Черное золото (СИ). Страница 24

— Держаться! — кричал Прохоров, перезаряжая винтовку. — Помощь идет!

Он успел отправить гонца, когда только въезжали в опасную зону. Но продержаться надо было минимум час.

Бандиты пытались поджечь сани, забрасывая горящими факелами. Возчики сбивали огонь снегом, отстреливались. Один из нападавших подобрался совсем близко с гранатой, но меткая пуля старого охотника Мухаметшина остановила его.

Прохоров, получив ранение в ногу, продолжал командовать обороной. Патроны подходили к концу, когда со стороны промысла донесся далекий топот копыт.

— Конный отряд! — крикнул кто-то из дозорных.

Бандиты, не ожидавшие подкрепления, начали отходить. Их главарь, высокий в черном полушубке, напоследок разрядил револьвер по саням:

— Еще встретимся!

Подоспевший отряд во главе с Глушковым начал преследование, но в лесу след банды затерялся.

Когда все закончилось, начали считать потери. Трое убитых — Савельев, Петров и молодой возчик Галимов. Шестеро раненых, в том числе Прохоров. Две сани сгорели вместе с грузом.

Глушков склонился над ранеными:

— Срочно в госпиталь их. Особенно Прохорова. Может начаться заражение.

Он осмотрел место боя. Семь убитых бандитов, следы крови на снегу. Похоже, еще нескольких раненых увезли. Но главарь ушел.

— Узнали его? — спросил Глушков у Прохорова.

— Не Кречетов, — морщась от боли, ответил тот. — Выше, шире в плечах. И говор не местный, южный.

— Это Черный Есаул, — подал голос Мухаметшин. — Страшный человек. Говорят, у него банда больше тридцати сабель. Из бывших белых офицеров. Связи среди кулаков имеет, потому и уходит всегда. Многие против колхозов восстали, вот и помогают бандитам. Продукты им носят, о облавах предупреждают.

Глушков молча смотрел на уходящие в лес следы. Вечером предстояли похороны погибших товарищей.

А потом… Потом Краснову нужно будет принимать решение. Нельзя больше отсиживаться в обороне.

Где-то в чаще снова мелькнула черная фигура — то ли волк, то ли наблюдатель от банды. Пора было кончать с этой угрозой. Раз и навсегда.

Я перебирал продовольственные ведомости, и цифры выглядели все тревожнее. После нападения на обоз запасы муки сократились до критического минимума. Крупы оставалось на четыре дня, мяса на два. А новый снегопад перекрыл дороги.

В дверь штабной палатки постучали. Вошел Лапин с очередной сводкой:

— Пришлось урезать пайки, Леонид Иванович. Рабочие недовольны, особенно буровики. Говорят, на холоде без горячей пищи не выстоять.

— Что на складе?

— Совсем худо. Картошка замерзла, половину пришлось выбросить. Капуста кончается. Хорошо хоть соль есть.

За брезентовыми стенками слышались громкие голоса. Очередь у полевой кухни становилась все длиннее. Михеич, обычно щедрый на порции, теперь вынужден был экономить каждую ложку.

— А что с подвозом? — спросил я, хотя знал ответ.

— Дорогу замело. Конный разъезд докладывает, там сугробы в рост человека. Даже на санях не пробиться.

Я достал карту, испещренную пометками. Новый маршрут через Карабаш тоже оказался под снегом. Оставалась только старая лесная дорога, но там властвовала банда Черного Есаула.

— Соберите совещание, — распорядился я. — Всех руководителей служб через час.

Когда все собрались, в палатке стало тесно. Рихтер примостился у печки, растирая обмороженные пальцы. Островский что-то быстро записывал в блокнот. Зорина хмурилась. В госпитале тоже начались проблемы с питанием раненых. Глушков тоже встал у печи, выставив озябшие руки.

— Положение серьезное, товарищи, — начал я. — Но решаемое. Нужны новые источники снабжения.

Развернул на столе подробную карту района:

— В радиусе двадцати верст шесть татарских деревень. Еще три русских села. У крестьян должны быть запасы.

— Не продадут, — покачал головой Лапин. — Сами до весны дотянуть боятся.

— Продадут, — усмехнулся Глушков. — Если предложить правильную цену. И товар подходящий для обмена.

— Какой товар?

— Керосин, соль, гвозди, инструмент. То, чего в деревне не хватает.

Мысль была здравая. На складах действительно скопилось много того, что могло заинтересовать крестьян.

— Хорошо, — кивнул я. — Глушков, поручаю вам переговоры с деревнями. Лапин, составьте список товаров для обмена.

— А пока что? — подал голос Кудряшов. — Людям уже сегодня есть нечего.

— Есть еще идея, — я достал второй лист карты. — Здесь, в десяти верстах, старый лесничий живет. Охотник. Наверняка мясо найдется.

— Медвежатина да лосятина? — скептически хмыкнул Рихтер. — Не по уставу вроде.

— Сейчас не до уставов, Александр Карлович. Главное людей накормить.

Зорина вдруг оживилась:

— У меня в госпитале травы сушеные остались. Можно отвар делать витаминный. Хоть какая-то поддержка организму.

К вечеру план начал воплощаться. Глушков с переводчиком отправились объезжать деревни. К леснику поехал опытный охотник Мухаметшин. С ним старик должен был найти общий язык.

Я вышел проверить посты. Мороз крепчал, термометр показывал минус двадцать пять.

На буровой, несмотря на холод, продолжалась работа. Люди кутались в тулупы, грели руки у жаровен, но не уходили. Понимали, что каждый метр проходки приближает победу.

В голове крутились планы операции против банды, но сейчас их приходилось отложить. Сначала нужно решить продовольственный вопрос. Без сытых бойцов не будет и победы.

У полевой кухни все еще толпился народ. Михеич разливал какое-то варево, щедро сдабривая его перцем:

— Ешьте, родимые! Согревает хоть!

Проходя мимо госпиталя, я заметил свет в окне. Зорина склонилась над большим котлом, помешивая ароматный отвар:

— Зайдите, Леонид Иванович. Вам тоже не помешает укрепить силы.

Что-то в ее голосе заставило меня задержаться. Или просто захотелось ненадолго забыть о тревогах, любуясь, как ловко она управляется с травами и кореньями, как уверенно действуют ее тонкие пальцы.

Но за окном уже сгущались сумерки. Дел впереди много, и с продовольствием, и с бандой. Каждую проблему нужно решать по очереди. И сейчас главное — накормить людей. А личное подождет.

Поэтому я отказался.

Глушков с переводчиком Ахметзяном объезжали деревни третий день. В каждой действовали по отработанной схеме. Сначала к мулле или старосте, потом общий сход, затем поочередный обход дворов.

В Нижней Солманке их встретил седобородый мулла Хайретдин. Выслушав объяснения через переводчика, степенно огладил бороду:

— Зерно найдется. Но дорого просить будем.

Глушков выложил на стол образцы: моток проволоки, пачку гвоздей, банку керосина:

— Не деньгами берем. Товаром.

Старые глаза муллы заблестели при виде керосина. В деревне его давно не хватало.

К вечеру собрался сход. Глушков, пока Ахметзян переводил, внимательно вглядывался в лица крестьян. Важно найти верный подход к людям.

— Нефть ищем, — говорил он. — Значит, скоро здесь город будет. Дороги. Работа для всех. А пока меняем товар на продукты. По-честному, без обмана.

Сработало. На следующий день от двора к двору ходили с санями, собирая мешки с мукой, крупой, салом. Взамен оставляли то, чего давно не видела деревня — инструменты, гвозди, проволоку, керосин, соль.

В Верхнем Карабаше помог авторитет старого Мухаметшина. Стоило ему замолвить слово, и амбары открылись. К обеду сани были полны.

В русском селе Покровском староста, хитрый мужик с прищуром, сначала артачился:

— А ну как обманете? Бумага какая есть?

Глушков молча выложил мандат с печатями:

— Государственное дело делаем. Обманывать не в наших правилах.

К концу недели караван из пятнадцати саней двигался к промыслу. Мука, крупа, соленое мясо, сало, мороженая рыба, хватит надолго. Хорошо, что установили связи, наладили доверие.

— Теперь легче будет, — говорил Ахметзян, покачиваясь в седле. — Народ поверил.