В огне (СИ). Страница 28

Мужики замолчали, думая каждый о своём. Конечно, всем им было очень жалко оставлять своё хозяйство, которое только-только появилось. Ведь их посадили на землю только в конце августа, чуть меньше года назад. Только озимые и успели посеять. А вот собрать уже не дали.

За прошлый месяц состоялось аж три учения, в ходе которых проверялась боеготовность всех ранее посаженных на землю солдат. Выявляли, не забыли ли солдатики, как ружьё держать. Учили, как обращаться с новыми ружьями, которых в каждой роте нынче было по десять штук.

Бывшие солдаты зря времени не теряли. Несмотря на то, что и года не прошло, почти все мужики обзавелись семьями, а некоторые успели и дитё родить, иные — только заделать ребёночка. Так что не хотелось, конечно, мужикам идти обратно на службу, хотя и обещали им, что это ненадолго, что и года не пройдёт, они вернутся в свои семьи. Мало того, так обещали по возвращению ещё денег дать. Так-то и зарабатывать можно, кабы детки жили в достатке, да были накормлены и одеты. На год сходить повоевать, а после лет пять жить и не горевать.

Конечно, роптали, скорее бурчали, мужики. Ну, так, в своей компании, кабы никто из офицеров не прослушал, по-соседски.

— Ты ещё молись на государя нашего, что изнова тебя в крепостные не записал, — нарушил молчание Иван, вновь обращаясь к Никанорову.

Уже отставили люльку с чадящим и ароматно пахнувшим табаком. Никто не умел курить, а вот табачный дым, с душистого табачку, что поставлялся Военторгом, но был доступен в лавках, оказался приятным.

— Это да! Батюшка наш — святой человек! — согласился Кондрат, остальные на его слова дружно закивали, даже те мужики, которые стояли в сторонке и только наблюдали и завидовали, как троица пускала табачный дым.

Раньше служивые, а после ставшие мужиками, и так любили царя-батюшку. Но делали это, скорее, потому, что так положено, Богом уготовано, кабы мужик любил помазанника Божьего. А нынче же дело иное. В церкви ныне не надо напоминать попу, "кабы прихожане за царя молились!' И без напоминаний перво на перво мужик в храме это делает. Ведь именно царь и землю дал и серебра подкинул. Живи, да не тужи. Всяко лучше жизнь, чем у какого крепостного будет, особенно, если крепостной тот у нерадивого помещика.

— Отвёл, гуторят, Христос руку убивец от царя, да покарал их люто. А царь наш ампиратор пощадил сына свого, да послал его в Сибирь токмо, — шёпотом, по-заговорщицки говорил Кондрат то, что и все уже знали, но о чем говорить было нельзя.

— Не то наше дело знать, что в хоромах царских происходит! — забасил Петро, заставляя всех смиренно замолчать и не поднимать больше эту тему.

Две недели назад мужиков подняли по тревоге. Их, не одев по форме, спешно стали увозить на телегах на пункт сбора призывников, в Полтаву. Тут бойцы должны были получить обмундирование, оружие, сформировать роты и батальоны из своих бывших соседей, а нынче сослуживцев. Все были соседями, все друг друга знали. По такому принципу их и распределяли.

И вот они уже более недели находятся на пункте сбора, а обмундирование и вооружение так и не получили. Странное дело, но ахвицер даже зачитал бумагу, из которой стало понятно, почему людей и на довольствие не поставили и не одели. Виданное ли дело, сообщать солдату, что происходит в офицерской среде! Стало быть… подумали многие… и впрямь они свободными людьми становятся.

Уже были арестованы десять интендантов, которые должны были отвечать за хранение и пополнение армейских магазинов. Кто из бывших крестьян, нынче солдаты взял с собой немало еды, тот пока живет и не тужит, даже порой и делится. Всё же не бедственные люди собрались, а большей частью крепкие хозяйственники. У них и колбасы имеются, и сало, и сухари нашлись.

— А ну, братцы, всем встать! — выкрикнул поручик Малой. — Изготовиться получать обмундирование с оружием!

— Эко раскомандовался Малой, — пробурчал Кондрат. — Давно ли от меня затрещину получал, как первогодка!

— Так нынче же он ахвицер! — подняв указательный палец кверху, сказал Иван.

— А ну, угомонились! — грозно пробасил Петро. — Выучился и стал офицером, так все могут, кабы не лясы точить, а учиться и тренироваться.

Не совсем было привычно мужикам подчиняться нынче тому, с кем раньше солдатскую кашу делили. Однако, ничего не попишешь. Никола Малой оказался самым смышлёным во всем солдатском обчестве. Он быстро и в унтер-офицеры выбился, а после бумагу подал, по которой Малого взяли даже на годичные курсы в Луганскую школу стрелков. Ну, а по окончании оной, Малой стал прапорщиком. С отличием окончил ту школу, с грамотой хвалебной пришёл.

— Так-то братцы, нам наше оружие дают! Тое, что мы на учениях мяли, — рассматривая десяток ружей, воскликнул Кондрат.

— Мяли? Жонку ты мял, тетеря! — усмехнулся Петро.

На самом деле, обоз с провиантом, фуражом, вооружением и боеприпасами по какому-то непонятному стечению обстоятельств был задержан в Харькове. И сейчас началось расследование, почему именно так произошло. Командир дивизии полковник Сухомлин, вроде бы как ушедший в отставку, но согласившийся оставаться в резерве, начал бурную деятельность.

Ну, не нравилось ему быть помещиком, сидеть на земле да попивать чай с баранками. Пару месяцев так провёл время, а после тяготиться стал. Так что, когда стало понятно, что в ближайшие две недели в пункте сбора под Полтавой так и не будет ни оружия, ни провианта, Сухомлин направил всех своих офицеров на покупку еды, а также приказал распечатать все армейские магазины резервной дивизии, которые предназначены были не для использования в бою, а только при учениях, но теперь были направлены всё-таки для вооружения солдат.

Полковник счёл, что обмундирование — это второе дело, наудивление мужики на пункт сбора прибыли почти поголовно в добротных сапогах, да и не голыми. А вот если прикажут выдвигаться куда на войну, именно к этому всё идёт, то хотя бы с оружием нужно решать. Впрочем, обозы из Харькова уже должны были выйти, но полковнику предписано явиться в Киев не позднее чем через три недели, нет время ожидать обозов, пусть уже в Киев идут сразу.

А недавно организованная канцлером Сперанским Военная Прокуратура уже начала расследование по факту злоупотреблений и манкирования своими обязанностями интендантов. И за эти преступления во время войны законом приписывается и конфискация имущества, и большие сроки на каторге. Строго с этим в армии стало.

Многих из офицеров полковник Сухомлин знал лично, они были его соседями. Офицерам также, как и их солдатам, выдавалась земля. Причём, без крепостных. Они должны были заключать со своими же солдатами ряд, по которому крестьяне обязаны платить небольшую, но деньгу. Ну, а на своей земле помещик был волен делать всё, что угодно. Если хочется, покупает крепостных, а нет, так всем выдавались рекомендации по обустройству поместий, причём, если действовать именно по этим рекомендациям, то в недавно образованном Банке Вспомоществования Развитию Помещичьих Хозяйств дадут беспроцентный кредит, а также помогут с приобретением уже готовых сахарных заводов, маслобоен, инвентаря, семян или ещё чего.

Более того, можно было заказать в этом банке достойного управляющего, который прошёл бы Белгородскую школу управления. Правда, за это нужно было банку платить десятую долю от всей прибыли. И все отставные офицеры, которые воспользовались подобной опцией, в один голос говорят, что при найме доброго управляющего поместье может приносить доход уже через год, ну, может, два года, в два раза больше чем то, что было заявлено.

— Братушки, нынче будет зачитано обращение государя нашего всемилостивейшего Павла Петровича, — когда мужики перестали быть мужиками, а стали солдатами, взяв свои ружья, сказал прапорщик Малой.

Случилась абсолютная тишина. Все солдаты, унтер-офицеры — все были готовы слушать, что же скажет их любимый государь, за которого они готовы хоть кому глотку порвать.

— Верноподданные мои любимые! — Малой сделал паузу.