Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ). Страница 40

Вей зашел к дяде, Мин Ши, младшему брату отца, и поговорил с ним. Он было даже решил проведать маленькую и надоедливую Кейю, девочку Юноти, но выдохнул, приказал себе идти до конца и направился к матери.

Сю Тай Ян, «Свет солнца, приносящий спокойствие и радость», занимала скромный павильон «Тишина сердца» рядом с прудом, на котором круглогодично цвели лотосы. Все детство до семи лет Вэй провел здесь, и было оно счастливым и светлым. Отец неоднократно просил мать переехать к нему в павильон, где хватало место и для его жен, и для наложниц — у каждой было множество комнат на втором этаже, а жены и вовсе занимали целые крылья. Но мать отказывалась. Она, выросшая в вольных степях севера Йеллоувиня, не могла жить там, где вокруг было много людей, а отец, любивший ее бесконечно, всеми силами старался загладить вину оттого, что лишил ее свободы — и потому позволял ей ту свободу, которая могла быть внутри дворца Ши.

Так огромна была территория Императорского города, окруженного тремя нитками каналов, что хватало тут места и лесам, и прудам, и бесконечным павильонам-дворцам, в которых жили дальние и близкие родственники Ши, желающие служить семье, и придворные, и слуги, и министры, и их помощники. Да и на административные здания места хватало.

Вей шел к материнскому павильону и его изнутри скручивало так, что становилось тяжело дышать. Казалось бы, всего несколько лет как дед наказал его, и за дело наказал, а со всей беспощадностью видно теперь, как жесток и глуп он был тогда. А сейчас тяжело, потому что он понимает, что такое не забывается и не стирается.

Павильон из коричневого и красного дерева, широкий и приземистый, в котором было не меньше десяти спален, детское крыло, гостиные и музыкальные комнаты, комната для занятий каллиграфией и гимнастикой, а также семейная спальня, где спали мать с отцом, когда Цэй Ши навещал любимую жену, сверкал лакированными брусьями и пах степными цветами. Когда-то давно отец велел высадить вокруг павильона желтый горицвет и синий лен, белый степной эдельвейс и алый пион, скромный фиолетовый чабрец и пирамидки розового эспарцета, и это стало частичкой степи внутри императорского парка.

Рядом с павильоном покачивались качели — о, сколько Вей с сестрами провел времени, взмывая на них вверх, сколько пролазил по сложным конструкциям, собранным из бревен специально для развития принцев и принцесс!

Его заметили служанки, побежали в павильон, а помощница мамы, дама Тзин Цао, присела в церемониальном поклоне и проговорила:

— Счастлива видеть вас, мой принц. Леди Тай Ян сейчас играет в годо, вы подождете, пока она закончит, или присоединитесь к ней?

— Я пройду, — нетерпеливо сказал Вей, ступая мимо дамы, и направился в павильон.

Мама действительно была в гостиной — сидела за столом с одной из своих дам и двигала по расчерченной клеткой доске черные фишки. Вей зашел в покои, все в дереве и любимых мамой степных мотивах — треугольной цветной вышивке на занавесках, — коже и ярких подушках. Остановился. Увидел несколько ширм с яркими рисунками — те самые, которые расписывал он с сестрами в детстве.

— Мама, — позвал он, и голос его сорвался.

Мать, красивая и бледная, одетая еще скромнее, чем выглядел ее дворец — в обычный темный дээл, степной вышитый халат, с прической, уложенной в два «рога», подняла на него глаза. Встала.

Ни улыбки не было на ее лице, ни боли — она склонилась, а потом и опустилась на пол, распластавшись на коленях, коснувшись лбом пола в ниише — самом подчиненном поклоне, — каким раньше кланялись простолюдины императорской семье. И все присутствующие дамы склонились в таких же земных поклонах.

— Недостойная Тай Ян приветствует высокородного наследника Вэй Ши, — проговорила она в пол. — Счастье озарило этот дом, как только ты вошел сюда, мой принц.

— Приветствуем высокородного наследника, — хором поддержали ее дамы.

У Вей Ши сжало горло — он чувствовал волны боли, горя и любви, шедшие от матери, и начал задыхаться в них. Его поступок смотрел на него во всей своей неприглядности, и если тогда он смаковал ее боль, то сейчас готов был руки на себя наложить. Так больно было ему, что он не нашел сил что-то сказать, не смог шагнуть вперед и поднять ее, и самому упасть на колени — только развернулся и вышел, почти побежал прочь, под зеленеющие кроны парка, только чтобы не ощущать ничего и не вспоминать.

И только там, в лесу, остановившись у огромного клена с блестящей, словно покрытой коркой льда корой, он понял, что по щекам его текут горячие стыдные слезы.

Он струсил. Ему не хватило сил.

К павильону девочки Юноти его проводил слуга. И Вей остановился, издалека разглядывая притаившийся средь высоких деревьев за заснеженной полянкой и прудом с мельничным колесом небольшой, всего-то в семь комнат, дом, в котором было больше западного, чем восточного.

По фасаду бежала лоза с цветами, выращенными из его заколки, и он почувствовал, как расслабляется что-то внутри. Красота этого места, прозываемого «Маленькое созерцание», лечила его душу.

Изнутри донесся смех, совершенно детский еще, заливистый, свободный, не ограниченный рамками и воспитанием, и он, то ли поморщившись, то ли позавидовав, развернулся и пошел обратно. Не сможет он сегодня терпеть ее болтовню. Выполнит свое обещание после коронации. А потом уйдет обратно в Тафию.

Далеко, однако, Вей не ушел — свернул на пагоду, покачивающуюся в следующем пруду, сел там, укутавшись в плащ, и откинул голову на столб, глядя на поблескивающую под снегом воду.

Бывает так, что твой проступок так велик, а твои слова так несправедливы к тому, кто любит тебя, что это убивает не только его, но и тебя самого. И Вей, памятуя уроки Мастера Четери, стал глубоко вдыхать и размеренно выдыхать, чтобы изгнать из тела боль, сковывающую мышцы.

— Эй, — раздался осторожный голос девочки-Каролины и он повернул голову к выходу из пагоды. Он слышал шаги, но думал, это кто-то из служанок — мимо по дорожкам ходили и слуги, и царедворцы, и стражники, но никто не смел потревожить покой принца. Девочка стояла, яркая и розовощекая в каком-то нелепом пуховике и шапке, но он вдруг даже успокоился, увидев ее.

— Садись, — сказал он, кивая на лавку. Та осторожно села, огляделась вокруг, чинно сложив руки на коленях. Видно было, что ее учили себя вести и держать. Научат и уйдет из нее жизнь, станет она еще одной верно действующей, верно думающей и верно подчиняющейся женщиной.

— Ты шел ко мне? — спросила она с любопытством. — Я увидела тебя из окна.

— Да, — коротко ответил Вей.

— А почему развернулся? Не хочешь меня видеть?

Она смотрела прямо и без обиды, и спрашивала так же. Без двойных подтекстов и желания угодить.

— Я не хотел нести к тебе свое настроение, — сказал он совершенно неожиданно для себя.

— Оно плохое? Ты бледный, — заметила девочка.

— Это отбеливающий крем для лица, — откликнулся Вей и прикрыл глаза.

— А с настроением что? — не смутилась младшая Рудлог.

Он медленно покачал головой, чувствуя, как ходит туда-сюда серьга в ухе.

— Тебя не будут искать?

— Я сказала, что иду за тобой, — ответила она. — Да и кто меня тут обидит? Кроме тебя? — и она засмеялась, совсем не ядовито, а по-детски, как когда ребенок удачно пошутит.

Ему снова стало противно.

— Ты прости меня за то, что я тебя тогда ударил, — проговорил он после паузы. — С фотоаппаратом. Это было неправильно и недостойно. Маленьких и слабых бить нельзя. И вообще. Надо сначала говорить.

— Ты уже извинялся, — заметила девочка Юноти.

— Я тогда извинялся как перед принцессой, — ответил Вей, чувствуя себя очень глупо. — А сейчас как перед девочкой. Я… я многое делал сгоряча.

Она встала, подошла к нему, обеспокоенно вгляделась в лицо — Вей видел это сквозь прикрытые ресницы. Положила маленькую ладонь на лоб, и он даже не отшатнулся. Ей от него точно ничего не надо было.