Охота на "Черный аист" (СИ). Страница 19

Тот, стараясь совладать с ослабшими ногами, встал.

— Че тут творится⁈ — Вдруг раздался суровый голос Черепанова.

Мы с Васей обернулись.

Танкисты, которых прапорщик поймал на выходе, попятились.

— Что тут твориться, я спрашиваю? — вошел Черепанов.

— Сергею поплохело, — сказал я и повесил его руку себе на шею, — что-то с животом. В ленинской аптечка. Вот мы и пришли сюда, что б никого не беспокоить.

Черепанов долго смотрел на танкистов, потом на нас. Спросил:

— Фролов, что тут такое?

— Все, как Селихов говорит, — пожал плечами танкист, — старшему сержанту Симонову стало плохо. Напоили его таблетками. Ведем в расположения. Думаем, полегчает.

— Многовато вас за ним таскается, — сузил глаза Черепанов.

— Старший сержант Симонов у нас человек очень нежный, — пошутил Максим, — я б сказал, тонкой душевной организации.

Черепанов думал долго. Потом, наконец, решился:

— Давайте по койкам. Нечего ночью по заставе шляться.

Танкисты отдали честь. Пошли вон из коридора. Мы с Васей тоже повели Симонова на выход. Прапорщик все это время внимательно наблюдал за нами. Когда мы приблизились, остановил:

— Саша, зайди ко мне в каптерку. Разговор будет.

— Есть, — ответил я холодно.

Над Шамабадом висело ночное и очень звездное небо.

Россыпь маленьких, но ярких, светящихся точек усеяла весь небосклон. Было их так много, что казалось, это светят не звезды, а это яркая дымка окутала все над нашими головами. Будто бы, если попытаться рассмотреть там, наверху, хотя бы какое-то созвездие, у тебя не выйдет, как бы ты не старался.

А под ним, под этим красивейшим небосклоном господствовала тишина Границы. Казалось, даже ветер ей подчинялся. Будто бы покорился он ее воле, и оттого совсем бесшумно и аккуратно трогал прядь волос на моем лбу.

Только тихий шорох шагов пограничников по гравию дорожки, едва слышно нарушал эту всеобъемлющую, глубокую тишину.

Наряд уходил в ночной дозор. Силуэт Пуганькова, отпустившего парней на службу, двинулся от заряжалки к своей квартире в правом заставском крыле.

— А что тебе сказал Черепанов? — спросил Вася Уткин, когда мы сидели с ним на сходнях заставы. — Ведь он же совсем нам не поверил. Так?

— Да, Вася. Не поверил.

— Так и что сказал?

— Ничего такого. Я объяснил ему, что вопрос решен, а он пошел мне навстречу и согласился с этим.

Вася вздохнул.

— И чего ему, этому Симонову, было от меня надо?

— Какая уже разница? Вопрос решен. Зато остался другой.

— Какой? — Удивился Уткин. — А… Тебе нужна была какая-то моя помощь, Саша?

— Мне надо было, чтобы ты пришел, как мы и договаривались. Вот ты и пришел.

Я глянул на небо. На один краткий миг среди всей этой россыпи звезд, моргнула одна, падающая. Маленькой блестящей черточкой она отметилась в небе и погасла навсегда.

— Ты не виноват, Вася, — сказал я. — Не виноват в том, что не смог стоять с нами на Шамабаде в ту ночь.

Вася ничего не сказал. Опустил глаза.

— Мне кажется, — наконец решился он, — что я этим всех вас предал. Все стояли, жизнью рисковали. А я, выходит…

— Не виноват. Ты не убежал. Не струсил. Не по своей воле покинул заставу. Вина лежала на том душмане, что тебя ранил. Но он поплатился быстро.

— Я переживал, что другие косо будут на меня смотреть, — несмело пролепетал Вася. — Станут говорить, что в самый важный час, меня с товарищами и не было. Будто бы… Вы прошли сквозь бой на Шамабаде, а я нет. Будто бы я тут теперь чужой.

— Глупости. Теперь ты снова тут. А потому, если кому-то из погранцов нужно будет твое плечо, за тобой не убудет.

— И правда, — Вася тоже поднял взгляд к небу. — Не убудет. Спасибо, Саша.

— Значит, здесь эти сукины дети тут тогда перебрались? — Спросил Черепанов, осматривая старый мост через Пяндж, что перекинулся на дальнем участке, в самом конце левого фланга. На тот самый, где когда-то состоялась передача пленных.

— Тут люди Юсуфзы, в день нападения, атаковали наш наряд, — сказал Пуганьков, уставившись на тот берег. — Напали, заставили наряд отступить, а сами прошли на участок тринадцатой, где, через пять километров вступили в бой с группой, что шла к нам на выручку.

Через неделю после того, как мы поучили Симонова уму-разуму, Таран поставил нам особую задачу. Из отряда ему пришел приказ оборудовать временный, усиленный танком пост на переправе.

Все потому, что один из СБО, какой конкретно, я не знал, проводил на том берегу какую-то операцию.

Нам мало что сообщали об этом деле. Однако чуйка подсказывала мне, что связана эта операция была с тем, что боевики «Черного Аиста» появились в этих местах.

Идея состояла в том, что начальство, опасалось, что противник может воспользоваться мостом, чтобы как-то скрыться через наш участок от преследования. Пройти по реке в обход СБО и снова улизнуть на ту сторону.

Сегодня утром начальник послал меня, во главе небольшого наряда пограничников, Черепанова, Пуганькова и двоих танкистов на это место.

В наряде моем был Вася Уткин, Малюга и Синицын с Матузным. Из танкистов поехали Симонов, командир танка, и Макс Малышев, служивший у него мехводом.

Они, вместе с офицерами, должны были осмотреть местность и оценить, как сюда можно было загнать танк и где его лучше всего разместить. Нашей главной задачей было сопровождение.

Да только, по сути, сводилось наше тут прибывание к бесцельному прозябанию у моста, пока мехвод и Пуганьков с Черепановым осматривают округу.

— Че сидим, кого ждем? — Сказал я, когда подошел к бойцам, развалившимся в тенечке, под большой ивой, что росла почти на берегу, в паре десятков метров от моста.

— А че делать? — Пожал плечами Малюга, — приказ был следить за той стороной. Вот мы и следим.

Как бы в подтверждении его слов, Синицын поднял бинокль и уставился на тот берег.

— Чисто. Признаков нарушителей Границы не обнаружено, товарищ Сержант, — сказал он немного шутливо.

— Поднимайтесь давайте, — сказал я, — Я видел, что Черепанов с мехводом сюда чешут.

Малюга вздохнул. Подобрав автомат, поднялся на ноги. За ним пыхча встали и Синицын с Матузным.

— А Вася где? — Спросил я.

— К водичке пошел, — пожал плечами Малюга, — ему приспичило.

— Уже минут десять, как его нету, — дополнил Синицын. — Я щас за ним схожу.

— В какую сторону? — Спросил я.

— Вон туда! В рогоз! — Махнул рукой Малюга куда-то вперед, — вон в тот. Прибрежный.

— Будьте тут. Я сам за ним схожу. Если Черепанов спросит, мы проверяем участок впереди.

Малюга кивнул, а я пошел по пограничной тропе, вдоль системы. У моста поздоровался с нарядом, который нес там сегодня службу.

Спустившись к реке, направился по берегу, к зарослям рогоза, разросшимся метров за двести от моста. Васи видно не было. Видать, спрятался в зарослях.

Когда подошел немного ближе, к большой и широкой полосе рогоза, разросшейся на илистом берегу реки, услышал голоса. Услышал и почти сразу различил.

Звуки приглушенной расстоянием речи принадлежали Уткину, а еще… Симонову. Они о чем-то разговаривали.

Я обошел вдающуюся в берег часть зарослей, которая, по всей видимости, и скрывала от меня обоих солдат. Когда они услышали мои шаги, притихли.

Вся ситуация показалась мне странной. Чуйка буквально кричала, что там, между ними, какие-то разборки. Если дойдет до драки, будет неприятно. Хотя, думалось мне, что Симонов не решится драться с могучим Васей.

У Симонова в последнее время вообще дела шли не очень. Другие танкисты стали его сторониться. Прошел слух даже о какой-то драке между ним и Фроловым. Ее я не видел. Не признавались и они. Однако подтверждение тому, что слух был правдивым, стало то обстоятельство, что оба танкиста и Жуков, три дня назад были у Тарана на беседе.

Я пошел тише. Когда оказался за зарослями, застыл на месте. Пожалел, что автомат мой находится сейчас на плече.