Продам свадебное платье (СИ). Страница 28

— Ты с ума сошла?! — кричит Федя мне в ухо, и я прихожу в себя. Он прижимает меня к себе, как любимую игрушку, которую вот-вот унесет в море.

— Прости, — извиняюсь я сквозь слезы, когда он начинает одной рукой грести в сторону берега, а другой обнимать меня. — Прости.

В какой-то момент рядом появляется Влад. Он по-прежнему в костюме, стоит по пояс в воде и протягивает руки, чтобы помочь Феде. Мне кажется, что это все не по-настоящему, что я сплю. Происходящее здесь просто не могло случиться в реальности.

Когда мы втроем валимся на песок, я оглядываюсь и замечаю направленные в нашу сторону любопытные взгляды.

— Что это сейчас было? — возмущается Влад, выжимая воду из брюк. — Ты зачем туда полезла, если не умеешь плавать? Совсем страх потеряла?

— Не лезь, — советует ему Федя.

Я сижу, зажатая между ними, и не знаю, что сказать. Меня трясет от страха, слез и холода. Но мир вокруг не изменился. Море все такого же светло-синего оттенка, а на голубом небе все те же белоснежные облака. Дети лепят замки из песка, пока взрослые делают то же самое в своей голове. Все по-прежнему и в то же время все не так, как раньше. И началось это вовсе не сейчас, а в то утро, когда на мой телефон поступил звонок, ставший отправной точкой всего этого кошмара.

16 глава

— Слушай, тут такое дело… у Кирыча положительный тест.

— Что? Давно у него появились симптомы?

— На прошлой неделе. Он взял больничный, но мы до последнего надеялись, что это что-то другое. А вчера утром ему стало хуже, и я вызвала скорую. Только что звонили и сообщили результат.

— Как он сейчас? Кашляет? Температура?

— Ему тяжело дышать. Он кажется таким слабым… Я заперлась в ванной, чтобы Юлек ничего не слышала, но, Алиса, мне как-то не по себе. Что с препаратом, который вы тестировали?

— Мы еще не получили результаты третьей фазы исследований. Но…

— Что?

— Даже если мы получим разрешение на регистрацию препарата, пройдет какое-то время, прежде чем начнется его массовое производство, и он появится в свободном доступе.

— У нас может не быть столько времени.

— Не говори так.

— Он может не дождаться твой препарат, Алиса, ты меня понимаешь? Мой Кирыч… Он ослаб, на себя не похож.

— Все настолько плохо?

— Мне страшно на него смотреть. Он кажется таким… умирающим.

— Тебе нужно вызвать скорую и настоять на госпитализации. Если ему так плохо, они должны забрать его в больницу.

— Вчера они сказали, что там нет мест. Забирают только тех, кто уже не может сам дышать.

— Но если ничего не предпринять, то…

— МАМА!

— Это Юлек кричит?

— Да. Подожди минуту.

— Он умер? — ужасается Влад, крепко держа меня за руку.

— Ему стало плохо. Хуже, чем до этого. Анна вызвала скорую, и его увезли в инфекционную больницу. У него было практически стопроцентное поражение легких. Он провел в реанимации две с половиной недели, а потом… да, он умер.

— А твой препарат?.. — тихо уточняет Федя, сидящий по другую сторону от меня.

— Кирыч был еще жив, когда нам пришли результаты третьей фазы. Препарат ее не прошел. Мои коллеги хотели его доработать, но я больше не могла этим заниматься. Руководитель настоял на недельном отпуске, надеясь, что это поможет мне вернуться в строй. И это действительно пошло мне на пользу. Я почувствовала, что могу попытаться еще раз. Даже если придется начать все с нуля, мне это под силу. Но потом позвонила Анна, и это… Новость о Кирилле меня добила.

Я не собиралась им ничего рассказывать, но все настолько вышло из-под контроля, что мне стало страшно от осознания, к чему порой приводит молчание. Когда мы вернулись в гостиницу, Влад настоял, чтобы мы все пошли к нему. Он принес нам три белоснежных халата и заставил переодеться.

Глядя на лежащую на полу ванной мокрую пижаму, я поняла, что больше никогда ее не надену. Выброшу или сожгу — неважно. Главное, что она исчезнет из моей жизни, а вместе с ней и свидетельство произошедшего сегодня в море.

Федя был настолько напуган и в то же время сосредоточен на мне, что безоговорочно выполнял все, что ему говорят. Нацепил не подходящий ему по размеру махровый халат, сел рядом с Владом, когда тот попросил, промолчал, когда я, заплакав, отстранилась и запретила себя успокаивать.

— Ты поэтому уволилась из лаборатории? — спрашивает Федя, когда я затихаю. — Из-за того, что потерпела неудачу? И потому что не смогла ничем помочь этому парню?

— Не знаю, как объяснить, — отвечаю я, смахивая со щек слезы. — Меня словно лишили веры.

— Разве ты не была к такому готова? — искренне удивляется Влад. — К тому, что невозможно всех спасти. И что препарат с первого раз может не получиться. Это ведь…

— Очевидно, — заканчиваю я за ним. — Так и есть. Но я не смогла заставить себя вернуться в лабораторию. Эта работа перестала ассоциироваться с надеждой. Для меня она стала воплощением человеческого бессилия. Олицетворением ограниченности моих собственных возможностей. Перед лицом смертельной болезни все знания, которыми я обладала, превратились в ничего не значащую пыль.

— Алиса… — Обняв меня одной рукой, Федя касаются губами моего виска. — Ты не всесильна, это правда, но это не значит, что ты совсем ничего не можешь сделать.

— Знаю. Моих идей хватило бы на годы исследований. Я ведь до сих пор делаю записи в подаренном тобой блокноте… Пишу и пишу, каждый божий день, хотя это все бессмысленно.

— Не бессмысленно. Ты всегда можешь вернуться, — напоминает он.

— Точно, — поддерживает его Влад, — еще ничего не кончено. Стоит только захотеть и…

— Но я не хочу, — перебиваю я его. — Эта работа не для меня. Я не могу жить в страхе, что меня в любой момент лишат моей надежды. Мне нужно во что-то верить. Знать, что в конце меня ждет что-то светлое и хорошее…

— Боже, сколько драмы. Пожалуй, я здесь бессилен. — Извинившись, Влад поднимается и выходит из номера.

— Я тоже не знаю, что тебе сказать, — признается Федя хриплым голосом. — Похоже, ты уже все решила, и вряд ли хочешь, чтобы я тебя разубеждал. Может, ты права, и тебе не стоит работать в таком месте. Но в то же время меня не покидает чувство, что ты бежишь от самой себя. Сможешь ли ты быть довольна своей жизнью, если навсегда откажешься от этой ее части?

— Я уже это сделала.

— Почему ты не рассказывала об этом раньше? Я даже не догадывался, что тебя это беспокоит.

— Меня беспокоит не это. Я уже давно не сомневаюсь, что поступила правильно. Мне плохо из-за другого своего поступка. — Снова расплакавшись, я приникаю к его плечу. — Федя, я должна вернуть мое платье, мне его Аня подарила.

— Жена Кирилла? — переспрашивает он, отстранившись. — Зачем? Я вообще не понял, как вы сдружились.

— Когда он решил поучаствовать в испытаниях нового препарата, ему захотелось познакомиться с сотрудниками лаборатории. Мы тогда готовились к новой волне вируса, но некоторые ограничения уже были сняты. Кирыч хотел лично пообщаться с тем, кто занимался разработкой препарата. Он тоже был ученым. Физиком, правда, но мы с ним все равно оказались очень похожи. Разговорились, как старые друзья, болтали обо всем на свете. В какой-то момент я даже забыла, где нахожусь и зачем мы вообще встретились. Знакомство с ним меня очень подбодрило. Я бы даже сказала — воодушевило. Коллеги считали, что я переоцениваю свои возможности, но это не так. Мне с самого начала исследований был ясен расклад. Проценты, вероятности, риски — я осознавала все с самой первой минуты своих экспериментов, когда о них еще даже никто не слышал. Но, как я и сказала, у меня была надежда, что все получится. Что вопреки всем процентам, вероятностям и рискам я смогу это сделать. Кирыч сразу сказал, что верит в меня, хотя мы только встретились. Его слов хватило, чтобы моя собственная вера разгорелась с новой силой.