#4 Печать Пожирателя (СИ). Страница 48

Отловить пару десятков крупиц тёмной энергии оказалось несложно, и я тут же стряхнул их с пальцев в окно (убедившись, что под ним никого нет), но…

Стоило только взглянуть на искру снова, как я остолбенел — тёмные крупицы проклятья одна за другой снова появились в моей энергосистеме!

Дерьмо космочервей! Это как так вообще⁈ Я был совершенно точно уверен, что собрал их все…

Вторая попытка избавиться от проклятья окончилась тем же — частицы оказались за окном, но буквально через несколько секунд вновь появились в моей искре.

— Охренеть… — пробормотал я.

Это было какое-то тёмное самовозобновляемое заклинание, привязанное к моей энергетике. И привязано оно было — теперь-то я в этом не сомневался! — во время последней процедуры, в барокамере.

И что теперь делать?

Пораскинув мозгами, я прикинул, с какой скоростью частицы вытягивают из меня жизнь, и понял, что времени полно. Если даже каждую процедуру их количество будет увеличиваться, я протяну ещё лет десять-двенадцать.

Хреново умирать молодым, конечно, но я не собирался всё это время ждать. Более того — ждать я не собирался вовсе, и решил, что надо бы разобраться, что за хрень тут творится, прежде чем предпринимать хоть какие-то действия.

Первая догадка казалась самой адекватной — эти долбаные барокамеры заражают энергосистему мага тончайшим, незаметным проклятьем, а затем передают собранную жизненную силу обратно. Зачем? Да вариантов масса. Продажа живительных артефактов и зелий на чёрный рынок, или…

От следующей догадки я похолодел.

Передача собранной жизненной силы покровителям клиники, например!

Да нет, это бред… Клиника существует давно, и это бы кто-то да заметил. Тем более весьма опасно и глупо совершать подобные манипуляции с теми, кого сюда сами же покровители и рекомендуют…

Нет, тут что-то другое…

Размышляя над этой загадкой, я уснул.

Проснулся я рано, сам — но достаточно разбитым после всех вчерашних процедур. По привычке проверил искру — и удивлённо хмыкнул.

Несмотря на проклятье, высасывающее из меня жизненные силы, сама энергосистема явно пылала ярче, чем раньше! Получается, усиление всё же работает…

Приняв душ и одевшись, я отправился на завтрак, и снова сел за стол к Трубецкому, который выглядел немногим лучше меня. Приглядевшись к остальным пациентам, я понял, что вообще у всех молодых людей вид слегка… «Осунувшийся».

— Не клиника, а пыточная, да? — хмыкнул я, решая подобраться к нужной теме, — Из меня после этих барокамер будто душу вытянули…

— И не говори! — поддержал меня василий, поедая бутерброды с перемолотыми авокадо, тунцом и яйцами, — Но Геллерштейн говорит, что это естественная реакция тела на несоответствие темпам развития энергетики.

Он явно процитировал самого профессора.

— Так-то оно так, но я что-то переживаю… У меня было позднее пробуждение, да и спортом я раньше особо не занимался… Как бы чего не вышло…

— Да не переживай, тут давно не было несчастных случаев.

— Давно? — тут же уцепился я за слово, — То есть…

— Ну ты тихо только! — шикнул Василий, и быстро огляделся, — Тут… особо не любят об этом упоминать. Но сам понимаешь, в маленьком закрытом мирке людям особо заняться нечем, вот и судачат…

— Ты давай тему не меняй, раз уж начал! — попросил я, — Было такое, когда кто-то не выдерживал?

— Ну об этом предупреждают же, когда подписываешь документы.

— Так это о выгорании искры, а не о смерти!

— Да тише ты! Ну… Слышал я от одной целительницы из первой смены кое-что… Мы с ней… Гуляли в лесной зоне как-то вечером, и…

— Вася, дворяне о таких вещах не распространяются.

— Да-да, я в курсе, — ухмыльнулся Трубецкой, наливая себе кофе из кофейника, — Я к чему это — она болтушка страшная… Рассказала кое-что.

— Не томи уж! — мне даже делать вид, что интересно, не пришлось — это было правдой.

— Да короче, около года назад тут произошло несчастье. Молодая дворянка… Того.

— Умерла?

— Ага.

— Из-за процедур?

— Ну… Говорят, что у неё сердце просто слабое было, и не выдержало нагрузок. Но почему-то этот случай нигде в документах не зафиксирован. И в новостях его нет — уж я-то знаю, прошерстил всё, что только можно, прежде чем родители меня сюда отправили!

— И что дальше?

— Да ничего, — пожал плечами Трубецкой, — Целительница моя ничего особо больше и не знала, но сказала, что руководство об это ох как вспоминать не любит.

— Ясно, — фыркнул я для виду, — Обычная байка, в общем.

— Ну а я о чём! Бояться нечего, обычная…

— … естественная реакция тела на несоответствие темпам развития энергетики.

— Точно!

Не то, чтобы я сделал из этой истории какие-то выводы — но пока что это была единственная зацепка о происходящем. Осторожные расспросы лекарей и других пациентов в течение дня ничего не дали.

Первые мило улыбались и готовы были ответить на любые вопросы касаемо процедур, но вытянуть у них что-то иное не представлялось возможным. Вторые хоть и были расположены к общению (скучали) — списывали усталость на те же самые слова Геллерштейна, которые я уже слышал от Василия.

Не верить ему ни у кого не было ни единой причины — сотни отличных отзывов от довольных клиентов, и ни одного упоминания о каком-то негативном опыте пребывания в «Тихом месте»…

Что ж…

Если это проклятье такое медленное, то разумеется, внутри клиники никто не погибал. А дальнейшую смерть, через те же десять лет, можно обставить и воспринять как угодно. Тем более из-за «текучки» заражённых, они погибают в разное время — если вообще погибают. Быть может, не все получают в себя эти «частицы»? Или это началось не так давно?

Такое исключать тоже было нельзя.

Как бы там ни было, я не собирался предаваться исключительно теоретическим размышлениям.

У меня было примерное понимание, что искать для прояснения ситуации. Первое — информацию о погибшей девушке в картотеке клиники. Второе — информацию по устройству барокамер. И то, и другое, как я подозревал, имелось в доступе у профессора Геллерштейна…

Да-да, знаю, идиот, дурак, неоправданный риск, звони Юсупову, бла-бла-бла. Всё верно — не будь я «пожирателем» и не владей особыми талантами, так бы и сделал (хотя на самом деле нихрена бы я не узнал, будь обычным колдуном). Но мне нельзя было светиться никоим образом — и так перед инквизитором чуть не спалился пару раз.

Когда-нибудь граф начнёт подмечать определённые закономерности, ему надоест верить на слово, и он начнёт допрашивать меня… «Иным» способом. И хрен знает, что я расскажу, и что после этого со мной сделают.

Проверять, в общем, не хотелось.

Так что я не придумал ничего лучше, как пролезть в кабинет Геллерштейна глубокой ночью и покопаться в его вещах и записях — быть может, удастся отыскать что-то, что натолкнёт меня на дальнейшие размышления, и добавит понимания происходящему.

А позвонить Юсупову и свинтить отсюда я успею в любой момент.

В общем, я дождался, пока вся клиника уснёт, и незадолго до трёх часов ночи выбрался из своих апартаментов.

Перед этим разбудил очнувшуся пару дней назад Бунгаму и попросил её накинуть на меня морок. Жаба была не слишком довольна тем, что я сразу начал эксплуатировать её после долгого восстановления — но, видимо, всё ещё чувствовала за собой вину после разгрома «Арканума», и не особо сопротивлялась.

Просто в коридорах я видел несколько камер — и не собирался попадать на них

К счастью, охраны по залитому лунным светом главному корпусу, разгуливало мало — я заметил всего одного бойца в холле, и ещё один спустился с третьего этажа и прошёл мимо, пока я вжимался в стенку коридора, чтобы ненароком его не задеть. Остальные, видимо, несли дежурство на территории, либо разгуливали по западному и восточному крыльям.

Ну в самом деле — если тут ничего не случается, зачем внутри здания прорва боевых магов с оружием?