Повторение пройденного (СИ). Страница 19

Но нет — русский генерал с олимпийским спокойствием смотрел, как пограничники воюют, как через мост идут нескончаемым потоком раненые бойцы, как проследовали остатки полностью обескровленного 2-го стрелкового полка НКВД, и совершенно не оказывал помощи своим сражавшимся товарищам, не отправив хотя бы батальон с артдивизионом. Да что там — ни одной роты не дал с батареей, ссылаясь на отсутствие на то приказа. И ведь не трус — его дивизия должна была переправиться первой на «Невский пятачок», и там вся полегла в отчаянных самоубийственных атаках. Именно вся — уцелело не больше сотни бойцов, перераненных, кого удалось переправить через Неву, воды которой стали действительно кровавыми. А ведь этого кошмара можно было избежать, вовремя перейдя реку, тогда бы и Мгу удалось закрепить за собой, ведь соединения 54-й армии уже были на подходе, и счет времени уже пошел на дни, считанные дни, никак не больше недели…

— Да что же это такое делается — война идет, а есть товарищи, что совсем не «товарищи», сидят на попе ровно, и клювом щелкают!

Кулик от души выругался — а что остается делать, когда слов уже нет, и остаются одни маты. А ведь все они есть порождение одной системы, скованной жесткими рамками устава и приказов. Уже много раз в нем поднимался в душе гнев, порой клокотала ярость и хотелось вытащить ТТ из кобуры, и самому перестрелять тех, кто допускал вот такой «саботаж», не желая действовать без приказа. Но именно эти соображения его и останавливали — изменять нужно многое, а не бессудно или по приговору трибунала расстреливать. А это дело долгое, кропотливое, воспитывать решительность у подчиненных, которые не будут боятся собственного начальства с его «поглаживания» того места, что родило замысел. Ведь недаром в армии в ходу изречение — «всякая инициатива наказуема». Есть и побочное явление, не менее ужасное — не дай бог подчиненным иметь дурака с амбициями и инициативой, те тысячи бойцов положат в самоубийственных атаках, пока у них в мозгу щелкнет, как в том анекдоте про закрытую дверь.

Но что верно в мирное время страшно по своим убийственным последствиям, когда начинается война — за отсутствие инициативы на поле боя всегда и жестоко наказывает твой противник. Упустил час, запоздал с отдачей приказа, пытаясь все согласовать с вышестоящими штабами, решив перестраховаться — «распишись» в «получении» нехорошего сюрприза. А потом не удивляйся, когда тебя поставят к стенке со словами, которые будет произносить прокурор, открыв красную папку, где будет белеть листок — «за проявленную халатность и потерю управления вверенными частями, за трусость и шкурничество», и прочие, весьма нелицеприятные слова, за которыми последует залп расстрельной команды…

Немецкие генералы охотно пользовались русскими картами, как более точными, благо хватало трофейных, и размножали их быстро. И план окружения Ленинграда в первой половине сентября 1941 года у них был весьма дерзновенный — как на этой штабной карте 39-го моторизованного корпуса. В красной подковке ключевой «шверпункт» — Кузьминский мост, который было важно захватить неповрежденным. После чего корпусу надлежало выкатить свои танки (по красному «фронтиру») на отделенную Невой северную часть «колыбели революции»…

Глава 21

— Товарищ маршал, немцы отступают, даже бегут! Побросали артиллерию, машины, многое чего…

— Это вы преувеличиваете, генерал — до бегства еще далеко. Отступают, но не более того. И трофеям не обольщайтесь — просто корабли им дороги взрывами перекопали, да и времени не дали — вывезти тяжелое вооружение оказалось невозможно, как и увести весь автотранспорт. Вот и оставили вашей дивизии на поживу, да и того немного. Главное, от Кузьминского моста мы их далеко к югу отбросили, и с нашими ополченцами соединились, пробив коридор. Теперь бы отодвинуть противника до рокадной линии, отпихнуть, оттолкнуть — нужно получить глубину хотя бы в десять километров, но лучше в пятнадцать. Неизбежно последует контрудар, ваши батальоны просто спихнут в реку, если этого не сделать. А посреди леса и болот маневр танками у противника будет ограничен — потому они так легко и прорвались к Ивановскому по полям и перелескам.

Кулик остановился, обозревая поде боя, что шел пять часов. И это при том, что у немцев был всего неполный полк пехоты в два батальона, сражающийся с ополченцами, да еще пара батальона из другого полка инфантерии, действовавшие на северном направлении, и еще вчера попытавшиеся выбить пограничников от моста. Вот только ночь «обработки» корабельной артиллерии, к которой утром присоединился дивизион МЛ-20, дала результат — такого воздействия противник никак не ожидал, как и неожиданно мощного наступления с высадкой десанта. Но воевали умело и упорно, потопили и повредили несколько катеров, смогли уничтожить одну из рот морской пехоты, да отразить наступление 4-й ДНО. Вот только противостоять удару от моста не сумели, были смяты, тем более пограничники охватили фланг, а вести маневренную оборону стало затруднительно. Вот и отступили, пусть быстро, понеся серьезные потери, но продержались под массированным огнем пять часов, которые потребовались полку 115-й дивизии при поддержке пограничников и батальона морской пехоты, чтобы пройти восемь километров. Но за свое упрямство дорого заплатили — около двухсот убитых, еще столько же брошенных раненных, захваченных в плен. Если взять обычную статистику кровавых потерь в пропорции один к трем, то потерян полностью укомплектованный пехотный батальон, а это как не крути первая зримая победа.

Маршал посмотрел на мост — по нему перебегали бойцы стоявшего на той стороне реки стрелкового полка, а вот тыловые службы зенитная артиллерия уже перешли на эту сторону. Плененных немцев убрали на ту сторону, частью передали ополченцам — исключительно для поднятия боевого духа. Вот он враг, его можно бить, это живые люди из плоти и крови, и тоже боятся смерти, раз сдаются в плен. Да и на жителей города, если все правильно поднести, эта победа, пусть маленькая, под Сольцами была куда громче, определенное воздействие произведет.

— Теперь преследуйте всеми силами, к сожалению, вашей дивизии придется вытягивать фронт, но это на короткое время, Василий Фомич — перешла в наступление 20-я дивизия НКВД, переброшенная из резерва фронта. Она занимает Никольское — немцы отошли оттуда, вас же фронт хоть и протянется на девять километров, но идет по заболоченной местности. В качестве передового рубежа держите линию железной дороги, что идет двумя ветками от Горы и Мги. Тыловой рубеж от Гладкого до Войтолово, там и обустраивайте главные оборонительные позиции Но пусть ваши батальоны продвигаются дальше — до линии болот, занять селения Жоржино, Староселье, Шапки — если получится.

Хотя все было обговорено еще вечером, на случай успешного наступления 115-й дивизии, тем не менее, он все еще раз детально растолковал, тыкая пальцем в карту, которой был накрыт капот «эмки».

— Постарайтесь, попробуйте, подгоняйте бойцов. Этот передовой рубеж для нас очень важен, он нависает над Тосно с одной стороны, а с другой отодвинем противника от железной дороги и моста не на двенадцать верст, а вдвое дальше, и в болотах он не шибко маневрировать сможет. Так что преследуйте неприятеля, активно преследуйте — он все побросает на проселках, у вас будут богатые трофеи. Активнее, Василий Фомич, просто помните, что «недорубленный лес вырастает»!

— Так точно, товарищ маршал Советского Союза! Александр Васильевич Суворов в «Науке побеждать» о том вроде писал!

Сияющий как новенький, только отчеканенный медный пятак, генерал Коньков удалился — у комдива и так забот полон рот. Так что оба полка «сработали» прекрасно — такого результата он не ждал, думал будет несколько хуже. Но из Горы вражескую мотопехоту объединенными усилиями тоже вышибли, еще раньше — пограничники постарались, но атака стрелкового полка просто добила немцев, дрогнувших под огнем. И там также захвачены большие трофеи, но придется с Донсковым «делиться» — пограничники вынесли на себе главную тяжесть недельных боев.