Безжалостный альфа (ЛП). Страница 25

— Я не знаю, чтобы прояснить ситуацию, попытаться двигаться вперед? На случай, если ты не заметил, мне тоже было нелегко вернуться сюда. Ты не единственный, кто пытается приспособиться.

— И кто в этом виноват, Слоан? — спрашиваю я, прищурившись и делая угрожающий шаг в ее сторону.

Она спускает ноги с карниза, носки ее кроссовок касаются крыши.

— Винишь меня за то, что я ушла, винишь меня за то, что я вернулась. Какого черта тебе от меня нужно, Мэдд?

— Ничего.

— Ты уверен в этом? — кудахчет она, вызывающе выгибая бровь, вся такая чертовски дерзкая.

— Что, черт возьми, это должно означать? — я рычу.

Она снова закатывает глаза, и я сжимаю кулаки по бокам, борясь с желанием что-нибудь ударить.

Слоан легкомысленно машет рукой.

— У тебя, очевидно, есть чем заняться, раз ты обращаешься со мной как с дерьмом с тех пор, как я вернулась сюда.

— И как, по-твоему, я должен был себя вести? — я криво усмехаюсь. — Неужели ты думала, что я упаду на колени и буду умолять тебя дать мне еще один шанс?

Она вскакивает на ноги, нахмурив брови и хмуро скривив губы.

— Ну, нет, но я не ожидала, что ты будешь восемь лет таить обиду за какое-то дерьмо, в котором даже не было моей вины.

Меня пробирает озноб, волосы на затылке встают дыбом.

— О, я знаю, что это была моя вина, поверь мне. Все винили меня в том, что произошло в тот день.

Чего я не говорю, так это того, как сильно я винил себя. Как я превратился из уважаемого будущего Альфы в парня, который чуть не убил Слоан; того, из-за кого ее отослали. Как я даже не вздрогнул от презрительных взглядов, направленных в мою сторону после ее травмы, зная, что заслужил каждый из них.

Она качает головой, темные кудри подпрыгивают, и оттенок грусти мелькает в ее мшисто-зеленых радужках.

— Я говорила не об аварии. Я имела в виду после.

— Я больше не буду этого делать, — бормочу я, разворачиваюсь и удаляюсь.

Потому что мне невыносимо видеть это выражение в ее глазах, и я не позволю ей увидеть такое же отражение в моих собственных.

— Прекрати уходить, прекрати вести себя так, будто тебе все равно! — Слоан кричит мне вслед.

— Мне все равно! — кричу я в ответ, отказываясь оборачиваться.

— Да? Тогда почему ты утешал меня на вечеринке? Почему ты уступил мне свою комнату в общежитие?

Ярость поднимается в моей груди, и я разворачиваюсь, снова приближаясь к ней быстрыми шагами.

— Потому что ты морочишь мне голову! — кричу я, тыча пальцем в висок. — Ты появляешься здесь спустя столько времени, и я, блядь, не знаю, как мне вести себя с тобой!

Я сокращаю расстояние между нами и протягиваю руку, чтобы схватить ее за бицепс, притягивая ближе, моя верхняя губа приподнимается от зубов в рычании.

— Я решаю уйти, потому что знаю, что это чертовски нездорово, что каждый раз, когда я вижу тебя, я не могу решить, хочу ли я подраться с тобой или трахнуть тебя.

Вспышка гнева вспыхивает в ее глазах, такая же, как у меня, и она сильно толкает меня в грудь, бросая на меня кинжальные взгляды.

— Ну и что же, герцог? — требует она, пытаясь оттолкнуть меня, но не в силах сдвинуть ни на дюйм. — Ты хочешь трахнуть меня или подраться со мной?

Услышав эти слова из ее уст в сочетании с моим старым прозвищем, я испытываю ударную волну первобытного желания прямо к своему члену. Моя татуированная рука взлетает, чтобы обхватить ее за горло, и она прерывисто дышит, когда моя хватка усиливается, притягивая ее еще ближе и наклоняя ее лицо к своему. Я опускаю свою, пока наши носы не соприкасаются, ее большие зеленые глаза пылают жаром, когда я рычу:

— Оба.

Внезапно мы сталкиваемся друг с другом, неистовое месиво губ, языков и зубов. Я даже не уверен, кто из нас двигается первым — это как будто натянутый шнур, протянувшийся между нами, просто лопается, заставляя нас сталкиваться друг с другом с силой удара молнии. Наши губы приникают друг к другу, и в отличие от того времени, когда мы были детьми, в том, как мы целуемся, нет ничего сладостного или страстного. Это беспорядочно, настойчиво и отчаянно, мой язык проникает в ее рот и преследует ее, моя голова наклоняется, чтобы углубить наш поцелуй, пока между нами не останется ни капли пространства.

Мои руки скользят вниз по ее телу, пока я не поднимаю ее за заднюю поверхность бедер, ее ноги обвиваются вокруг моей талии, руки обвиваются вокруг моей шеи. Они попали по козырьку моей кепки, сбив ее с моей головы и отправив кувыркаться на землю. Она наваливается на меня всем весом своего тела, как будто не может подойти достаточно близко, и это выбивает меня из равновесия — я отступаю на шаг, мои икры натыкаются на бетонный выступ. Я падаю на него, держа Слоан у себя на коленях, все еще целуя ее до смерти, в то время как мои руки крепко сжимаются вокруг ее талии, выдавливая воздух из ее легких.

Целуя ее, я чувствую себя как дома. Она зарывается руками в мои волосы, бедра прижимаются к моим коленям, пока наши языки борются за господство. Я проглатываю ее тихие всхлипы, постанывая ей в рот, когда мой член утолщается под застежкой-молнией, страстно желая освободиться. Наши губы двигаются вместе совершенно синхронно, как будто наши тела точно помнят, как двигаться вместе.

Все это слишком знакомо. Реальность обрушивается на меня, когда я внезапно осознаю, что, черт возьми, я делаю, и резко отдергиваюсь, сбрасывая Слоан с себя и вскакивая на ноги.

Она отшатывается назад, чтобы восстановить равновесие, на ее лице написаны шок и удивление. Ее губы припухли от наших поцелуев, глаза все еще затуманены похотью.

Я не могу смотреть на нее. Не сейчас, не так.

Я резко оборачиваюсь, вздрагивая, когда она зовет меня по имени.

— Мэдд! — резко кричит она, пытаясь отдышаться. — Не смей целовать меня вот так, а потом просто уйти. Ты не имеешь права этого делать.

Я снова поворачиваюсь лицом к Слоан, приближаюсь к ней одним длинным шагом и протягиваю руку, чтобы грубо схватить ее за подбородок. Я надавливаю большим пальцем на ее нижнюю губу, заставляя ее разжать челюсть, и просовываю свой палец ей в рот, прижимая подушечку к ее языку. Я наклоняюсь, пока наши лбы не соприкасаются, глаза темнеют, когда они впиваются в нее.

— Я могу делать все, что, черт возьми, захочу.

И с этими словами я отталкиваю ее и снова отворачиваюсь, испытывая какое-то болезненное чувство удовлетворения от того, что оставляю ее тяжело дышащей и желающей следовать за мной.

14

— Что это?! — спрашиваю я, сердце колотится от волнения, когда Мэдд тащит меня за руку за борт лыжной базы.

— Вот увидишь, — смеется он.

Затем он внезапно останавливается как вкопанный, поворачиваясь ко мне лицом и загораживая мне обзор здания своей широкой фигурой.

— Мэдд! — ною я, топая ногой в отчаянии.

Он откидывает голову назад, снова смеясь, протягивает руку, чтобы взять мое лицо в ладони.

— Всегда такая нетерпеливая, — упрекает он, наклоняясь и нежно целуя меня в кончик носа. — Теперь подожди здесь, я хочу видеть твое лицо, когда ты увидишь мой подарок.

Руки Мэдда скользят вниз по моим плечам, и он подталкивает меня встать у стены здания, прижимаясь спиной к грубо отесанному каменному фасаду. Его глаза искрятся озорством, когда он пятится и ныряет за угол, и мне требуется вся моя сила, чтобы оставаться прикованной к месту, пока я жду, когда он скажет мне, что я могу посмотреть.

Я понятия не имею, что за безумный план он затеял на этот раз, но, как всегда, я готова к поездке и горю желанием выяснить. Пару недель назад я сказала ему, что у меня скоро половина дня рождения, потому что это означает, что официально у нас осталось всего шесть месяцев до того, как мне исполнится восемнадцать, и мы сможем бегать вместе при полной луне. Я заметила, как завертелись колесики в его голове, как только я рассказала ему, и сегодня он заехал за мной и сказал, что у него есть для меня подарок на половину дня рождения — как будто отмечать половину дня рождения подарками — это нормально.