Охота на "Черный аист" (СИ). Страница 18

— Мужики, вы че? Договаривались же вместе!

— Саша, у нас к тебе нету никаких вопросов. Дело у нас только к Уткину, — сказал Фролов мрачно.

— Если у вас ко мне дело, то со мной и решайте!

Вася выступил было вперед, но я жестом его остановил. Уткин глянул на меня, я медленно отрицательно покачал ему головой.

Выдохнув, Вася на шаг отступил.

— Что за дело? — Спросил я.

— А тебя это касаться не должно! — Крикнул Симонов.

— Помолчи, — отрезал я, — я не с тобой говорю.

— Да че ты⁈. — Кинулся было на меня Симонов, но когда я сделал шаг в его сторону, не он решился нападать. Испуганно попятился.

— Так что за дело? — Спросил я Фролова.

— Братцы! Селихов тут ни при чём! — Снова вмешался Симонов отчаянно, — пусть идет, куда шел! Нам только с Уткиным поговорить нужно!

Фролов, тем не менее, сделал вид, что не слышит Сергея. Сказал:

— Уткин, как приехал на заставу, сразу стал про наш взвод брехливые слухи распускать.

Я промолчал. Глянул на Васю. Тот поменялся в лице. Он тоже ничего не ответил танкистам пока что, но даже в темноте я различил, как изменилось лицо Васи. Сделалось оно страшным и злым, каким, казалось, мне, я его и сам никогда не видел.

— Какие? — Бросил я.

— А тебе какое дело⁈ — Снова вклинился Симонов, — тебя никто не спрашивает, Селихов! Иди вон, куда тебе надо!

— Заткни хайло, — сказал я Симонову сурово, — если хочешь что-то сказать, сюда иди. По-другому поговорим.

Симонов вновь растерянно заозирался. Открыл рот, но не решился ничего сказать.

— Ссышь? Ну, значит, дальше ссы, — сказал я, — а всю твою душонку я уже рассмотрел. Еще тогда, под орехом, рассмотрел. Молча сиди, пока тебя не спросят.

Танкисты, все как один, потемнели лицом. Было видно, что не нравится им мой тон. Не нравится, как я говорю с их товарищем. Тем не менее никто из них так и не решился мне что-либо возразить.

Симонов забормотал себе под нос матюки, плюнул прямо на пол и спрятался за спинами других танкистов. Стал тихо бормотать что-то четвертому из них — парню, который пока еще не проронил ни слова.

— Какие слухи? — Повторил я, глянув на Фролова.

— Будто Уткин всем своим рассказывал, что мы на заставе баклуши били, когда духи напали. Что погранцы гибли, стояли лицом к лицу против душман, а мы сидели в своих танках и прохлаждались.— Фролов гневно кивнул на Уткина. — И кто это говорит? Тот, кто сам пулю схлопотал, и весь бой за Шамабад просидел в госпитале. Вот кто. Мы и шли спросить, на кой черт он языком такое мелет.

— Я не молол такое, — мрачным, очень низким и хриплым голосом, проговорил Вася.

Уткин опустил взгляд, словно бы не решаясь смотреть на танкистов. Да только я слышал, как хрустят косточки его кулаков, которые Вася крепко сжал. Казалось мне, что таким рассерженным я Уткина еще не видал.

— Вы слышали, что Вася такое говорил? — Спросил я.

— Сами нет, — покачал головой Фролов, — нам Сергей рассказал, что слышал, как Уткин в курилке болтает языком.

— Ах ты падла… Ах ты сволочь брехливая, — тихо пробормотал себе под нос Вася, — ах ты гнида…

Он медленно пошел на танкистов.

— Дайте мне сюда эту мразь, я ей голову свихну!

— Вася, — я положил Уткину руку на плечо.

Вася аж вздрогнул. Обернулся.

— Не гони коней. Головой подумай, кому ты можешь хуже сделать.

— Ну ты слышал, что он парням сказал⁈ — Возмутился Уткин.

— Я слышал, что он соврал. Теперь мне интересно, почему.

— Так значит, ты такого не говорил, а, Уткин? — Удивился Фролов.

— Не говорил… — холодным тоном пробасил Вася, — А на кой мне черт это говорить?

— А что же ты тогда сказал? — Удивился Фролов.

— Думаете, мне легко там, в госпитале лежалось? — Словно и не заметил Вася его слов, — думаете, спокойно мне было, когда я узнал, что тут, на Шамабаде твориться? Когда новости до меня дошли, что на заставу напали, а подкрепления все нету⁈ Да я душу себе всю изъел, что я там, в тепле, в сытости сижу, а у меня тут, на заставе, товарищи гибнут! Что я там отдыхаю, а они тут жизни свои кладут, чтобы врага не допустить на нашу землю!

Закончив, Вася отдышался, пытаясь успокоить нервы. Опустил взгляд.

— Да как вы подумать могли, что кто-то вообще такую глупость может сказать? — Очень тихо проговорил он. Отвернулся.

— Зачем ты соврал, Сергей? — спросил я командным тоном, обращаясь к Симонову. — Чего тебе надо было от Васи?

Танкисты, застывшие перед нами, притихли. Фролов обернулся, глянул на Сергея.

— Сереж? Ниче сказать не хочешь?

Макс, закрывавший собой Симонова, отступил на шаг в сторону. Открыл его нашим с Васей взглядам.

Мне показалось, что Симонов побелел так, что это стало заметно даже в темноте коридора. Взгляд его заскакал от танкиста к танкисту. Он громко сглотнул, не зная, что же ему сказать.

— Не ответишь, спрошу по-другому, — проговорил я угрожающие.

— Вы против меня все как сговорились, — прошипел Симонов, — будто специально меня одного чмырите… Я на вас, парни, понадеялся… Думал, мы вместе, как один кулак. А вы что? Вы, выходит, за Селихова? За этих, шамабадских?

— Не увиливай. Зачем ты соврал? — Спросил Фролов сердито.

— Да чего ты их слушаешь⁈ — Крикнул Симонов.

— Не отпирайся! Тебя за жопу взяли! — Осмелел Максим Малышев.

— Мы из-за тебя чуть не дали по шее человеку, кто ни в чем не виновный оказался, — невозмутимо продолжил Фролов. — Колись, Сима, че ты тут мутишь-крутишь?

— Говори уже!

Танкисты загомонили. Накинулись на Симонова с вопросами, пытаясь заставить того признаться.

— Можете не стараться, мужики, — сказал я громко.

Они затихли. Фролов глянул на меня.

— У этого все равно духу не хватит ответить, — кивнул я на Симонова.

Сергей округлил глаза. Плечи его поднимались и опускались от нервного и очень глубокого дыхания. Он снова сглотнул. Открыл рот.

— Он… Уткин… — Начал он дрожащим голосом, — Уткин сам виноват. Че он к ней пристает?

Танкисты, казалось, недоуменно опешили.

Уткин нахмурился.

— Ты че несешь? — Спросил он бычьим голосом.

— Ты! Ты до Светки приставал! Видал я, как ты к ней цеплялся, когда она белье ходила вешать! Отпираться еще будешь, да? Отпираться?

В коридоре воцарилась тишина.

— Ты сошел с ума, Сергей, — нарушил ее я.

— Он к Светке лез! — Симонов указал пальцем на Васю. — Приставал до нее.

Танкисты переглянулись, а потом Фролов сплюнул.

— Ах ты сукин сын… Говорил я тебе, Сима, что все эти шашни с офицерской женой тебя до добра не доведут. Так чего ты нас-то в эту историю втягиваешь⁈

— И брешешь еще, — поддакнул Малышев.

— Я не брешу! Он правда лез! — Крикнул Сима, глядя на всех бешеными глазами. — Я вам клянусь!

— Пошли, Мужики. — Бросил Фролов, — Симу баба-вертихвостка с ума свела. Да он еще и нас втянул в свои дела. Чуть с нормальными мужиками не сцепились.

Фролов пошел прочь, и за ним последовали трое танкистов. Симонов остался стоять в коридоре с видом обиженного ребенка.

— Мужики, вы это, — остановился рядом с нами Фролов, — не серчайте. Сима заврался совсем. Как на Шамабад попал, так у него ум за разум зашел. Извините вы нас.

Фролов протянул мне пятерню. Я пожал. Потом ее пожал и Вася.

— Мужики… — Несмело позвал Симонов.

— Закрой пасть, Сима, — бросил ему Фролов, — мы тебя потом еще уму-разуму поучим.

С этими словами танкисты пошли на выход.

Мы с Васей приблизились к Симонову. Тот съежился, попятился от нас.

— Довел тебя до беды твой язык, — бросил я Сергею.

Тот не ответил. Глянул на нас испуганно.

— Брехло… — протянул Вася, — брехло и псина.

Уткин глянул на меня. В глазах его застыл немой вопрос.

— Только не по лицу. — Дал я добро.

Вася тут же схватил Симонова за грудки, дал под дых.

Старший сержант схватился за живот. Отшатнулся, согнулся в три погибели и осел на колени.

— Вставай, — сказал я и потянул Симонова за одежду. — Вставай, сказано тебе.