Газлайтер. Том 28 (СИ). Страница 12

Точнее, почти.

Где-то к полуночи, когда уже дремлю, ко мне в постель бесшумно укладывается Красивая. В своём тигрином облике, как всегда. Ну, легла и легла, пускай её. Через некоторое время вслепую кладу руку на её бок, ожидая привычной шерсти, а натыкаюсь на тёплую гладкую кожу. И обхватываю, кажется, женскую грудь. Большую, выпуклую, которая точно не может присниться. Шарик едва в ладонь помещается.

Я не открываю глаза. Если Красивая решила так — пусть. Пусть делает это в своём темпе. Нечего подрывать доверие оборотницы. У неё и так жизнь была тяжёлая, раз она боится открываться людям.

Я просто расслабляюсь, прижимаюсь к женскому телу рядом, которое сначала растерянно замирает, а потом отвечает на объятие, и проваливаюсь в сон.

А утром, как ни в чём не бывало, просыпаюсь рядом с привычной полосатой тушей. Красивая дремлет у меня на постели в облике тигрицы. Видно, под утро преобразилась, застеснявшись. Ну что ж, её выбор.

Позавтракав наскоро, собираюсь на «Лубянку». Не люблю я эти кабинеты Охранки, комнаты с тяжёлой мебелью и висящей в воздухе подозрительностью, но приходится, куда деваться. Надо же поговорить насчёт Паскевичей.

Красный Влад встречает меня тепло, почти по-отечески. Вручает кружку с чаем — без сахара, но зато с мёдом. Мёд я люблю, как и любую глюкозу, которая помогает мозгу лучше работать.

— Ну, Данила Степанович, рассказывай, — хмыкает Владислав Владимирович, разглядывая меня, будто ищет на моём лице следы бурной ночи, хотя с чего бы? — С чем пожаловал?

Вздыхаю, ставлю кружку в сторону и глухо говорю:

— Хочу подать официальную ноту протеста в связи с действиями людей князя Паскевича в моих родовых землях.

Владислав грустно кивает. Я и так знаю, что он в курсе. В Охранке всегда узнают раньше тебя.

— По новостям уже показали, — говорит он, откидываясь в кресле. — Как от твоей усадьбы по обочине топает спецназ Паскевича, поднимая пыль столбом.

Усмехаюсь уголками губ.

— Они сами первые начали.

Начальник Охранки пожимает плечами, как будто соглашается, но видно, что всё это ему неприятно.

— Никто и не спорит. Мы — я или даже сам Царь — поговорим с Паскевичем. Но, Данила, честно, твоя личная война с Паскевичами — идея так себе. Вернее, это очень плохая идея.

Смотрю ему прямо в глаза.

— Согласен, Владислав Владимирович. Но если ещё раз княжеские люди сунутся на мои родовые земли или в другое имущество, назад они отправятся не пешком по обочине, а в мусорных мешках.

Красный Влад разводит руками:

— Давай только не горячиться. Князь Паскевич лишился сына — вот его и штормит. Видимо, у него психику подорвало.

Киваю:

— Я всё понимаю, Владислав Владимирович. Но мой род в обиду себя не даст.

Красный Влад кивает, устало потирая виски:

— Да понятно, Данила, всё понятно. Я же сказал, разберёмся.

Я не стал развивать тему. Сказано — значит, сказано. Пусть сами разбираются со своим князем-неврастеником. Хотя нет, сам я не ослаблю контроль за ситуацией. На Охранку надейся, а сам не плошай.

Покинув «Лубянку», я, раз уж дорога пролегает мимо, заезжаю ещё к Морозову. Всё равно из центра столицы путь короткий. Только зря заезжаю. Князя Юрия Михайловича дома не оказывается, Маша где-то у подруг — лишь тишина да слуги с каменными лицами.

Точнее, почти тишина. На пороге гостиной появляется Ненея, младшая сестрица Лакомки. Вот уж точно копия моей главной жены, только в более худосочном издании. Черты те же, манеры те же, но хрупкости больше. Зато уже с брачным кольцом на пальце — значит, теперь она официально княгиня Морозова. Всё чин по чину.

— О, мой дорогой король Данила! — залепетала она с порога, радостно кинувшись обнимать меня, как любимого брата. — Как здоровье Светланы? Ой, точно… и как продвигается ваша великая миссия с Молодильным Садом?

— Да всё хорошо, Ненея, — отзываюсь я, присаживаясь на диван.

— Ну и слава богам!

Она усаживается напротив, кокетливо поправляет локон, но тут же сбивает себя на серьёзный тон:

— Скажи, Данила, а почему ты до сих пор не убил Феанора? Ведь он постоянно делает тебе гадости.

Ну и вопросики у моей своячницы! «Почему ты не убил моего дядю?»

— А потому, Ненея, что альвы впадут в шок, если их Воителя прикончит их же король.

Она задумчиво кивает, пухлые губы поджимаются:

— Да… Но лично я бы поняла тебя. — Она склоняет голову на бок. — Пускай дядя Феанор мне и родственник, и все мы его, конечно, любим, но он, конечно, чересчур горячий и сумасбродный. И я бы поняла, если бы сейчас, когда он исчез без вести, ты устроил так, чтобы он не вернулся.

Говорит она это с грустью, будто уже попрощалась с ним. Может, Ненея думает, что именно таким образом я и поступил и потому пытается смириться с этой мыслью.

— Феанор не пытался убить меня исподтишка, — отвечаю я. — И я не собираюсь платить ему той же монетой. Да, я телепат. Да, я умею и предпочитаю бить в спину. И да, я этим пользовался против тех, кто этого заслужил. Но Феанор — пока нет. Пока он достаёт меня честно, без подлых ударов, я не стану его убивать грязными методами.

— Фух, слава богам! Значит, дядя Феанор жив! — радость вспыхивает на лице Ненея, она складывает руки на коленях, смотрит на меня с восторженной преданностью:

— Правильного короля мы выбрали, Ваше Величество!

И вся так расцветает, раскраснеется, глубоко дышит, будто я ей только что комплимент сделал, а не мораль читал. Вздыхаю про себя. Может, и зря я вчера так поспешил уехать из Примолодья. Надо было задержаться на ночь, а то теперь любуюсь на сестру жены, а не на саму жену.

Уже сидя в машине, размышляю, что Феанора и правда надо найти, а то альвы могут, как и Ненея, подумать, что я его тайком пришил. Не хотелось бы такой незаслуженной славы. И в этот момент звонит мобильник.

Гришка.

— Слушай, Мегамозг, когда поедешь к Паскевичам — я с тобой дёрнусь к этой княжеской сволочи, — бодро говорит казах. — Так что не забудь мне сказать время.

— Уверен, Гриш, тебе это ни к чему, — всё же не уточнить не могу. Род казаха не находится в моём клане, и не хочу, чтобы у него были проблемы из-за меня. — Роду Калыйр сейчас совсем не выгодно ссориться с Паскевичами.

Но Гриша, конечно же, упирается:

— А роду Калыйр ещё менее выгодно потерять уважение королевского рода Вещих-Филиновых. Это, прости меня, куда важнее, чем какие-то там Паскевичи.

Я не удерживаюсь, усмехаюсь:

— Хорошо, батыр. Через полчаса приезжай ко мне в усадьбу. Поедем вместе.

Мысленно хмыкаю. Всё-таки хороший у меня друг. Настоящий! Мог бы и отмолчаться, а ведь нет — полезет со мной даже в самое дрянное болото. Впрочем, когда по-другому было?

Усадьба Паскевичей встречает нас чуть ли не в состоянии боевого оцепления. Гвардейцы в экипировке стоят на каждом углу, следят за всеми нашими движениями, будто злые псы. Мда, князь явно боится, что я пришёл с претензиями. Хотя, если бы не личная просьба Красного Влада обойтись без войны, может быть, Степан Алексеевич и не зря переживал бы по этому поводу.

А столько бойцов точно собралось по поводу нашей встречи. Я заранее уведомил о визите, так что сюрприза для князя не было.

Причём прислуга тоже всполошилась. Трясущийся слуга проводит нас с Гришкой в гостиную и мямлит подождать князя, затем бросает вон из комнаты быстрее Лиана или Шарового.

Вскоре появляется и сам Паскевич.

Я аж не сразу его узнаю. Исхудавший, серый, глаза ввалились, как у больного. И злость в каждом движении. Она прямо струится из него, как яд из змеиных клыков. Чокнулся мужик, видно, окончательно.

— Говорите, зачем пришли!

Даже без вежливого разговора про погоду? Ну ладно.

— Степан Алексеевич, по какому праву ваши люди вторглись в мои родовые земли? — без лишних церемоний спрашиваю я.

— А у вас есть доказательства, что это были мои люди, Данила Степанович? — процедил он яростно.

Даже не отвечаю словами. Просто вгоняю воспоминания напрямую в его череп через мысле-речь. Вреда не причинит, но слегка дезориентировать может запросто.