Маша и Гром (СИ). Страница 37

Что менты хотят услышать от меня о Громове? Про его дела я действительно ничего не знала. А рассказать им про убийство Капитана — я так поняла, это погоняло мертвеца, который уже неделю, надеюсь, лежит закопанным в каком-нибудь далеком лесу, — это подставить саму себя. Смогу ли я спихнуть убийство на Громова, если припрет?..

Ну какой же он сукин сын, втянул меня в это дермище и бросил, типичный мужик! Хорошо устроился, козел, это ведь не его треплют за волосы и лапают похотливыми ручонками менты.

Меня затошнило, стоило только вспомнить о прикосновениях капитана. И полнейшую беспомощность, в которой я пребывала. Беспомощность и беззащитность перед здоровенными, наделенными властью мужиками. Такие же козлы, как и бандиты, ничем их не лучше. Две стороны одной и той же медали…

Я облизала сухие губы. Я ведь даже не успела позавтракать дома, и ничего не ела и не пила с самого утра… вернусь ли я в ближайшее время домой?..

Плечи пронзила острая вспышка резкой боли, и я застигала сквозь зубы. Мне казалось, вместо рук на меня подвесили две тяжеленных гири, и теперь они выворачивали мне кости.

Я больше не могла стоять на ногах и вернулась на лавку.

— Да-а, подруга, — проснувшаяся проститутка окинула меня оценивающим взглядом и снова закрыла глаза.

Я забралась на скамью с ногами, согнула их в коленях и прислонилась виском к прохладным прутьям решетки. Долго я так не выдержу. Я впала в какое-то оцепенение. Пытаясь справиться с навязчивыми мыслями о наручниках и невыносимым желанием скрестить руки на груди, я то ли задремала, то ли наполовину отключилась, сидя на той лавке. Я вроде бы все видела и слышала, но звуки долетали до меня через толстую пелену. Наверное, именно поэтому я не сразу, сообразила, что меня зовут, и менту пришлось потрясти меня сквозь решетку.

— Виноградова, на выход!

Я подняла на него мутный взгляд: полный мент махал мне рукой, открыв дверь клетки. За его спиной маячил незнакомый мужик, годившийся мне по возрасту в отцы. Посаженное по фигуре пальто и черный кожаный портфель делали его похожим на аристократа. Пошатываясь, я встала и едва не упала, и менту пришлось подхватить меня под локоть. Я взвыла, отшатнувшись в сторону, как будто он дотронулся до меня каленым железом. Руки пульсировали от сильной боли, которую я, наверное, никогда прежде и не испытывала.

— Спиной повернись, — велел мент.

Кроме него и красивого седого мужика с портфелем в помещении никого не было. Я озиралась по сторонам, выискивая майора и капитана, но их нигде не было.

А потом зазвенели ключи, щелкнули браслеты, и мои руки, словно тряпки, безвольно повисли вдоль тела.

— О боже мой, — я даже застонала вслух и опустила взгляд, чтобы убедиться: вот они, мои запястья. Я действительно их вижу.

На них уже расцвели уродливые багровые полосы от наручников с палец толщиной. Они ужасно опухли и побагровели, и выглядели неестественно, словно их накачали воздухом, в затем пришили к моим рукам.

— Свободна, — буркнул мент и ушел, позвякивая наручниками.

— Мария Васильевна? — седой мужчина впервые обратился ко мне. — Меня зовут Эдуард Денисович, я адвокат. Пройдемте, нас ждут снаружи.

Я пошла следом за ним, механически переступая ногами. Запястья одна за другой пронзали судороги: мне было даже больнее, чем в наручниках. Оказавшись снаружи после череды темных коридоров, я задрожала. В камеру ведь меня привели в одном свитере, мой ватник так и остался висеть в кабинете тех двух уродов. Не прекращая потирать запястья, я поежилась и подняла голову.

Мужчина, представившийся Эдуардом Денисовичем, уверенно шагал через дорогу на другую сторону улицы. Я увидела, что там припаркованы два гелика и один мерседес. Я сразу же узнала тачки. В принципе, что Эдуард Денисович — это человек Громова, я поняла еще в ментовке. Кто же кроме него мог бы отправить ко мне адвоката?

Сам Громов стоял, прислонившись к задней двери гелика, и курил. Смотрел он как раз на здание ментовки. Злость придала мне сил. Я обогнала адвоката в два шага и подскочила к бандиту, и залепила ему пощечину раньше, чем он успел опомниться.

Глава 14. Гром

Эта сумасшедшая девка замахнулась во второй раз, к ней дернулась моя охрана, и мне пришлось одновременно перехватывать ее руку и махать пацанам, чтобы притормозили. Она зашипела как разъяренная кобра, когда я схватил ее запястье, и я сразу понял, почему. Даже тусклого света уличных фонарей и отблесков фар проносившихся мимо нас машин хватило, чтобы я увидел следы от браслетов — две широких, вдавленных в кожу багровых полосы.

Ну, нихера себе, менты в конец берега попутали.

Я машинально разжал руку и отпустил ее, и она тут же прижала запястье к груди, принялась его растирать. Это выглядело бы почти трогательно, если бы при этом она не испепеляла меня взглядом.

— Ты охренела?

Ей повезло, что до улицы меня немного успела повоспитывать мама. И она научила, что девочек бить нельзя.

Я обернулся к остановившимся в паре шагов от нас охранникам и дернул головой, чтобы они отошли. Эдуард Денисович как раз подошел к нам со стороны пешеходного перехода — в отличие от Маши, он не ломанулся перебегать четырехполосную дорогу без светофора.

— Это я охренела?! — она начала возмущаться, набрав в грудь побольше воздуха, но была перебита адвокатом.

— Кирилл Олегович, — тот смахнул невидимые крошки с идеально отпаренного воротника пальто, — дело пока никакое не возбуждено. Просто запугивали, — и, пожав плечами, он покосился на Машу. — Нам нужно точно знать, что они у вас спрашивали и что вы им сказали.

— Да пошел ты в жопу! — не знаю, почему, но вместо адвоката она снова наорала на меня. — О чем меня спрашивали? Да о твоих поганых делишках! Это вообще все из-за тебя случилось! Где были твои козлы на гелике, когда меня менты увозили? Кто меня кинул без объяснений, без поддержки, без всего?!

Под конец ее голос сорвался, и она всхлипнула. Сердито вытерла глаза рукавом свитера и тряхнула головой.

— Видеть тебя не могу! Бессердечная сволочь ты! — она хотела ударить меня кулаком по груди, но передумала и в последний момент потрясла им в воздухе. А потом развернулась и, широко, рассерженно шагая, направилась в противоположную от нас сторону.

Да какого, собственно говоря, черта? Я ее кинул?! Я ей денег велел второй раз отправить взамен тех, которые в аварии сгорели. Дебилов этих дежурить поставил! Кто виноват, что именно сегодня утром они проспали и опоздали, и увидели только, как ментовская тачка отъехала от подъезда? И я ее кинул?!

— Маша! — заорал я и пошел за ней. — Маша! Да стой же ты, идиотка! Тебе адвокат сказал, что нам нужно поговорить.

— Тебе неделю ничего не было от меня нужно, и сейчас обойдешься! — огрызнулась она, даже не повернув головы.

Она ускорила шаг и обхватила себя за плечи руками. Точно, она же в одном свитере пошла, ну точно идиотка. Сейчас замерзнет, потом заболеет, и наверняка снова я буду виноват.

— Давай за нами, — велел я водителю гелика на ходу и прибавил шаг.

Ее фигура маячила метрах в двадцати впереди меня, и я догнал ее за несколько минут. Параллельно со мной на черепашьей скорости ехал гелик, двое ребят из охраны шли позади меня, отставая на десяток шагов.

— Что за детский сад ты тут устроила?! — нагнав, я развернул ее к себе, схватив за плечо, и только тогда заметил огромную дырку на свитере. Раньше она была прикрыта ее распущенными волосами. Это менты баловались? Вот уроды!

Я чувствовал, что начинаю злиться: на нее, на ментов, на тупую ситуацию и на себя заодно. В чем-то она была права: я реально бросил ее без каких-либо объяснений и не давал о себе знать всю это время.

В принципе, у меня имелось оправдание.

Неделя выдалась дичайшей, не пожелаю такую никому. Авера уехал в Питер искать концы тех, кто подстроил аварию и стрелял в меня тогда на трассе. Я остался один в Москве и со следующего же утра, как покинул уютную квартирку Настасьи, только и делал, что мотался по встречам.