Маша и Гром (СИ). Страница 36

Мое упрямое молчание затянулось, и худой майор с разочарованным вздохом постучал ручкой по столу.

— Значит, не хотим со следствием сотрудничать, да? Так и запишем.

Я пожала плечами: мол, как тебе нравится, так и интерпретируй.

— Ах ты сука, — не выдержав, капитан схватил меня ладонью за волосы на затылке и встряхнул.

От резкой, неожиданной боли на глазах навернулись слезы, и я вскинула руки, пытаясь схватить его за запястье.

— Что вы делаете? Немедленно меня отпустите!

— Бандитская ты подстилка, — он сильнее сжал ладонь и дернул мои волосы на себя, из-за чего мне пришлось откинуться на спинку стула и выгнуть шею.

Я увидела его лицо, искаженное гримасой ненависти. Из уголков глаз против воли потекли слезы, и я поспешно моргнула.

— Да ладно тебе, Петя, чего ты сразу заводишься, — медленно, насмешливо протянул майор, смакуя каждую секунду моего унизительного положения. — Может, Марии Васильевне нужно чуть больше времени, чтобы сообразить, правда, Машенька? — и он посмотрел мне в глаза с тошнотворной, ласковой ухмылочкой.

Напоследок толкнув меня вперед, капитан отпустил мои волосы и вытер руку о штанину.

— Ну так что, голубушка, расскажешь нам, что там у вас с Громовым приключилось?

— Я не понимаю…

— Что ты заладила как идиотка одно и то же! — рявкнул мне на ухо капитан и сразу двумя ладонями с оглушительным хлопком обрушился на стол, за которым сидел майор.

Я вздрогнула и сгорбила плечи, пытаясь уменьшиться на стуле. Я и до этого понимала, что едва ли меня вызвали для мирной, спокойной беседы, но в тот момент мне стало по-настоящему страшно.

Я одна в кабинете с двумя здоровыми мужиками, которые вдобавок еще и менты. Просит адвоката — бесполезно, просить позвонить — тоже. Я находилась в их полной власти, и от этого мне было еще страшнее.

— Ты знаешь, что с тобой в камере сделают, если я пущу слушок, что к ним привели лявру, расправившуюся с Бражником? — майор закурил дешевые сигареты, и от тяжелого, горького дыма меня затошнило. — Да ты до суда не доживешь, тебя на ремни порежут.

Он подмигнул мне и повернулся в полбока к капитану, который по-прежнему нависал над столом в паре сантиметров от моего правого плеча.

— Ну, что думаешь, Петя, может подселим такую красотку в клетку к спидозникам нашим? Пустят ее по кругу…

— Не, Серега, погоди, тут надо самим разобраться, — капитан положил ладонь мне на плечо, и я вздрогнула.

Его прикосновение даже сквозь ткань свитера напомнило мне о жабе. Таким же мерзким он казался мне в тот момент.

— Ведь не зря же на нее бандиты западают, да еще какие! — он похотливо всхрюкнул, и я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. — У тебя что там, поперек все на нижнем этаже? Чем ты их цепляешь?

Красуясь, он вытащил из кармана складной нож и щелкнул лезвием прямо у моего лица. Затем нарочито медленно поднес его к щеке и погладил у самого подбородка.

Я сидела прямо, словно проглотила спицу, и безотрывно смотрела в глаза майору. Безошибочным чутьем я понимала, что среди них двоих режиссером этого спектакля является именно он. И пока он не скажет, капитан мне особо ничего не сделает.

Я не понимала только, где та грань, когда майор отдаст приказ? Взбешен ли он моим молчанием? Или, наоборот, пока я не начала говорить, они меня не тронут, ведь им нужны показания?

Капитан стянул в кулак свитер у меня на плече и срезал приличный кусок ткани, оголив кожу на шее.

— Ого, мы и лифаки не носим? — похабно присвистнул он. — Тем проще будет парням в камере.

И его рука коснулась моей обнаженной кожи, поползла под свитером вниз к груди. Меня словно пронзило током, и я машинально дернулась в противоположную от него сторону. Он вновь схватил меня за волосы на затылке, заставляя замереть на одном месте.

— Куда же ты, кисонька, сейчас мы посмотрим, чем ты этих ублюдков привлекаешь.

— Ладно, Петя, хватит пока, — майор, нахмурившись, махнул рукой. — Давай-ка в камеру ее пока закинем. Пусть посидит, подумает.

Он рывком поднял меня за волосы и согнул над столом в унизительной позе. Совершенно неторопливо, капитан завел за спину мои руки и защелкнул на них холодные браслеты наручников. По-прежнему держа меня за затылок и вжимая лицом в стол, он отошел на расстояние вытянутой руки и полюбовался на мое скрюченное, согнутое тело.

— Рабочая поза, как рыба в воде себя чувствуешь, наверное? — он заржал, потом резко дернул меня на себя и толкнул к двери. — Шагай давай, шмара бандитская.

По бесконечным коридорам, которые я перестала различать, едва мы вышли из первого во второй, он довел меня до комнаты, в которой слева по стене выступали две каких-то будки с прозрачными окошками, а справа прямо между полом и потолком была врублена решетка. В камере сидела несколько человек: я разглядела ночую бабочку и бомжа.

— Вперед, — капитан снова толкнул меня, и я чуть не споткнулась, запутавшись в ногах.

— Петрович, пополнение тебе, — он обратился к полноватому мужчине, который сидел в одной из будок за стеклом. — Принимай новенькую.

Пока они о переговаривались, обмениваясь сальными, скабрезными шутками, я стояла напротив клетки и рассматривала своих будущих соседей. Проститутка помахала мне рукой. Выглядела она образцово: дырявые коготки в крупную сетку, юбка толщиной с пояс, короткая кофта с разорванными рукавами, из-под которой торчал ярко-розовый лифчик. Она сидела на дальней лавке, а у стены справа от нее спал какой-то мужик бомжеватого вида в вонючей одежде.

— Вперед, — гаркнул мне прямо в ухо капитан, когда второй мент, загремев ключами, открыл дверь в клетку.

Я послушно сделала шаг и обернулась, услышав повторное громыхание ключами. Капитан уже отошел на пару шагов назад.

— Ты с ней повнимательнее, Толян, она с братками спит, и тебя может охомутать, — обратился он к полноватому менту.

— А наручники?

Мой голос прозвучал жалко, и я скривилась.

— В них лучше думается, — сострил он, осклабился на прощание и ушел.

Я опустилась на самый краешек лавки слева от проститутки и вздохнула.

— А ты, подруга, правда с братками спишь? — спросила она хрипловатым, прокуренным голосом, оглядев меня с ног до головы и особо остановившись на разрезанном свитере на моем плече.

— А ты? — огрызнулась я.

Хмыкнув, она понятливо замолчала. Больше заговорить со мной она не пыталась. Бомж храпел, распространяя вокруг себя тошнотворный запах. Полноватый мент пялился на меня через прозрачное окошко. Минут через пятнадцать у меня затекли руки так, что я перестала их чувствовать. В неестественно вывернутых плечах и запястьях поселилась тупая, монотонная боль.

Она занимала целиком все мои мысли, я не могла думать ни о чем, кроме неприятного ощущения в руках. Время тянулось бесконечно медленно. С моего места были видны часы, висящие в будке за прозрачной перегородкой. Мой взгляд намертво прилип к минутной стрелке, и я гипнотизировала ее, словно это могло помочь, и время пошло бы быстрее.

К концу первого часа я едва не взвыла и от тупой боли, которая добралась, казалось, аж до груди, и от общей монотонности, когда минута за минутой ничего не происходило, и секунды растягивались в вечность. Хотелось разреветься, но я уговорила себе еще немного потерпеть.

Прислонившись затылком к решетке, проститутка задремала. Она тихо покрапывала, и я позавидовала ей всем сердцем. Чтобы как-то отвлечься, я встала на ноги и принялась ходить небольшими кругами по замкнутому пространству, пытаясь привести мысли в порядок.

Итак, майор хочет, чтобы я сдала ему Громова. В методах он стесняться точно не будет, раз даже во время того, что они назвали беседой, второй подонок засунул мне руку под свитер. Меня до сих пор передергивало от ощущения его влажной, липкой ладони. Хотелось оттереть кожу хозяйственным мылом в месте, где он ее касался. Я застряла здесь в одиночестве, без адвоката, без помощи. Никто даже не знает, где я, и они могут продержать меня и сутки, и больше, и никто не хватится. Очевидно, громовские ребята решили, что достаточно за мной приглядывали и прикрыли эту лавочку. И теперь меня шантажируют менты… еще и Бражника сюда приплели. Надеюсь, его в аду дерут черти. Подох, а все еще портит мне жизнь!