Инженер Петра Великого 2 (СИ). Страница 44

Я почти не спал эти трое суток, забыв про еду и отдых. Голова шла кругом от тысяч неотложных дел и мелких забот. Надо было ведь не только навести внешний марафет, пустить пыль в глаза высоким гостям, но и подготовиться к возможным каверзным вопросам самого Государя. А Петр, я это уже хорошо знал, был человеком дотошным, въедливым, любил вникать в каждую, даже самую незначительную, мелочь. И он наверняка уже был наслышан не только о моих технических «хитростях» и «диковинных машинах», но и о моих «порядках», которые я тут заводил с такой настойчивостью. И о моей службе безопасности, и о системе контроля качества, и о моих учениках, которых я готовил по своей, особой программе. И я должен был быть готов не просто ответить на его вопросы, а объяснить, растолковать, доказать, что все это — не моя блажь, не самодурство выскочки, а суровая производственная необходимость, продиктованная исключительно интересами дела и пользой для государства.

В ночь перед приездом Государя, когда на заводе наконец воцарилась относительная тишина, я в последний раз обошел все цеха, все участки. Тишина. Только мерно и успокаивающе шумело огромное водяное колесо, да где-то в караулке у ворот посапывали мертвецки уставшие солдаты. Цеха были вычищены до блеска, станки любовно смазаны и накрыты чистыми холстинами, инструмент аккуратно разложен по своим местам на верстаках. Все было готово. Или почти все. А в душе все равно противно сидел какой-то мелкий, назойливый червячок сомнения. А вдруг что-то важное упустил? А вдруг в самый ответственный момент подведет какой-нибудь пустяк, какая-нибудь мелочь? А вдруг Государь спросит о чем-то таком, к чему я совершенно не готов, и я сяду в лужу перед всей этой высокой комиссией?

Я вернулся в свою каморку, выпил залпом большую кружку холодного, как лед, кваса. Спать совершенно не хотелось, да и не моглось. В голове, как в калейдоскопе, крутились мысли, планы, расчеты, обрывки фраз.

Завтра. Завтра все решится.

От этого «завтра» зависело, без всякого преувеличения, мое будущее.

Глава 18

В день, когда Государь должен был нагрянуть, я решил устроить генеральный прогон. Для себя, для успокоения. Проверить механизмы, а главное — мой новый порядок, систему безопасности. Это важнее начищенных станков: враг не дремлет, и любая дырка могла нам всем боком выйти.

С утра, еще петухи не пели, обхожу посты. Караульные — орлы! Ребята Орлова их вымуштровали: амуниция подогнана, ружья блестят. У главного КПП унтер аж подпрыгнул:

— Здравия желаю, ваше благородие!

— Вольно. Как служба?

— Так точно! Посторонних ни души, все строго по пропускам.

Тут к воротам подваливает телега, на ней купчишка, залетный. Пытается нахрапом, кошелем трясет, орет, что товар архиважный для полковника Шлаттера. Унтер — кремень: «Пропуск, ваше степенство». Купчина в крик, мол, всегда так пропускали.

— Не положено, — отрезал унтер. — Без бумаги от поручика Смирнова али полковника — ни-ни. Приказ.

Солдаты — стена. Купчишка побухтел, проклятиями посыпал, да развернул клячу. Работает система!

Дальше — по ключевым точкам: литейка, механический, лаборатория, чертежная — везде часовые, службу несут. Сунулся «случайно» в механический, где мои орлы сверлильный станок доводили. Караульный у двери вежлив, но непреклонен:

— Ваше благородие, виноват, но без вашего же особого распоряжения аль сопровождения мастера — не велено пущать.

— Молоток, служивый! Порядок — он и в Африке порядок.

Федька, старшой, выглянул: «Петр Алексеич, заходи, принимай работу». Зашел. Чистота, станки в ряд, смазаны, готовы. Ученики мои — уже молодые мастера, опрятные, каждый при деле.

Особый пункт — Лыков. После нашего разговора и заступничества Брюса преобразился. Страх да перспектива честно заработать роль сыграли. Поставил его рулить снабжением, но с приглядом: приставил Ванюху да Семена из «школы» — контролировать каждый шаг, каждую бумажку. Система, скрипя, заработала.

Сегодня Лыков должен был показать высший пилотаж логистики — подвоз угля и металла. Я ему устроил проверку: накануне «случайно» задержал пару подвод с рудой. Посмотреть, как выкрутится.

И выкрутился, шельмец! Наблюдал издали. Носился, как ошпаренный, орал, втолковывал. К обеду и уголь, и руда — все на месте, в объеме, и, что поразило, приличного качества. Ванюха шепнул: Лыков понервничал, но «объегорить» не пытался. Пахал честно.

— Ну что, Игнат Семеныч, — подхожу. — Сдюжили?

— Ваше благородие, — он вытянулся, вид, как у лимона выжатого. — Все по вашему приказанию! Уголек — чистый, руда — звонкая!

— Верю, — усмехаюсь. — Можете, когда припечет. Значит, и дальше так же, без фокусов?

— Только так! Исключительно на пользу государеву да вашему производству! Слово купеческое! — стукнул себя в грудь, не очень уверенно.

Не верил ему до конца. Таким верить — себя не уважать. Но пока хвост поджал и видел выгоду в честной работе — пускай пашет. Мои орлы присмотрят.

Напялив лучший мундир, встречал Государя со Шлаттером и Орловым. Шлаттер издергался, Орлов держался орлом. Я старался быть спокойным, хотя внутри все ходило.

И вот кортеж: несколько карет, впереди гвардейцы на конягах. Из первой кареты спрыгнул Петр. Верста коломенская, в простом темно-зеленом кафтане, треуголка набекрень. За ним — Брюс и еще вельможи.

— Здорово, соколики! — гаркнул Государь солдатам и мастеровым. Те рявкнули так, что вороны посыпались.

Шлаттер подлетел с приветствием, но Петр остановил:

— Полно, полковник, не до расшаркиваний. Дело показывать надобно. Веди, Смирнов.

Повел Государя по «образцовому» участку. Цеха крепкие, дворы выметены, материалы укрыты. Петр крутил головой, задавал короткие, точные вопросы.

Первым делом — к водяному колесу и трансмиссии. Когда громадина начала ход, приводя в движение валы, Государь крякнул:

— Ай да силища! Вот это по-нашему, по-европейски! Умом да силой воды! Молодец, Смирнов!

В механическом задержался, разглядывал станки. Ученики старались. Федька, старший мастер, толково объяснял. Петр слушал, задавал дельные вопросы, трогал металл.

— А это что за орлята? — кивнул на пацанов.

— Ученики мои, Ваше Величество, — с гордостью ответил я. — Будущие мастера Охтинские.

— Добро. Мастера нам нужны. Учи их, Смирнов. Самых толковых — примечай.

Заглянули в литейку, где Шульц колдовал над чугуном. Государь расспросил немца о методах. Шульц, робея, отвечал четко.

Но больше всего Петра Алексеевича впечатлил порядок и чистота. Обратил внимание на дощатые дорожки, умывальники, и даже нужники, построенные по правилам «санитарной гигиены».

— А это что за палаты белокаменные? — хохотнул он, указывая на кабинки.

— Для всех, Ваше Величество. И для мастеровых, и для солдат. Чистота — залог здоровья.

Петр хмыкнул, в глазах одобрение:

— Ишь ты, какой Смирнов чистоплюй! А ведь дело говорит. У нас порой в казармах амбре, оттого и хворобы. А тут — и нужники по линейке, и баня, сказывают, для работяг?

— Так точно. Раз в неделю — банный день и смена исподнего.

— Вот это по-нашему! Забота о людях — дело первейшее.

Особенно впечатлила служба безопасности. У склада с готовой продукцией молодой часовой преградил нам дорогу:

— Ваше Величество! Прошу прощения, но без пропуска особого аль указания поручика Смирнова — не велено никого пускать!

Петр опешил, потом расхохотался:

— Ай да Смирнов! Ай да сукин сын! — хлопнул меня по плечу. — И меня, царя, на свой завод без пропуска не пускают! Вот это порядок! Молодец, служивый! — сунул солдатику серебряный рубль. — За усердие!

Солдатик зарделся, но рубль взял, козырнул и застыл на посту.

Я же решил доложить о принципах массового производства фузей:

— Ваше Величество, главная беда — кустарщина. Каждый мастер фузею сам ковыряет. Качество гуляет, сроки летят, цена кусается. Я пытаюсь завести иной порядок.