Безжалостный альфа (ЛП). Страница 26

— Хорошо, теперь ты можешь выходить! — зовет Мэдд, и волна головокружительного предвкушения накрывает меня, когда я отталкиваюсь от стены и забегаю за угол сторожки.

Мои глаза загораются волнением, когда они приземляются на движущиеся скамейки подъемника, медленно спускающегося по склону, кружащегося вокруг основания и меняющего угол наклона, чтобы совершить свой устойчивый подъем.

— Сюрприз, герцогиня.

Я перевожу взгляд с подъемника на своего парня, стоящего там со скрещенными на груди руками и ухмылкой на губах.

— Он работает?! — визжу я, подбегая к Мэдду с широко раскрытыми глазами и ухмылкой. — Как?!

Он смеется, обнимая меня за талию.

— Помнишь Карсона, ботаника, с которым я стал партнером в биолаборатории? Его брат — механик. К тому же чертовски хороший.

— Не могу поверить, что ты это сделал! — восклицаю я, приподнимаясь на цыпочки и прижимаясь губами к его губам.

Он целует меня в ответ так, как может только Мэдд, — сильно, но нежно, нежно, но требовательно. Обещание передается в каждом скольжении его губ по моим, в каждом касании его языка моим собственным, и, как всегда, у меня перехватывает дыхание, когда все заканчивается, я смотрю на него с таким обожанием, что чувствую, что вот-вот лопну.

Я не могу поверить, что он сделал это для меня. Сколько раз я с тоской смотрела на этот подъемник, говоря Мэдду, что хочу прокатиться на нем в гору? Конечно, он нашел способ сделать так, чтобы это произошло. Если бы я попросила у него луну, я не сомневаюсь, что он придумал бы, как лишить всех остальных ее света, чтобы отдать мне.

— Поймай меня, если сможешь, Мэдд, — поддразниваю я, отталкиваясь от него и срываясь с места в стремительном беге к лифту.

Я слышу его смех, разносящийся по ветру, когда он следует за мной, тяжелый стук его шагов по снегу эхом отдается позади меня.

Он ловит меня, когда я подхожу к основанию лифта, обхватывает руками за талию и притягивает обратно к своей груди.

— Что я тебе говорил насчет того, чтобы ты убегала от меня, — рычит он мне на ухо, отчего у меня по спине пробегают мурашки.

— Что ты всегда будешь ловить меня, — задыхаясь, выдыхаю я.

— Чертовски верно.

Он отпускает меня, резко шлепая по заднице, отчего я вскрикиваю.

Я разворачиваюсь, пронзая его взглядом, но Мэдд просто улыбается мне в ответ с тем пылающим жаром в глазах, от которого я каждый раз таю.

Он кивает головой в сторону лифта.

— Готова прокатиться, Герцогиня?

— Так готова, — выдыхаю я.

Он подходит ближе и обнимает меня за плечи, ведя к месту сбора у подножия подъемника.

Мое сердце колотится, когда мы стоим бок о бок, наблюдая через плечо, как следующая скамейка завершает свой спуск, разворачиваясь и поднимаясь позади нас. Он придвигается ближе, пока не касается наших икр, и я взвизгиваю, плюхаясь на него рядом с Мэддом, наши ноги отрываются от земли, когда он начинает поднимать нас.

Он придвигается ближе, снова обнимая меня за плечи и прижимая к себе.

— Так тебе нравится? — спрашивает он, лучезарно глядя на меня сверху вниз.

— Мне это нравится. И я люблю тебя.

Я прижимаюсь к нему, издавая удовлетворенный вздох, когда мы поднимаемся все выше в воздух, снежный пейзаж зимнего леса расширяется перед нашими глазами.

— Спасибо тебе за это. Лучший подарок на половину дня рождения.

Лифт продолжает свой подъем, пока мы сидим вместе в блаженной тишине, любуясь видом на территорию, горы и за их пределами. Это великолепнее, чем я себе представляла, и я полностью очарована происходящим. Все в этом моменте — совершенство…

Пока лифт внезапно не дернулся, и наша скамейка резко не остановилась. Она раскачалась на тросе, и меня бросило вперед, моя задница соскользнула с сиденья, и крик вырвался из моего горла, когда я почувствовала, что падаю. Затем меня рывком поднимают, сильные руки обхватывают мою руку и крепко держат.

— Я держу тебя! — Мэдд кричит, и я вскидываю голову, наши взгляды встречаются, пока я болтаюсь в его руках над тридцатифутовым обрывом. Его собственные округляются от ужаса, паника написана на его лице.

— Мэдд! — я всхлипываю.

— Давай! — выдыхает он, хватаясь за скамейку и начиная тянуть. — Хватайся другой рукой!

Я протягиваю руку, касаясь пальцами алюминиевого края сиденья, когда он начинает усаживать меня обратно на него.

Затем трос внезапно снова дергается, снова начиная подниматься.

Его руки соскальзывают.

И я падаю…

Мои крики пробуждают меня ото сна, простыни прилипают к моей скользкой от пота коже. Мое сердце бешено колотится, дыхание вырывается прерывистым, когда во мне поднимается уровень адреналина от нахлынувших воспоминаний.

Мне и раньше снилась авария, но никогда так, как сейчас. Сон, от которого я только что проснулась, был таким ярким, как будто я действительно была там, заново переживая каждый ужасный момент. Клянусь, я все еще чувствую прикосновение холодного воздуха к своей коже и призрак рук Мэдда, вцепившихся в мою руку.

Это было больше, чем сон.

…видение?

У моей мамы были видения прошлого — само собой разумеется, что если бы я унаследовала ее дар, у меня тоже могли бы быть такие. И мне приснился тот сон о волках в Денвере…

Я вылезаю из постели и пытаюсь избавиться от тошнотворного ощущения, скручивающегося у меня в животе, но от воспоминания одного из худших моментов моей жизни в таких ярких деталях мой желудок скручивается в узел. Мой лоб пульсирует, и я прерывисто дышу, проводя кончиками пальцев по шраму там, вниз к виску.

По крайней мере, на этот раз была не середина ночи. Дневной свет проникает сквозь щели в жалюзи, когда я бросаю взгляд на часы на ночном столике, понимая, что опережаю будильник всего на десять минут. Если бы мне приснился этот тревожный сон посреди ночи, я ни за что не смогла бы снова заснуть. Как бы то ни было, сейчас у меня есть всего несколько дополнительных минут, чтобы подготовиться перед сегодняшней тренировкой с командой.

Сегодня первый день тренировок с огнестрельным оружием, и Ло и Эйвери предложили мне тоже поучаствовать, поскольку я собираюсь претендовать на место командира отделения. Я понятия не имею, как Мэдд отнесется к этому, но я не могу найти в себе сил беспокоиться после вчерашнего инцидента с поцелуем и бегством на крыше. Мне надоело ходить вокруг да около после этой чепухи.

Я переодеваюсь в леггинсы и майку, расчесываю пальцами вьющиеся волосы и порхаю по своей комнате, готовясь. Пряди все еще немного влажные после моего вчерашнего душа. Я ненавижу спать с мокрыми волосами, но еще больше ненавижу возиться с феном, потому что они просто завиваются, что определенно не хорошо смотрится.

Я беру ключи, бутылку воды и телефон и по пути к двери замечаю белую бейсболку, лежащую на моем комоде. Мэдд оставил ее вчера на крыше, когда спешил убежать после того поцелуя.

Этот гребаный поцелуй.

От одной мысли об этом у меня сводит пальцы на ногах.

Мне в голову приходит идея, и я возвращаюсь внутрь, хватаю кепку и натягиваю ее на голову — задом наперед, как носит ее он. Если Мэдд захочет поиграть со мной в игры, я верну их ему. В любви и на войне все честно, верно?

Я перекусываю в столовой, затем направляюсь на тренировочное поле, где меня ждут Ло и Эйвери. Глаза Эйвери тут же поднимаются к шляпе на моей голове, в них мелькает узнавание, но она ничего не говорит. У нее просто такой взгляд, как будто ей любопытно, но она боится даже спросить.

Не могу сказать, что я ее виню. Я бы тоже не стала добровольно входить в зону бедствия Мэдда и Слоан.

Мы втроем проходим через ворота и углубляемся в лес, следуя за постоянным потоком бойцов отделения, направляющихся на свою первую тренировку по стрельбе по мишеням. Я щурюсь от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь деревья, поднимаю руку и надвигаю шляпу на глаза, чтобы защитить от него глаза. Когда мы добираемся до места назначения, я узнаю, что это территория, которую отделение использует для военных игр с новобранцами — и я полагаю, что это правильно, поскольку тренировки с оружием — это имитация войны, в которую мы, возможно, вступаем.