Нок-Сити (ЛП). Страница 39

Я следовал за Атласом по пятам, когда мы достигли входа в туннели. Лунный свет освещал путь и окутал нас бледно-белым, когда мы вышли. Мы не потрудились остановиться, даже несмотря на шум пролетающих вдалеке вертолетов и низкий гул тысяч голосов, доносящийся из центра города. Нок-Сити был полем битвы, но она только начиналась. Скоро начнется насилие, и это будет кровавая баня. Люди сражались своим оружием, в то время как дарклинги рвали, царапали и калечили. И все же я не жалел, что спровоцировал сенатора. Рано или поздно это должно было произойти, и мы были так близки к тому, чтобы расколоть его.

Мы мчались сквозь деревья. Дикие земли, окружавшие городкрепость, были густыми, затененными и окутанными плотным туманом. Вдалеке послышались завывания, и мы последовали за их припевом. На границе с территорией Кровавой Луны произошла стычка с волками стаи Красного дерева очень близко к стенам. Я надеялся, что сегодня вечером нам не придется иметь дело со стычкой между стаями, потому что у меня просто не было на это сил.

Через двадцать минут я почувствовал запах волков. Мы остановились на небольшой поляне, окруженной высокими деревьями, сквозь которые пробивались маленькие полоски лунного света. Я слышал топот лап по утрамбованной земле и тяжелое, мелодичное дыхание волков на бегу. Я взглянул на Атласа, и он встретился со мной взглядом, сжав губы в тонкую линию. Ни один волосок не выбился из прически, и его костюм был в безупречной форме, даже после нашего безумного похода сюда. Сегодня вечером его глаза горели, а в очертаниях челюсти была жесткость, которая мне не понравилась. Обычно я был здесь сварливым ублюдком, но мог сказать, что все это дерьмо тяготило его. Я также мог сказать, что ему не терпелось вернуться к Сиренити. Его привязанность к маленькой дампирше становилась все более очевидной с каждым днем.

Несколько мгновений спустя чуть более десяти волков-оборотней вышли из листвы, бесшумно продвигаясь вперед. Вы всегда могли отличить оборотней от диких животных, в основном по тому, как они двигались. В их неподвижности и ясности взгляда все еще было что-то определенно человеческое. Было время, столетия назад, когда мы были смертельными врагами. Я даже не мог сосчитать по пальцам одной руки количество сражений, в которых участвовал против волчьих стай по всему миру. Но не сейчас. Мы пришли к перемирию, когда люди восстали против нас. У дарклингов не было выбора, кроме как забыть о наших разногласиях и выступить вместе против общего врага.

Оборотни остались в волчьей форме, за исключением двоих мужчин. Они вышли из-за деревьев совершенно голыми. Оба они были почти семи футов ростом и сложены как танки. Август был справа, а его двоюродный брат и правая рука Гарет — слева. Гарет слегка отстал, когда Август приблизился. Объективно, на него стоило посмотреть. Я был не из тех, кто стесняется признать красоту другого мужчины. Он был массивным, с загорелой кожей, украшенной серебристыми боевыми шрамами, которые напомнили мне многие из тех, что я видел на коже Сиренити. Некоторые раны были слишком глубокими, чтобы их можно было залечить. Его волосы спускались чуть ниже плеч темно-золотистыми волнами, которые гармонировали с его густой бородой, а глаза были золотистыми, мерцающими в ярком лунном свете. В Августе не было ничего человеческого.

— У вас в городе есть волки? — Спросил Атлас, не утруждая себя любезностями.

Август скрестил свои массивные руки на груди, ни в малейшей степени не заботясь о том, что у него голая задница. Волки были дикими существами, и человеческие чувства для них ничего не значили.

— Только разведчики, но они пока держатся на крышах. — Его голос был таким низким, что звучал как рычание, даже в его человеческом обличье. Не было никаких сомнений в том, что он был альфой.

Атлас кивнул.

— Хорошо. Я хотел бы принести свои извинения за щенков, которые были убиты в центре города, — искренне сказал он. У меня внутри все сжалось при одном воспоминании об этом и чувстве беспомощности оттого, что меня заставили наблюдать за происходящим. — Мне жаль, что мы не смогли вмешаться.

Август моргнул, и на мгновение я подумал, что все пойдет наперекосяк. Но вместо этого он коротко кивнул и сказал:

— Ценю.

Я откашлялся, делая шаг вперед, и наблюдал, как Август обратил свое пристальное внимание на меня и спросил, прежде чем я смог заговорить:

— Девушка. Ты… вытянул из нее какую-нибудь информацию? — Он усмехнулся, произнося слово вытянул. Мы все знали, как готовы вести себя, чтобы получить ответы. Однако в его взгляде не было осуждения.

Я заговорил первым, Атласа не волновало, что технически я был его заместителем, а не лидером ковена.

— Не так много, как мы надеялись. Она ничего не знает об этих объектах, и пока я не обнаружил ничего, кроме правды. — Глаза Августа потемнели, когда я добавил: — Но могут быть и другие способы, которыми мы сможем использовать ее в наших интересах.

— Объясни, — рявкнул он, и его голос звучал еще более раздраженно, чем раньше. Гарет переминался с ноги на ногу позади него, вероятно, истекая слюной, ожидая приказа штурмовать город и убивать людей.

— До того, как мы ее забрали, она находилась в процессе продажи коллегам сенатора. Мы были свидетелями обмена из первых рук, и это ускорило сроки. — Я стиснул челюсти при воспоминании о той ужасной гребаной ночи. — Девушка сильно страдала, и мы только сейчас узнали, что она дампир, а не человек, как думали. — Я сохранял нейтральное выражение лица, когда Август на секунду позволил своей бесстрастной маске сползти, глаза расширились, прежде чем снова закрыться. Я продолжил. — Кажется, двадцать четыре года назад Элоди Харкер была непослушным маленьким человечком. Мы точно знаем, что сенатор хочет сохранить в секрете тот факт, что он растил незаконнорожденную дочь вампира под своей крышей, а затем продолжал скрывать это от общественности в течение года после убийства своего сына. Мы можем использовать это против него, наряду с тем фактом, что Сиренити, похоже, ненавидит Райана Харкера даже больше, чем мы.

— Почему она его ненавидит? — Спросил Гарет, который подошел на шаг ближе. Август ничего не сказал, позволяя своему секунданту задавать свои вопросы, вероятно, не менее заинтересованному в ответе.

Мы с Атласом обменялись настороженными взглядами. Я не чувствовал, что мы должны обсуждать все это в данный конкретный момент, но если мы хотели сохранить Августа и его волков на нашей стороне, нам нужно было быть откровенными. Я сказал:

— Ее тело покрыто шрамами. Похоже, ее довольно сильно избивали, скорее всего, в течение последнего года после того, как сенатор узнал о неверности ее матери. Но она морила себя голодом, так и не излечившись должным образом или не перейдя в другую форму. Мы не вытянули из нее много подробностей, но совершенно ясно, кто несет ответственность за эти шрамы. Я полагаю, у нее есть все причины ненавидеть этого человека, как и у любого дарклинга.

Что-то жестокое промелькнуло во взгляде Августа в тот момент, когда я упомянул о ее шрамах. Я увидел, как его плечи напряглись еще больше, чем они уже были, а глаза Гарета теперь были прикованы к своему альфе. Некоторые волки позади них неловко переминались с ноги на ногу. Волки были вьючными животными, и они очень серьезно относились к заботе о своих самках. Сиренити не была одной из них, но я видел, как им было не по себе от этого неожиданного откровения. Я почувствовал то же самое, когда впервые понял, что в доме Харкеров что-то не так, когда впервые увидел безжизненный взгляд в глубоких карих глазах Сиренити. У мира сложилось впечатление, что она была совершенным маленьким ангелочком, улыбающимся рядом со своим любящим отцом, проводящим благотворительные мероприятия и собирающим деньги для таких людей, как я. Но я начинал понимать, что это было далеко от реальности. Я все еще не был уверен, как к этому относиться.

После нескольких долгих пауз Август, наконец, заговорил.

— Мы используем три дня на то, чтобы похоронить и оплакать наших щенков. Три дня без перерыва, согласно закону стаи. — Я сжал челюсти, но он продолжил, сказав: — После этого мои волки в твоем распоряжении. Я бы хотел лично познакомиться с Сиренити Харкер. Если мы сочтем ее непригодной, от нее публично избавятся.