Охота на "Черный аист" (СИ). Страница 20

Мне открылась такая картина: Вася стоял спиной к плотным зарослям рогоза и лицом к Симонову. Руки Уткина были свободно опущены. Автомат лежал в нескольких метрах от Васи, прямо на земле.

Перед ним, шагах в пяти, стоял Симонов. Стоял и держал Уткина на мушке своего пистолета.

Оба глянули на меня, как только я вышел к солдатам. Нас разделяли шесть или семь метров берега.

— Не подходи! — Крикнул Симонов и нацелил на меня пистолет, потом снова на Васю и опять на меня, — оружие на землю, Селихов!

— Тихо, Сергей, — сказал я, приподняв руки. Потом очень медленно сделал шаг к ним, — тихо. Опусти пистолет. Я не причиню тебе вреда. Поговорим.

В следующий момент Симонов взвел курок, а потом, не сказав ни слова, выстрелил в меня.

Глава 10

Целил он низко. Пуля легла у самых моих ног. Выбила маленький фонтанчик песка, обрызгавший носки моих сапог.

— Не походи! — Взвизгнул Симонов.

Провоцировать его, как в прошлый раз, я уже не мог. Сейчас речь шла не только о моей жизни, но и о Васиной. В таких условиях рисковать нельзя.

Кроме того, я видел взгляд танкиста. Это были глаза отчаявшегося человека, которому казалось, что его лишили всего, что у него было до этого момента.

Невдомек Симонову было, что он сам, своими действиями лишил себя уважения товарищей. Впутался в порочную связь, которая грозит ему выйти боком.

— Опусти, — сказал я, — давай спокойно поговорим.

— Что, Селихов, уже не такой смелый⁈ — Крикнул Сергей. — Где ж весь твой гонор⁈

— Опусти оружие, Сергей.

— Ты зря пришел, Саша, — сглотнул Вася, — у него шарики за ролики…

— Закрой пасть! — Закричал Симонов, — закрой пасть, сволочь!

Он наставил на него пистолет.

Я потянулся за автоматом, но Симонов крикнул:

— Оружие на землю, Селихов! На землю! Иначе я его пристрелю, как собаку!

— Зачем тебе это надо, Сергей? — Холодно проговорил я. — Ну убьешь ты Васю. Ну меня убьешь. И что тогда? А я скажу тебе, что. Тогда тюрьма. Ты себе всю жизнь перекалечишь.

— Зачем мне это, говоришь⁈ Зачем⁈ — Повелся Симонов на мою уловку, — а я тебе скажу зачем! Да потому что нету у меня больше никого и ничего! Нету товарищей! Все от меня отвернулись! Все предали! Из-за вот таких вот как вы тварей, предали! Дома на меня ни одна девка не смотрела, пока танкистом не стал! Да и то все — дерьмо собачье, а не девки! Деревенщины — одно слово! Только нормальная подвернулась как этот…

Он указал пистолетом на Уткина и потом сразу же взял меня на прицел.

— … Как этот бабу у меня увести собрался! И увел!

— Что ты несешь? — Холодно спросил Вася.

— Захлопни пасть! — Зло крикнул на него Симонов, — Захлопни, тебе говорят! Будешь хлебало открывать, если я тебе разрешу!

Итак, что мы имеем? Солдат на гране нервного срыва с пистолетом в руках. Вася, который, при всем желании не успеет схватить свой автомат. Я, который тоже не успеет вскинуть свой автомат, снять предохранитель и обезоружить Симонова. Ситуация, кажись, патовая.

Любой другой на моем месте подумал бы, что иного выхода, кроме как надеяться, что кто-то из пограничников станет нас искать, совсем и нету.

Однако я так рисковать не хотел. Симонов явно не в себе. Он уже проявлял склонность к такому своему поведению во время драки в лесу. Но тогда здравый смысл взял верх. Теперь и его не осталось у танкиста.

Для Симонова, видимо, был очень важен авторитет, который он имел среди бойцов своего взвода. Он находил в нем отдушину. Самоутверждался таким образом. Считал себя нужным и важным. А тут все в одночасье испарилось.

Хоть и негласно, но после своей выходки у ленинской комнаты, Сергей стал изгоем в своем коллективе.

К тому же, видимо, сыграли свою роль и шашни с женой Пуганькова. Видать, немало ему пожгла нервов эта Светлана.

Все понятно. Парень сгорел на службе. Но теперь нужно было его обезвредить. Сделать так, чтобы он не навредил ни мне, ни Васе, ни себе. И план у меня уже был.

Пока Симонов обращался к Васе, я незаметно приблизился на шаг.

— Ты думаешь, все это стоит того, чтобы заплатить своей свободой? — Спросил я, — будет у тебя еще и другой коллектив. Будет полно женщин. Не стоит из-за всего этого хвататься за пистолет.

— Да ты хоть понимаешь, че ты несешь⁈ — Крикнул Симонов, — А, впрочем… Куда тебе? Ты тоже виноват! Ты унизил меня тогда, в лесу! Да так, что за моей спиной потом месяц парни шутки отпускали! Потом еще и на футболе стал всем рассказывать, что я врун! И там унизил!

Симонов все распалялся. С каждым словом кричал все громче и громче. Тем не менее все шло по моему плану. Пусть и очень рискованному.

— Вы думали, что я обиженка⁈ Что можно всем, кто захочет, вытирать об меня ноги⁈ — Кричал Симонов, — а вот хер вам с маслом! Я себя больше никому не позволю унизить! Ясно вам⁈

Пока Симонов орал не своим голосом, я украдкой посмотрел на Васю. Мы встретились взглядами. Встретились лишь на мгновение, но я успел тихонько кивнуть Васе на Симонова.

Тот понял не сразу. Бесстрастное перед лицом опасности выражение Уткина, переменилось на недоуменное.

— Все еще можно поправить, — сказал я, а потом слукавил: — опусти оружие прямо сейчас. Тогда мы все просто забудем о том, что здесь было. Ты еще не наделал таких глупостей, чтобы нельзя было повернуть назад.

— Я наделал глупостей⁈ — Рассмеялся Симонов нервно, — уж я последний, кто тут наделал глупостей! Я с начала службы в отряде был на хорошем счету! Я отличник подготовки! У меня медаль есть!

И только спустя несколько секунд до Васи, наконец, дошло, что я от него хотел.

Взгляд мой снова скакнул к Уткину. Он едва заметно кивнул.

— Чего это вы переглядываетесь⁈ — Крикнул Симонов, заметив это, — потом стал указывать стволом то на меня, то на Васю, — Снова сговорились⁈ Что-то замыслили⁈

— Сергей, тут никто не виноват, — перевел я тему, — это армия. Афганская Граница. Тут всякое бывает. Но даже то, что произошло с тобой — не повод стрелять собственных товарищей.

— Нету у меня больше товарищей! Меня все через хрен кинули! И знаешь почему?

Кажется, план мой работал. Я заговаривал Симонову зубы. Всеми силами старался выиграть время, чтобы подвернулся удачный момент для следующего шага. Сейчас нужно было плести ему все что угодно. Давить на нужные нервы, чтобы он продолжал изливать душу о наболевшем. И у меня получалось. Главной задачей было не переборщить. Не задеть что-то такое, такую струнку, которая бы заставила старшего сержанта спустить курок. По крайней мере, раньше времени.

— Нет, Сергей. Не знаю, — проговорил я, поддерживая с ним разговор.

— Потому что завидовали! Вот почему! Мы с Фроловым с одного призыва! И что? Я успел до старшего сержанта дослужиться, а он где⁈

— Что ж, бывает, что кто-то быстрее по службе идет, кто-то медленнее, — сказал я, зыркнув на Васю Уткина, — кто-то способнее других. Люди разные.

Вася стоял ровно и, буквально, излучал спокойствие. Глядя на его безмятежное лицо, сложно было даже подумать, в какой мы были ситуации. Это хорошо. Значит, когда нужно будет действовать, он не дрогнет.

— Да такого бойца, как я им еще поискать! Командира такого! Что б вы без меня со своей заставой делали, а? Перемололи бы вас духи, если бы не я!

— Так зачем же ты собственноручно лишаешь Советскую Армию такого бойца, а? Убьешь нас и что тогда будет?

— Тогда меня зауважают, — прокричал Симонов, — тогда никто уже не сможет сказать, что об меня ноги вытирали! Тогда каждый узнает, как меня трогать! Как у меня баб уводить!

— Я никого у тебя не уводил, — пробурчал Вася, которому, видимо, это недоело.

— Да? — Он глянул на Уткина, — думаешь, я не видал, как тебя Светка щупала за баней? Думаешь, не видал, как ты перед ней мускулами своими красовался⁈

— У меня и в мыслях не было, — проговорил Уткин, — меня дома, после армии, есть кому ждать. Мне все это без всякой надобности.