просто просидеть здесь, в Могилёве, не попытавшись что-либо сделать, — это попросту потеря времени, — сказал Наполеон.

На самом деле, Талейран прекрасно догадался о том, зачем Наполеону нужна пауза. Великая армия французского императора растянулась на огромное расстояние. Главное преимущество Наполеона Бонапарта — огромная масса войск и артиллерии сильно нивелируется отставшими обозами. Так что недели три понадобится французской армии, чтобы собрать все свои силы в кулак, и уже тогда мощно ударить по смоленскому укреплённому району.

Вместе с тем, не только для того, чтобы сохранить лицо или выиграть время Наполеон предлагает переговоры. Своего рода, это политическая игра. Мол, я предлагал вам раньше договориться, вы отвергли предложение. После того, как случится поражение русских под Смоленском, можно будет посылать новое письмо русскому императору, с уже более жёсткими требованиями. И тогда русские могут пойти на переговоры, опасаясь захвата Москвы. А еще лучше, диктовать условия из Московского Кремля.

— Ваша воля будет выполнена, мессир, — сказал Талейран.

Министр иностранных дел Франции поклонился, взял письмо в руки, и отправился прочь. Нужно было срочно уезжать. Безусловно, Талейран не хотел отправляться в Петербург через всю Россию, где его просто могли бы взять в плен или убить. Но лучше именно так, чем попасть под гнев Наполеона. Ведь то, что только что произошло — это ещё не гнев, так, незначительное раздражение. Есть новость, которая способна вывести из себя французского монарха.

Министр иностранных дел Франции сделал всё, чтобы до Бонапарта не дошла информация о первом маршале Франции, соратнике императора ещё по событиям в Ирландии, что он оказался в плену русских. Много пришлось заплатить серебра, чтобы вестовой просто подождал отъезда из ставки Наполеона Талейрана, а уже после принес известие. Хотел Шарль возвращаться во Францию, но придётся ехать в Россию.

Возможно, для Наполеона Бонапарта ещё было непонятным, что он проиграл, даже если и получится каким-то чудом выиграть предстоящую битву за Смоленск. А вот для Талейрана всё предельно ясно. Министр иностранных дел Франции верно оценил обстановку и вероятные последствия событий. А ещё он очень плотно общался со Сперанским и даже побаивался русского канцлера.

«Может и вовсе переждать всё это, не участвуя в переговорах с русским императором или кем-то из его вельмож?» — думал Шарль Толеран покидая Могилёв. — «Так и сделаю, если только русские не пристрелят!».

* * *

Смоленск

1 сентября 1800 года.

За семь дней добраться с Петербурга в Смоленск? Рекорд ли? Отнюдь, если только передвигаться и ночью. Затруднительно, не без этого, но можно. И я это сделал. Очень быстро добрались. И даже уже успели оценить и укрепрайон в Опочке и Смоленский.

Я ждал, что начнется мое бичевание после явной опалы от государя. И всё же разница между мнениями столичного общества и в армии была существенной. Когда я прибыл в Смоленск, то ожидал услышать шквал негодования и не самого лицеприятного о себе узнать. Всё же именно со мной связывали ту тактику, стратегию, которые вынуждали нас отступать и оставлять земли империи.

Газеты из Петербурга, как и из Москвы, в обязательном порядке доставлялись в войска. И о том, что случилось в императорском дворце, все знали, так что могли начинать клевать, но этого не произошло. Может и роптали солдаты с офицерами, когда отступали, но когда тут, в Смоленске они увидели укрепления и готовность дать бой, то воодушевились. Ну и пресса работала на то, чтобы подбодрить людей в военной форме. В газетах, прежде всего в Петербуржских и Московских ведомостях, не без моей подачи появились рубрики, которые должны были в какой-то мере вдохновлять солдат и офицеров. Условно можно было их назвать «письма с фронта». То опубликуют письмо какой-нибудь дамочки, которая спит и видит славного офицера, как тот возвращается такой весь героический и славный, то мать напишет о сыне, как он служит и как она верит в победу России. Такие история, наполненные любовью, были не типичны для нынешнего времени и сильно брали за душу.

Я ехал в Смоленск через Москву и условно увидел две России. С одной стороны, Петербург, который негодует, возмущается, но уже ясно, что столице ничего не угрожает. Между тем, стало модным возмущаться.

С другой же стороны, Москва, решительно готовящаяся дать отпор агрессору. Все понимают, куда устремился Наполеон и сознание перед лицом опасности поменялось. Уже более чем достаточно добровольцев-москвичей, и многие используют свои ресурсы для помощи армии. Стоило только сказать, что Военторгу не хватает повозок и лошадей, как моментально, уже на следующий день, к отделению Военторга в Москве образовалась невообразимо длинная очередь из тех самых коней и даже людей, которые были готовы чуть ли не на своём горбу тащить всё необходимое русским войскам. Люди в этом времени что-ли другие. Хотя… А в Великую Отечественную не так было? Сколько самопожертвований. Истинно две Отечественные войны.

Народное единение и сознательность достигли такого уровня, что я не знаю, могли бы они быть когда-нибудь выше. Да и руководство Военторга во главе с несменным Ложкарём отказывается брать хоть какие-то деньги за свои поставки.

В конце концов, Военторг когда-то и создавался для того, чтобы сейчас отработать на все сто процентов, при этом не тянуть из казны средства. Но не только Военторг проявляет сознательность. Все компании, так или иначе связанные со мной, предоставляют тому же самому Военторгу ранее невообразимые суммы. Только Русско-Американская компания выделила один миллион семьсот тысяч рублей.

Учитывая то, что получилось выбить из англичан некоторые деньги, и то, что было изначально заложено в бюджете на военные действия, две крупнейших войны, с Османской империей и с наполеоновской Францией, не должны подорвать финансовую стабильность России. Напротив, мы не же закладывали в бюджет вероятную прибыль от войн. А грабить, будем, пусть даже и варварами станут называть.

Я уже два дня находился в Смоленске. Принимал командование над своей дивизией, решал вопросы с размещением личного состава, уже отправил две группы к Могилеву, чтобы там пошумели. Готовятся еще три группы. Но вот встретиться с главнокомандующим получилось далеко не сразу.