Повторение пройденного (СИ). Страница 18

— Сражение только начинается, ваши бойцы выступили застрельщиками, полковник. Учтите, днем немцы не поспали, сейчас им уже не до сна, а утром начнется настоящая «побудка». Как только начнет наступление 115-я дивизия, на всем протяжение занятого противником берега Невы с катеров и лодок будут высажены в темноте тактические десанты морской пехоты — по роте в каждом. Я ведь не зря приказал стрелковым частям и артиллерии с танками, по мосту реку не переходить, устроил переправу севернее — как видите, удар оказался неожиданный. С реки поддерживать будут бронекатера и канонерки — у врага на прямую наводку 37 мм пушки поставлены, так что потери, и достаточно чувствительные для нас, неизбежны. Но это как раз и отвлечет внимание противника от направления главного удара — так всегда необходимо делать, когда речь идет о коротком, но очень мощном наступлении, с прорывом позиций не успевшего окопаться толком противника.

Такой откровенности от маршала Донсков не ожидал — и не «снизошел» Кулик, у Семена Ивановича возникло ощущение, что он что-то старательно объяснял ему как командиру дивизии, как и стоявшему рядом генералу Антонюку. Странно все это было — словно учил их войне на войне, но вот когда стал раскрывать свой замысел, стало интересно. Бинокль позволял теперь несколько иначе посмотреть на то, что творилось вдоль Невы — там полоса огня и взрывов стала растягиваться длинной лентой.

— А вот и «кувалды» начали работу — отлично, смотрите, как долбят. Не зря эти два дивизиона выпросил.

Теперь содрогнулся фронт по Мге от самой станции и до Горы — к трем батареям шестидюймовых гаубиц, что прежде вели огонь по неприятелю, присоединились шесть батарей МЛ-20, которые подтянули тракторами от Невдубстроя. И трехдюймовые пушки вносили свою лепту — Донсков мысленно посетовал, что всю эту долгую неделю его дивизия дралась без такой поддержки. Все же маршал не зря был руководителем артиллерии, он явно ее все стороны, и умеет правильно задействовать.

— По берегу Невы «работает» морская артиллерия, со стороны речушек полевая — от Мги наша, от Тосно ополченцев и 191-й дивизии. Смотрите отблески — бой у Красного Бора тоже идет, обстреливают и Никольское. Мы их в «огневой мешок» загнали, только коряво, неумело — этому делу нам долго учиться надо, больно хитрая наука. Лиха беда начало — научимся…

Донсков пригляделся, хотя темно, но такая «подсветка» шла со всех сторон, что он мысленно прочертил линии. Получилась немного «скошенная» трапеция, со сторонами примерно в десять-двенадцать километров и короткой «верхушкой» по занятому противником берегу, семь верст от силы, благо карта была перед глазами, ее подсвечивали фонарем. Зная дальность стрельбы орудий, он прикинул, что маршал не зря этот «огненный мешок» организовал, будто актер в театре репетировал, роль заранее отыгрывал. Это как на малом деле к большому предприятию готовятся, вроде тренировку проводят.

— Все наспех, на «коленке», но зато три дня имеется — успеем, — как-то странно произнес Кулик и посмотрел на часы. — Надо же, уже сутки здесь, и кручусь как белка в колесе. Ладно, товарищи, эта «музыка» еще три часа продолжаться будет, а как сереть начнет, пойдет общее наступление. Вот и посмотрю, на что мы способны. А сейчас надо поспать — два часа есть, «концерт» только начался, под его звуки дремать благостно. Так что всем спать — к рассвету нужно быть хоть немного отдохнувшими.

И к удивлению собравшихся командиров, маршал лег на постеленную под навесом плащ-палатку, снял с ног сапоги, адъютант прикрыл его шинелью. И не прошло нескольких минут, как стало понятно, что Кулик действительно заснул — ожесточенная канонада ему нисколько не мешала, наоборот, подействовала как снотворное.

Что тут скажешь — стальные нервы у человека, и недаром приговаривал, что артиллерия «бог войны»…

Стрельба главного калибра крейсера «Киров» с Невы — по дальнобойности 180 мм орудиям не было равных, снаряды летели на тридцать с лишним километров, за пределы видимости. Вопрос только в точности…

Часть вторая

«ДОРОГА ЖИЗНИ»

Глава 20

— Головотяпство какое-то, ощущение, что немцам просто подыгрывали, «поддавки» с ними затеяли. Всего пять полков крутятся из угла в угол, и ничего с ними поделать не могли. А тут идти всего восемь километров, всего восемь и ведь ничего не сделали, прах подери, каждый из наших генералов свою собственную войну ведет!

Григорий Иванович только матерился себе под нос, тихо, чтобы никто не увидел, что маршал взбешен. Наступление началось, но проклятый туман мешал видеть, что происходит — даже пролеты Кузьминского моста не разглядеть, хотя они в двухстах метрах. Но полк пошел вперед, а с реки доносилась бешеная стрельба — судя по всему, моряки все же произвели высадку десанта, сумев не заплутать, и там сейчас пошла рукопашная.

За сутки он успел сделать больше, чем все местное «начальство» вместе взятое, имеется в виду командование 48-й армией, потерявшее управление войсками, и что хуже всего, не стремившееся его хоть как-то наладить. Предоставленные сами себе дивизии воевали так, как видели обстановку их комдивы. И там где командиры проявляли решительность, то бои шли с переменным успехом, и у немцев частенько возникали критические моменты. Полковник Донсков со своими пограничниками дрался от Кузьминского моста до Мги, прикрывая важнейший участок фронта. Ему по мере сил, вернее, немощности, помогала 1-я горнострелковая бригада полковника Грибова, представлявшая сводный батальон с парой минометов. Рядом с ними сражались различные части и подразделения, которые вместе с бойцами в зеленых фуражках решили стоять до конца — и таких было немало, присоединилось до двух тысяч красноармейцев и командиров. Саперы и понтонеры, маршевый батальон, караульная рота, железнодорожники, танкисты. И сражались отчаянно, держа протяженную линию фронта — 20-я мотодивизия, усиленная пехотным полком, ничего не могла сделать, наоборот, часто возникали моменты, когда немцы отступали.

Но хватало примеров другого рода, когда командиры проявляли откровенное безволие и эгоизм, если не сказать «шкурничество». Подошедшая еще 3-го сентября 115-я стрелковая дивизия, заняла на северном берегу оборону, хотя чтобы наступать на нее немцам бы потребовалось форсировать Неву. А такая попытка сродни безумию — переправа через горловину в восемь километров обречена на катастрофу изначально. В любой момент «живительную пуповину» можно перерезать, да массированным артиллерийским огнем все с землей перемешать. Единственное, когда прорыв возможен, это быстрый захват Кузьминского моста, у которого вот уже несколько дней шли кровопролитные бои, но немцы его до сих пор не захватили.

И это при том, что на северном берегу целая дивизия, пусть потрепанная финнами, но получившая изрядное пополнение на «ходу». Имевшая полторы сотни полевых и противотанковых пушек на два боеготовых и один формируемый стрелковый полк, немыслимой по нынешним временам численности… Вот только ее комдив генерал-майор Коньков избрал беспринципную и аморфную позицию стороннего наблюдателя, совершенно не выказывая предприимчивости. Покорно ожидал спущенного из штаба фронта очередного «цэу», отменяющего предыдущий приказ, и все.

Ведь чтобы сделал на его месте любой инициативный командир — переправил бы на южный берег стрелковый и артиллерийский полки с танками, противотанковым дивизионом и частями усиления, создав тет-де-пон, то есть «предмостное укрепление», как прописано. И ссылаться на то, что немцы могли разбомбить мост, а потому части бы погибли, есть «гнилая отмазка». Мог бы сообразить, что раз люфтваффе демонстративно игнорирует мост, то он нужен самим немцам. А взглянув на карту, убедился, что через Неву всего два железнодорожных моста. Два — и один из них в пределах досягаемости моторизованного корпуса. И если фашисты собираются устроить Лениграду полный и окончательный «капут», то им этот мост дозарезу нужен, они с него «пылинки сдувать будут», как говорится.