Развод. Предатели (СИ). Страница 48

— Неужели нельзя было пригласить из утром? Днем? В то время, когда я на работе! — он жестко наехал на Веронику, — почему я должен приходить домой и слушать вот это!

Тем временем гундосый голос из динамика читал убогий реп, перемежая его матными словечками.

— Извини, что напоминаю, — холодно парировала жена, – но утром и днем я тоже работаю. Поэтому назначила на то время, когда мне удобно.

Глядя на свою молодую жену, Ланской вдруг понял, что она могла дать жару в постели, но была совершенно не в состоянии подарить то ощущение спокойствия и уверенности, которое у него было прежде. Когда приходил домой, и чувствовал под ногами твердую землю и уверенность, что несмотря ни на что справишься со всеми проблемами.

Образ родного дома, в котором даже стены поддерживали, померк еще сильнее.

Он почему-то перестал быть местом силы, надежной обителью, в которую было приятно возвращаться. Николай даже поймал себя на мысли, что ему не хотелось сюда возвращаться. Давило ощущение неправильности.

Какая бы магия прежде не жила в этом месте, ее не стало. Теперь стены были просто стенами, комнаты – просто помещениями. Не слишком удобными, учитывая этот нескончаемый, вялый ремонт, лишенными какого-то очарования, ощущения, что это «свое».

Ланской все силился понять почему так произошло, и не понимал. В какой момент его крепость превратилась в дешевый проходной двор, где он был не богом и полноправным хозяином, а обычным постояльцем?

Ну не на Вере же все держалось? Не на ее пирогах и умении поддерживать уют так, словно ей это ничего не стоило? Незаметно, исподволь…

Ланской попытался вспомнить, как проходили прежние ремонты и не смог. Он ведь ни разу не заставал в их доме ни посторонних, ни грязи, ни суеты. Уходил – было чисто и тихо, возвращался – опять было чисто и тихо.

Он приходил домой отдыхать и твердо знал – чтобы не случилось, с этих стенах его всегда ждали, ценили и заботились.

А теперь не было вот этого ощущения заботы. Оно исчезло.

Ланской не признавался себе, но иногда ему хотелось, как прежде придти к ужину. Собраться за столом всей семьей, послушать импульсивное щебетание Марины, лишний раз удивиться тому, каким балбесом получился средний сын, двумя словами решить какие-то бытовые Верины проблемы…

Почему-то сейчас, когда с головой накрыло трудностями, он не чувствовал удовлетворения от того, что рядом с ним молодая, упругая жена. А ведь раньше казалось, что это главное! Что он заслуживал всего самого лучшего, яркого, дерзкого. Фиг ли толку от этой яркости, если она не собиралась стоять за его спиной и подавать патроны? Черт с ним с пирогами, с ремонтами – не всем дано быть хозяйками, но поддержка-то должна быть?

Пусть молчаливая, когда тебя берут за руку и стоят рядом, чтобы ни случилось. Пусть тихое «мы справимся». Какая угодно, но искренняя от души. А не просто: котик, не парься, все будет пучком. У тебя все получится. А я побежала. Пока-пока.

Николаю не понравились эти мысли, а потом он и вовсе разозлился. Появилось чувство будто его обокрали.

Не иначе как Вера что-то нашептала, чтобы лишить его покоя.

Да какое она вообще право имела забирать этот самый покой? Все. Развелись! Пусть держится подальше от него…

А потом вспомнил, что она так и делала. Держалась подальше, занималась своими делами, якшалась с какими-то подозрительными мужиками. А те мысли, которые бродили у него в голове – были только его проблемами. Вера к ним отношения не имела. У Веры теперь другая жизнь. У нее все хорошо.

А вот у него почему-то не очень…

Он взял из холодильника пластиковый контейнер с ПП ужином. Новое веяние – Вероника теперь заказывала рационы с определённым калоражем. Завтрак, обед, ужин, два перекуса. Все распихано по баночкам. Все какое-то невкусное, но, по ее словам, жуть какое полезное

Правильное, мать его, питание. У него была другая расшифровка для аббревиатуры ПП. Нецензурная. Как и для всей этой ситуации в целом.

Съев половину пресной, отсыревшей кабачковой вафли, Ланской услышал, как рабочие взялись за дрель. Такое чувство, будто не стену долбили, а прямиком ему в мозг.

— Да, какого хрена! — он в сердцах швырнул остатки еды в мусорное ведро и отправился в комнату, чтобы разогнать это чертово шапито, но оказавшись на пороге, остановился как вкопанный.

Все было в пыли, в грязи, в руинах.

Некогда уютная гостиная превратилась во что-то убогое, изуродованное.

Зачем он дал разрешение на переделку? И так все было хорошо…

Ни слова не сказав, он направился к выходу. Накинул куртку, обулся.

— Ты куда, — подозрительно спросила Вероника, выглянув из библиотеки.

— У меня завтра сложный день. Мне нужно сосредоточиться, а тут бедлам какой-то, — пробурчал он.

— Ну, ок, — она пожала плечами и скрылась за дверью, а Николай, чувствуя себя самым препоганым образом, вышел на крыльцо.

Хотел уйти в гостевой дом, но выяснилось, что там уже занято. Дети, не желая слушать грохот и дышать пылью, сбежали туда первыми.

Можно было бы пойти к ним – в гостевом домике как раз было три небольшие спаленки, но Николай вдруг понял, что не хочет.

Ничего не хочет.

В погоне за тем самым упущенным чувством умиротворения, он сел в машину и покатил обратно в город. Лучше уж переночевать в отеле, чем вот так, раздражаясь с каждым мигом все сильнее и сильнее.

Добравшись до города, он еще час катал по всяким улочкам. Зачем-то проехал мимо Вериной клинике, чувствуя разочарование от того, что окна уже не горели ярким светом. Проехал мимо ее дома, хотя даже не помнил на какую сторону выходили ее окна. Все ждал, что привычная магия сработает, и ему полегчает.

Увы. Не полегчало. От этого источника сил его давно отключили. Он сам себя отключил, будучи уверенным в собственной значимости и неуязвимости.

Может позвонить ей? Потребовать встретиться? Да, они развелись, но выслушать то она его могла? В этом же ничего такого нет. Они взрослые люди и вполне могут нормально общаться после развода.

Мысль ему понравилась. Не теряя времени, Ланской достал телефон и набрал Верин номер, но когда услышал в трубке прохладное, настороженное:

— Да?

Взял и скинул, матеря себя последними словами.

Ну что за дебил? Зачем это было нужно? Что это за детская потребность в поддержке? Он сам прекрасно справится со своими проблемами, без всяких ненужных разговоров с бывшей женой. Это просто дурацкая привычка из прошлого! Он кремень, стена! Колосс! Зачем ему какие-то никчемные разговоры с бывшей женой?

Вера перезвонила сама:

— Коль, ты чего хотел?

В этот момент он почувствовал себя каким-то жалким, ущербным и снова разозлился:

— Случайно ткнул, — раздражено рявкнул трубку. Тут же полоснуло стыдом. Сам позвонил, как слабак, а теперь корчит из себя не пойми кого. Поморщился от себя самого и уже нейтрально спросил: — как дела?

Вера замешкала, словно удивилась такому вопросу, и почему-то это задело. Подумаешь развелись, что теперь воспринимать бывшего мужа, как врага?

— Хорошо, — наконец, прозвучал ответ. И дальше тихо.

Непривычная тишина, настороженная, полная подозрений и желания прекратить этот ненужный разговор.

А Ланской почему-то наоборот заупрямился:

— Раз уж на связи, скажи, как у тебя с клиникой.

Не то чтобы ему было интересно…

Хотя нет, все-таки интересно. Николай всегда считал Веру созданной для дома и семьи, и было любопытно узнать, как она теперь справлялась пусть с маленьким, но все-таки с бизнесом.

— Все в порядке, — сказала она и Ланской невольно отметил, что голос ее немного потеплел, когда речь зашла о ее детище, — первую неделю отработали. Конечно, с переменным успехом, были сложности, но куда без этого. А так… клиенты идут, без работы не сидим. У Клиники очень удачное расположение… Спасибо, что выбрал именно это помещение.

Снова укол стыда. Он ведь не особо заморачивался при выборе. Просто взял то, что было ближе к ее дому, рассудив, что такой домоседке, как Вера, вряд ли захочется трястись куда-то на транспорте. Хотел откупиться, чтобы мозги не выносила во время развода, а получилось, что угадал.