Черное золото (СИ). Страница 25

Глушков кивал. Он понимал, что это только начало. Впереди долгая зима, и каждый новый обоз придется добывать тяжелым трудом и умением договариваться.

На въезде в лагерь их встретил Рихтер:

— Молодцы! Справились.

— Это только начало, — ответил Глушков. — Теперь по деревням своих людей оставим. Пусть заранее договариваются.

Начало было положено. Промысел получил надежный источник продовольствия. Но что важнее всего, удалось получить поддержку местных жителей, без которой в этих краях не выжить.

Глава 12

Конец банды

Рихтер в который раз проверял чертежи самодельной печи. Старый инженер знал, что без свежего хлеба работяги долго не протянут. Сухари да галеты не еда для тяжелого труда на морозе.

— Фундамент готов, Александр Карлович, — доложил Кузьмин, отряхивая руки от цемента. — Можно класть печь.

На расчищенной площадке возле складов уже стоял добротный деревянный барак. Двойные стены, засыпанные опилками, надежно держали тепло. Плотники заканчивали настил полов из струганых досок.

— Кирпич привезли? — Рихтер щурился через запотевшие очки.

— Две телеги. Старый, но крепкий. Из заброшенной церкви в Карабаше.

Печь решили делать по старинному русскому образцу, с колосниками для дров внизу и тремя ярусами для выпечки. Чертеж Рихтер срисовал когда-то у знакомого пекаря в Петрограде, да так и возил с собой в папке.

К вечеру печь начала обретать форму. Кузьмин с помощниками аккуратно клали кирпич за кирпичом, промазывая швы особым раствором с добавлением яичных желтков, для крепости.

— А под нужно чугунный, — объяснял Рихтер. — Иначе тепло уходить будет.

Чугунные плиты нашлись на складе, остались от разобранного парового котла. Почистили, подогнали по размеру, уложили ровным слоем.

Труднее оказалось с противнями. Наконец нашли выход. Валиулин приспособил листы кровельного железа, загнув края и укрепив полосами жести.

На третий день пекарня была готова. Беленые стены, ровный деревянный пол, огромная печь в центре. Рядом стол для разделки теста, полки для готового хлеба.

— Теперь главное — пекаря найти, — вздохнул Рихтер, оглядывая творение.

Но и тут повезло. Среди рабочих нашелся Степан Лукич Морозов, в прошлом пекарь из Самары. Пожилой, основательный, он деловито осмотрел печь:

— Добрая получилась. В такой и калачи можно печь, не только хлеб.

Первая проба прошла на рассвете. Рихтер лично проверял температуру в печи, регулировал тягу. Морозов колдовал над тестом, то и дело пробуя его на ощупь.

Когда из печи вытащили первые караваи, запах свежего хлеба разнесся по всему лагерю. У пекарни сразу собралась толпа.

— Раздавать подождем, пусть остынет, — распорядился Морозов. — А то желудки застудят.

Рихтер отломил корочку, попробовал:

— Отличный хлеб получился, Степан Лукич!

— Еще бы не отличный, — проворчал пекарь. — Печь-то знатная. По всем правилам сделана.

К обеду свежий хлеб уже раздавали по всему лагерю. Рабочие, получая теплые ароматные буханки, улыбались:

— Теперь не пропадем! С хлебушком любую работу осилим.

Рихтер, наблюдая за раздачей, довольно поглаживал бородку. Еще одна проблема решена. Теперь надо обеспечить пекарню мукой. Но это уже забота Глушкова и его команды.

Старый охотник Мухаметшин вывел отряд затемно. Десять человек на лыжах, у каждого винтовка и тяжелый заплечный мешок. Позади четверо саней для добычи.

— Волчья стая к деревням подошла, — объяснял он по пути. — Значит, и кабаны рядом. А где кабаны, там и лоси кормятся.

Морозное утро окрасило снег в розовый цвет. Охотники, растянувшись цепочкой, осторожно двигались через ельник. Первым шел Мухаметшин, за ним опытные стрелки Перьев и Беков, дальше молодые охотники из местных.

Первые следы заметили через час. Глубокие отпечатки лосиных копыт вели к замерзшему ручью.

— Здесь кору обдирали, — Мухаметшин показал на ободранную осину. — Свежие следы, не больше часа.

Разделились на три группы. Мухаметшин с двумя помощниками пошел по следу, остальные начали обход с флангов.

Лося увидели в редком осиннике. Огромный бык с тяжелыми рогами кормился корой. Три выстрела прозвучали почти одновременно. Зверь рухнул, даже не успев понять, что произошло.

Но радоваться было рано. Пока разделывали тушу, от края леса донесся протяжный волчий вой.

— Загонщики пришли, — усмехнулся Мухаметшин. — Теперь жди гостей.

И точно, через полчаса услышали треск валежника. Стадо кабанов, потревоженное волками, ломилось через чащу. Охотники едва успели занять позиции за толстыми стволами.

Первый выстрел уложил матерого секача. Но второй кабан, молодой и злой, успел достать клыком молодого охотника Закирова. Парень закричал, падая в снег. Алая кровь окрасила наст.

Мухаметшин, не целясь, всадил пулю в бок кабану. Тот еще пытался развернуться, но вторая пуля Перьева остановила его окончательно.

— В госпиталь его, быстро! — крикнул старый охотник, зажимая рану Закирова. — Глубоко порвал, зараза.

Двое помощников повезли раненого в лагерь. Остальные продолжили охоту. Времени терять нельзя. Впереди маячили голодные недели зимы.

К полудню добыли еще трех кабанов и старую лосиху. Но тут пришла настоящая беда. Волки, окружившие охотников, начали стягивать кольцо.

— К деревьям! — скомандовал Мухаметшин. — Спина к спине!

Серые тени мелькали между стволами. Перьев успел снять вожака, огромного волка с седой мордой. Но остальные только сильнее разъярились.

Молодой Ахметзянов, отбиваясь от прыгнувшего зверя прикладом, не удержал равновесие. Волк успел схватить его за руку, но тут же получил пулю от Бекова.

Перестрелка длилась минут десять. Когда все закончилось, на снегу лежали шесть волков.

Но и среди охотников были раненые. У Ахметзянова глубокие рваные раны на руке, у Перьева разорванная волчьими клыками телогрейка.

— Зато мяса хватит, — проворчал Мухаметшин, перевязывая раненых. — И волчьи шкуры пригодятся.

К вечеру вернулись в лагерь. Четверо саней, груженных добычей. Два лося, пять кабанов, шесть волков. Зорина, осмотрев Закирова и Ахметзянова, покачала головой:

— Жить будут. Но следующий раз поосторожнее надо.

Мухаметшин, сдавая добычу на склад, подвел итог:

— Неделю протянем. А там снова идти придется. Зима длинная, ртов много.

Старый охотник знал, что завтра они снова выйдут на промысел. И снова будут рисковать жизнью, добывая пропитание для товарищей. Такова цена выживания в эту суровую зиму.

Глушков собрал районных активистов в чайной Бугульмы. За столом сидели председатели сельсоветов, учителя, фельдшеры, те, кто пользовался уважением в деревнях.

— Промысел — это будущее края, — говорил он, разливая чай. — Будут дороги, больницы, школы. А банда это будущее убивает.

Молодой учитель из Карабаша, Шарафутдинов, осторожно заметил:

— Люди боятся. Бандиты говорят — придут колхозы, все отберут.

— Никто силой в колхозы не загонит, — твердо ответил Глушков. — Сначала работу дадим, заработок. Вон, сколько народу уже на промысле трудится.

— И правда, — поддержал пожилой фельдшер Нигматуллин. — Мой племянник там работает, доволен. Говорит, и харчи хорошие, и оплата честная.

В разговор вступил председатель из Нижней Солманки:

— А что взамен просите?

— Помощь нужна, — Глушков понизил голос. — Банда где-то прячется. Кто-то ведь знает где.

За столом повисла тишина. Наконец Шарафутдинов произнес:

— Есть такие, кто знает. Но боятся говорить.

— Гарантируем безопасность, — заверил Глушков. — И награду хорошую. Промыслу нужен мир.

К вечеру разговор принес первые плоды. Несколько человек тихонько сообщили важные сведения, где видели бандитов, какими тропами ходят, где припасы прячут.

На следующий день Глушков объехал дальние хутора. В каждом находил нужные слова: