Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ). Страница 39

А еще ему очень любопытно было увидеть то, чем жил Мастер сотни лет назад. Вей из йеллоувиньских легенд о Мастере-драконе знал, что Четери учеников стал брать только после того, как поселился в Тафии и поступил на службу к ее Владыке. Значит, сейчас Четери проживает в своей памяти время задолго до войны. За сколько, интересно? За пятьдесят лет? За тридцать?

Вей Ши едва удержался, чтобы не спросить. Поднялся. Нужно было уйти с глаз спящего, чтобы исчезновение не стало толчком к пробуждению. И так напортачил, появившись из неоткуда — надо будет спросить отца, как быть в таких ситуациях, как появляться в чужих снах незамеченным.

— Подожди, — попросил Четери миролюбиво. — Не так часто у меня бывают гости из будущего. Скажи, ты хороший ученик?

— Не очень, — честно ответил Вей, садясь обратно. — Ты наказываешь меня, Мастер.

— Справедливо? — поинтересовался учитель, глотнув молока, и глаза его на мгновение стали такими же жесткими, как тогда, когда он доставал кнут.

— Справедливо, — проговорил Вей. И тоже отпил молока. Оно было как настоящее — как и легкий запах благовоний вокруг. — Но ты неправ, учитель.

Четери хохотнул, оценивающе глядя на ученика.

— А будущее обещает быть интересным, — сказал он. — Ты мне расскажешь, в чем?

— В будущем, — пообещал Вей, вставая. — Я так много хотел бы задать тебе вопросов, Мастер, но боюсь нарушить ткань мироздания.

— Я понимаю, — кивнул Четери. — Потому и сам не задаю. Но, может, спросишь что-то безопасное?

Вей задумался.

— Вопросов у меня нет. Но не окажешь ли мне честь, — проговорил он медленно, — и не потренируешь ли меня?

— Ну что же, — глаза Чета блеснули удовольствием, — посмотрим, чему я из будущего тебя научил.

Вей открыл глаза и пошатнулся. Руки гудели от боя-во-сне, и вибрировала душа от счастья, и показалось ему, что на губах спящего Четери играет едва заметная, неуловимая улыбка.

Света смотрела на него с тревогой. И он, взглянув на нее, вдруг увидел, насколько они похожи с женщиной Четери. Да, другое лицо, другая народность — но один типаж, похожая улыбка, и темные волосы, и, главное, мягкость, и даже запах такой же — молоко и дыня.

— Все хорошо, — сказал он ей. — Он отдыхает, почтенная жена Мастера.

— Нории тоже так говорит, — сказала она с облегчением.– Что ты видел?

— Он сейчас в своих воспоминаниях, — объяснил Вей как можно осторожнее. — Он купается, пьет молоко, тренируется у белого дома на берегу озера.

Лицо Светланы посветлело.

— Это же его дом, — обрадовалась она, — туда нас перенес Матвей из роддома. В это озеро он и упал, — и на лицо ее вновь набежала тень. Она вздохнула. Поднялась. — Спасибо тебе, Вей. Как думаешь, когда он вернется?

Вей Ши посмотрел на учителя, отметив, как ровно текут ментальные потоки — как в его сне.

— Я не могу сказать, — ответил он честно. — Может, сейчас, а может, через несколько дней. Не позже, почтенная жена Мастера. Как только его организм ощутит, что разум восстановился, он его разбудит сам.

Вей, тренируясь на поляне перед павильоном «Пробуждение», вспоминал, как бился с Четери, веселым, молодым, гибким Четери на берегу озера, как поддразнивал он его, как смеялась и ахала женщина, как сиял Мастер улыбкой. Да, годы смягчили дракона, сделали его мудрее и спокойнее, но взгляд на мир через призму юмора либо есть, либо нет, этому невозможно научиться. Как не хотел Вей уходить — и все же ушел, потому что всего этого не существовало, и потому что чужое счастье, заманчивое и светлое, не принадлежало ему, и он чувствовал себя вором, укравшим у Мастера что-то очень важное и болезненное. Время его памяти.

Здесь, во дворце, у Вея тоже были женщины, да и захоти он — получил бы любую, даже из королевских домов. Но ни одну из них он не ощущал так, как Мастер ощущал женщину из сна. И простолюдинку, добрую и сердечную Светлану тоже.

Невесты Вея все были красивы и умны, знали, как и положено аристократкам, туринские языки, обучены были боевым искусствам и искусству танца, получили высшее образование, а старшая уже защитила кандидатскую по биологии, все обладали сильной кровью потомков Ши, почти неразбавленной кровью других богов и совсем не разбавленной простой кровью. В отличие от самого Вея. Они были прекрасны, но даже луча такого счастья, которое видел он у Четери, он не ощущал рядом с ними.

Наследник, пока не был в изгнании, регулярно встречался с каждой из невест, они гуляли по паркам дворца, играли в го и в шахматы, стреляли и выезжали верхом. Девушки были приятны, деликатны, изящны и интересны сами по себе. Но ни к кому у него не было тепла. Того тепла, что он видел у мастера. И у своего отца и матери. И у дедушки с женой, бабушкой Бабочкой, которая пришла к деду по договору, а стала любимой и любящей.

Вей вдруг понял, что ему претит женская угодливость. Что ему понравилось, как относились к нему простые жители — говоря с ним, а не с его статусом и титулом. Он понимал, что от традиции никуда не денешься, и титул он не выбросит — это его предназначение, его судьба. Но он провел во дворце всего несколько часов, и уже скучал по ощущению, когда с тобой говорят просто, прямо, как с равным.

Он ощущал внимание наложниц — неглупых, незлых, тоже приятных и обученных, но женские мысли, беспокойные, осторожные, раздражали его. И Вей, закончив тренировку, подозвал помощника, и приказал ему выселить всех наложниц в соседний павильон. Потом решит, отпускать ли их. Поговорит с ними и решит.

— Но что передать им? Они решат, что в немилости, мой принц, — с поклоном спросил помощник.

— Передай подарки, — ответил Вей Ши, — и скажи, что я провел последние месяцы в обители Триединого и привык к одиночеству и праведной жизни.

Наложниц привели на отбор их родители, аристократы, в надежде, что кто-то глянется принцу так, что станет будущей императрицей. Отбирала их старшая жена отца, которая вполне благоволила Вею и потому подобрала действительно хороших, благочестивых и добрых девушек, которые, впрочем, все равно периодически ссорились между собой за внимание и милость принца.

Их семье статус наложницы наследника давал привилегии, девушкам гарантировал высокостатусную жизнь, обучение и богатство, да и принц мог отпустить их на свободу через три, семь и десять лет.Жаль, что жен так не отпустишь. Невесты с их семьями наверняка будут присутствовать завтра на коронации, и Вею придется выказать каждой свое почтение и оказать равное внимание.

Он думал о невестах, а руки его перебирали драгоценные мелочи в шкатулке с его личными ненаследными драгоценностями. Подарки от родных. Мелочи, которые покупал он сам, когда под мороками с друзьями ходил по рынкам мира. Он искал вместилище, которое поможет ему выполнить данное недавно обещание.

Нашел только медальон, подаренный мамой — золотой, сантиметров трех в диаметре, с тигренком, выгравированным на крышке. Когда-то он снял его, потому что привязанность к мамочке недостойна мужчины и наследника, смешна и нелепа, и так и не надел больше.

Ему очень не хотелось отдавать его. Но он, поколебавшись, надел его себе на шею. Ничего более подходящего не было.

Слуга накинул на него теплый плащ, и Вей, приказав остаться в павильоне и гвардейцам, обязанным сопровождать принца, и слугам, и секретарю-помощнику, который должен был быть всегда рядом, чтобы исполнять желания наследника, пошел высказывать уважение родне.

Он отвык от сопровождения за время службы и потом ученичества у Четери, хотя и понимал, что ему придется к этому привыкнуть снова. Но не сейчас.

Вей обнялся с отцом — тот уже все знал из его воспоминаний, и сейчас, торжественный и молчаливый, соблюдал пост — все наследники должны были поститься три дня до коронации. Вей поклонился старшей и средней жене отца. Зашел к бабушкам, чтобы выразить свое почтение и уважение, а также рассказать о деде коротковолосой вдовствующей императрице и ее сестрам по мужу, которые теперь получали относительную свободу, свой дом во дворце и могли как нести дальше семейные функции, так и заняться своими делами. Прогресс в этом веке пришел и в дворец Ши — раньше женщины, попавшие в гарем, никогда больше отсюда не выходили кроме как в сопровождение мужа или в паломничество, а сейчас, овдовев могли уехать куда-нибудь в курортный город или наоборот жить в квартире в столице — под присмотром охраны, конечно же, но все же.